Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть вторая.
II. Гаспаро.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть вторая. II. Гаспаро. (старая орфография)

II.
Гаспаро.

История папства тесно связана с историею разбоев в Италии.

Так, в средние века папы нанимали кондотьеров для того, чтобы властвовать, поддерживая в Италии междоусобия и безпорядки. Так, в наши дни они нанимают шайки разбойников, чтобы противодействовать возможности возрожденья Италии.

Всякий, кому случалось быть в Чивитта-Веккии в 1849 г., конечно, слышал о Гаспаро, знаменитейшем атамане разбойнической шайки и родственнике кардинала А.... Многие нарочно приезжали издалека, чтобы взглянуть на него.

Гаспаро не принадлежал к наемным разбойникам и напротив внушал неимоверный страх папскому правительству своими постоянными победами над жандармами и даке над войсками.

Победить его силою правительство не могло, оно прибегло к хитрости.

Оно вступило с ним в переговоры при посредстве общих родственников его и кардинала. На самые блестящия обещания оно, конечно, при этом не скупилось.

Гаспаро понадеялся на обещания, и попался в ловушку. Он был арестован, скован и посажен в тюрьму в Чивитта-Веккии, где во время республики 1849 года все мы его видели.

У Ирены был двоюродный брат, князь Т... До него дошли слухи о прекрасной обитательнице замка, и он догадался, что это должна была быть Ирена.

С согласия кардинала А.... он решился во что бы то ни стало избавить свою родственницу от плена, так-как он был уверен, что она попала в замок против воли.

Правительство позволило ему употребить для поисков целый полк, находившийся под его начальством, но трудность отыскать фантастический замок среди непроходимых лесов заставила его обратиться к кардиналу с просьбою назначить ему в проводники общого их родственника Гаспаро, содержавшагося в тюрьме. Кардинал согласился на это. Гаспаро, узнавши о своем назначении, был рад, под каким бы то ни было предлогом освободиться из тюрьмы, и с радостью согласился на роль проводника. Под прикрытием конных и пеших жандармов он был приведен в Рим днем, так-как ночью вести его опасались, зная, что многия лица из его шайки были еще живы и могли способствовать его побегу. Толпа народа, собравшаяся на улице в то время, когда его вели, была так велика, как редко бывает даже при торжественных шествиях папы.

Когда его привели к кардиналу А... и князю Т.... то ему были обещаны золотые горы, если он только пособит спасти Ирену и поможет им в предположенном ими окончательном истреблении шайки разбойников-либералов.

Слушая эти обещания, Гаспаро думал:

"Ладно! блого я буду свободен, а там уже мое дело... что мне делать и как мне делать".

Через несколько дней по водворении наших героинь в замке, Орацио пришлось встретиться с этим Гаспаро лицом к лицу, в лесу, прилегавшем в замку.

Хотя в числе товарищей Орацио было много молодых людей из богатейших римских фамилий, благодаря чему жители замка не нуждались ни в чем, и провизии у них всегда было в изобилии, но за дичью и зверями приходилось им всем поочередно охотиться. В одну из таких охот Орацио, едва только успевший разрядить свою двустволку по кабану, услыхал в двух шагах от себя шум. Это не мог быть Джон, так-как Джон только что побежал к убитому кабану, и Орацио, опасаясь нападения врасплох, стал наскоро снова заряжать карабин. Едва успел он это сделать, как из-за деревьев показался старик, весь седой, густо обросший бородою, коренастый и сильно сложенный. Он был в калабрийской шапке, в одежде из черного бархата, и вооружен буквально с головы до ног. Орацио при виде его инстинктивно ухватился за кинжал, но незнакомец остановил его смелым взором и твердым голосом:

- Остановись, Орацио, тебе приходится иметь дело не с врагом, а с другом. Я пришел сюда нарочно предупредить тебя об опасности, угрожающей тебе и твоим, произнес Гаспаро.

- Что ты не враг мне, я это вижу, так-как ты, еслибы в этом состояла твоя цель, мог бы уже убить меня, пока я тебя еще не замечал; вижу, что дело, следовательно, не в этом, тем более, что я узнаю в тебе того Гаспаро, о котором столько уже слышал, и о котором говорят, что его карабин не знает промаха. Но что же ты хочешь мне сообщить?

- Сейчас все узнаешь, но прежде сядем где-нибудь.

Они уселись на пне дуба, сваленного бурей, и Гаспаро рассказал все, как о предприятии кардинала и князя Т., так и о той роли, которую он сам должен был играть в этом деле.

- Вместо такого позорного дела, закончил он: - я предлагаю тебе свои услуги. Жажда мести к патерам меня душит. Одно условие, чтобы ты меня принял в свое общество.

Орацио задумался.

- Но ведь за тобою, Гаспаро, если верить молве, не одно убийство... Мы же имеем совершенно другия цели, и до поры до времени еще не обагряли своих рук в человеческой крови.

Гаспаро стал горячо опровергать сомнения Орацио.

- Неужели и вы считаете меня, сказал он, между прочим: - за простого разбойника? Но ведь тогда правительство не стало бы преследовать меня с таким ожесточением, как это было до сих пор. Дело в том, что я точно кой-кого спровадил на тот свет, но все это были лица, вполне заслужившия свою участь. Не станете же вы обвинять меня в убийстве, например, нескольких полицейских ищеек? Все же другия мои преступления состоят разве только в том, что мне не однажды случалось защищать сильного против слабого. Могут ли хотя что-нибудь подобное сказать о себе патеры?

Слова Гаспаро были произнесены с такого горячностию, в звуке его голоса звучала такая искренность, что для сомнений не было места, и Орацио в ответ крепко сжал его руку. В это время показался Джон, и они все трое, захватив по дороге убитого кабана, отправились в замок рассказать о происшедшем.

Между тем, другие шпионы князя, более Гаспаро ему верные, уже успели пронюхать и сообщить князю, что Орацио и его друзья находились в замке. Князь, получив некоторое понятие о местонахождении замка, решился вести против него правильную аттаку или лучше сказать, облаву, так-как при многочисленности своей команды он мог окружить все выходы дорог, шедших от замка.

Но и с ним произошло то же, что бывает с полководцами, которые от избытка предосторожности, распределяя своих людей на слишком значительное пространство, и озабочиваясь, чтобы повсюду было достаточно часовых, пикетов, отрядов, дозорных и т. д., сами себя ослабляют, оставаясь с незначительною горстью людей для непосредственного действия. Подобные тактики главнейше заботятся не о том, чтобы победить, а о том, чтобы обезпечить за собою победу, которая вследствие этого весьма часто и не удается.

Хотя местоположение замка и было приблизительно известно князю, но неточно. Гаспаро же, отправленный им именно для точного определения его, как мы знаем, не возвращался; и вот князь, сгорая желанием как можно скорее кончить начатое дело, разослал тысячу человек своих людей по различным направлениям таким образом, что изо всех отрядов, только один тот, которым он лично предводительствовал и который направился прямо на север от Рима, был на настоящей дороге к замку. Из других отрядов, одни шли неохотно и даже не старались достигнуть цели, опасаясь стычек с опасным врагом, что случается нередко с папскими солдатами; другие, незнакомые с расположением леса, блуждали по неа без толку и часто возвращались на то самое место, откуда трогались.

защиты и отражения, но разсчитывая на храбрость своих приближенных и на помощь, которую ему подадут другие отряды, он, как человек действительно храбрый, решился действовать наступательно. Для этого он разделил состоявший при нем отряд на две половины; из одной он образовал застрельщиков, другую расположил колонной, и обнажив саблю, скомандовал атаку.

Орацио, еслибы только хотел, мог бы избегнуть всякой встречи с войсками. Мы знаем, что под замком было подземелье, которым все общество могло уйти до появления отряда князя. Но ретироваться раньше, чем испробовать свои силы в деле с папским войском, казалось Орацио делом позорным. Поэтому в замке были наскоро возведены баррикады, во всех входах устроены бойницы, и вообще все было приведено в порядок для упорной защиты.

Орацио отдал своим товарищам приказание не стрелять, пока войско не приблизится на разстояние ружейного выстрела, и потом уже целиться в кого-либо определенно. Это было очень удачное распоряжение. Осаждающие быстро направлялись на замок, и уже цепь застрельщиков едва не достигла перестала замка, когда дружный залп из замка свалил на землю именно столько людей, сколько было выстрелов. Эта неожиданность на столько смутила осаждающих, что первой мыслью их было обратиться в бегство, но князь, во главе своей колонны, тотчас же появился за ними вслед и приблизился немедленно к самому замку.

Орацио, как предусмотрительный начальник, распорядился заранее, чтобы все оружие, находившееся в замке, было заряжено; кроме того, по мере того, как следовали выстрелы, новым заряжением их были заняты все женщины и прислуга замка. Джону, которому тоже было поручено это дело, показалось постыдным оставаться с женщинами, и, зарядив свой карабин, он встал подле Орацио, и следил за ним во все время дела, как его тень.

Когда князь поравнялся с баррикадою передней галлереи, и увидел происшедшую потерю в людях, то понял, с каким противником пришлось ему иметь дело. Страх, написанный на лицах осаждавших, казалось, мог его навести на мысль о немедленном отступлении, но, с одной стороны, он понял, что отступление под огнем такого неприятеля, как защитники замка, сулило только одну безполезную смерть; с другой стороны, он стыдился такого отступления, которое могло бы быть принято за бегство, и решил попробовать взятие баррикады.

Увидав его, Орацио сделался безмолвным от изумления. Черты мужественного лица князя походили, как две капли воды, на черты лица дорогой ему Ирены.

Карабин Орацио был заряжен, и убить врага ему ничего не стоило, но на это он не решился. Мало того, он отвел от груди его карабин, приставленный к ней безцеремонно Джоном. Выстрел последовал, но попал в одного из осаждающих, только что вскочившого на баррикаду.

Немногие солдаты, последовавшие за князем, были все перебиты или на баррикаде, или уже при входе в замок.

быть, их там и целая сотня, подумали солдаты), и эти храбрые десять человек с быстротою молнии набросились на правый фланг осаждающих, и разсеяли их, как стадо овец.

Войско, устрашенное числом своих убитых и этим неожиданным натиском, обратилось в спасительное бегство.

Князь остался один; он видел, как его солдаты бежали, и оценил великодушие поступка Орацио. Понимая, что продолжать борьбу безполезно, он отдал сам свою саблю Орацио. Орацио ее принял, и видя, что врагов более не существовало, повел своего пленника к Ирене.