Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая.
I. Клелия.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая. I. Клелия. (старая орфография)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.
КЛЕЛИЯ.

Она была прелестна, жемчужина Транстеверии! косы смоляные, тяжелые - и что за очи! Их блеск палил, как жгучая молния... На шестнадцатом году, её стан развился роскошнее стана античных матрон. О, Рафаэль в Клелии нашел бы всю прелесть девственного идеала, вместе с отважною душой той другой Клелии {Римская Клелия времен Порценны.}, её тёзки, что утопилась в Тибре, спасаясь от воинов Порценни.

"О, да! она была действительно прекрасна, Клелия... И кто мог глядеть на нее, не согрев душу теплотой светлого пламени, горевшого в её глазах?

Но разве римския эминенции, эти безконтрольные хозяева "святого города", эти изнеженные угодники чрева, эти изможденные сластолюбцы похотей не знали, что такое сокровище хоронится в стенах Рима? Нет, оне знали; и одна из них уже давно зарилась на лакомый кусочек, происходящий от древних Квиритов" {Транстеверяне почитают себя происходящими от кровной расы древних римлян. Прим. авт.}.

- Ступай, Джиани, молвил однажды кардинал Прокопио, фактотум и фаворит его святейшества: - сходи и добудь мне во что бы ни стало эту девочку... Я умираю по Клелии... Она одна способна разсеять мой сплин и наполнить пустоту существования, которое волочу я за хвостом этого старого греховодника... И Джиани, припадая чуть не до полу волчьей своей мордочкой, и с лаконическим: "слушаю-с, эччеленца", пустился без дальних околичностей справлять гнусное поручение.

Но над Клелией не дремал Аттилио, Аттилио, спутник её детства, двадцатилетний Аттилио, здоровенный художник, смельчак, коновод римской молодежи, не оженоподобленной, проматывающейся и низкопоклонствующей молодежи, а той, в среде которой забился первый нерв того легиона, что затмил македонския фаланги.

Аттилио, прозванный товарищами студии "Римским Антиноем", любил Клелию, любил той любовью, для которой риск жизнью - игра, опасность смерти - счастие.

В улице, ведущей вверх от Лунгары к Яникульской Площади, неподалеку от фонтана Монторио, находилось жилище Клелии. Её семейные были ваятелями мрамора, - ремесло, допускающее в Риме относительную независимость жизни, если, впрочем, независимость может водиться там, где хозяйничают патеры...

Отец Клелии, уже близкий к пятому десятку, был мужчина от природы крепкого закала, который еще более окреп вследствие трудовой и умеренной жизни; мать была тоже здоровой конструкции, но деликатной. Она имела ангельское сердце и на нее радовались не только в семействе, но и во всем соседстве.

Говорили, что Клелия совмещала ангельския качества матери с развитой и сильной натурой отца; знали еще, что в этом честном семействе все друг друга искренно любили...

И вот вокруг этого-то довольства, вечером, 8-го февраля 1866 г., увивался низкий фактотум высокого прелата.

Джиани уже раз являлся-было к порогу честного питомца Фидия, но вид загорелых и мускулистых рук художника, засученных до локтей, так напугал его, что он счел за лучшее вернуться вспять.

Однакожь, когда художник обернулся и явил на мужественном лице своем выражение некоторого добродушия, то негодяй приосанился и вступил в студию.

- Buona sera, signor Manlio! залепетал недобропожаловавший посланец фальцетом.

- Buona sera, отозвался художник, и, не отрывая глаз от резца, обратил мало внимания на личность, принадлежащую, как он догадывался, к той многочисленной орде подкупных холопов, которою патеры заменили в Риме благородную расу Квиритов.

бы иметь две статуэтки святителей, для наддверного украшения их молельни...

- А какой величины желает он статуэтки? спросил Манлио.

- Я полагаю, залепетал снова тот: - вашей синьйории лучше бы самим пожаловать в палаццо, чтоб уговориться с их эминенцией...

Складка губ честного артиста служила ясным указанием, что предложение это было ему не по сердцу; но можно ли жить в Риме вне зависимости от патеров? Между иезуитскими ухищрениями тонзурованной братии, обретается и притворное покровительство искусству, и этим притворством она добилась того, что лучшие мастера Италии принуждены выбирать сюжетом для своих творений разные басни, развращая ими чувства масс.

Складка губ не значит еще отрицание; а в действительности, надлежало жить и содержать два создания - жену и дочь, за которых Манлио отдал бы стократно жизнь.

"Первый шаг сделан", шепнул про себя кардинальский сводчик: "теперь надо найдти наблюдательный и укрывательный пункт для Ченчио..." А Коий Ченчио - надобно, чтобы читателю то было известно, - состоял в подчинении у Джиани и обработывал, в подобных предприятиях, "вторую часть" кардинальских поручений.

Джиани высматривал для своего помощника какую нибудь меблированную коморку, непременно в виду студии Манлио, что было не весьма затруднительно. В этом углу столицы католичества, наплыв люда никогда не бывает значителен, потому что патеры, заботящиеся для себя о материальных благах, другим предоставляют заботу лишь о благе духовном... Наш век - несколько положителен: он разсчитывает чаще на проценты, нежели на радости рая - и оттого Рим, за недостатоком средств производства, средств сбыта, остается опустелым и тоще-населенным {В Риме значилось некогда два мильйона народонаселения, а теперь не осталось и 210 тысяч. Прим. авт.}.

Джиани нашел чего искал без затруднения, и найдя - побрёл во свояси, весело посвистывая и с совестью нетолько не отягченною, но успокоенною надеждой на "отпущение", в котором патеры никогда не отказывают за проделки, творимые в их честь.