В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк).
XV. Игра любви и случая.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк). XV. Игра любви и случая.

XV.
Игра любви и случая.

Недаромъ боялся Монтестрюкъ минуты отъезда: после деревенской жизни, которая сближала его все более и более съ Орфизой де Монлюсонъ, наступала жизнь въ Париже, которая должна была постепенно удалить его отъ нея. Кроме того, разные советы и влiянiя, которые были совсемъ незаметны въ тени деревьевъ замка Мельеръ, наверное завладеютъ герцогиней, тотчасъ же по прiезде ея въ Парижъ. И въ самомъ деле, Гуго скоро увиделъ разницу между городскимъ отелемъ и деревенскимъ замкомъ.

Съ появленiемъ герцогини среди разсеянной парижской жизни при дворе, домъ ея хотя и остался открытымъ для Гуго, но онъ могъ видеться съ ней лишь мимоходомъ и не иначе, какъ въ большомъ обществе. Для любви его, после жаркаго и светлаго лета, наставала холодная и мрачная зима.

И странная же была Орфиза де-Монлюсинъ! Молодая, прекрасная, единственная дочь и наследница знатнаго имени и огромнаго состоянiя, она была предметомъ такой постоянной и предупредительной лести, такого почтительнаго обожанiя, видела у ногъ своихъ столько благородныхъ поклонниковъ, что не могла не считать себя очень важною особой и не полагать, что ей все позволительно. Кроме того, ее прiучили видеть, что малейшая милость, какую угодно было рукамъ ея бросить кому-нибудь мимоходомъ, принималась съ самой восторженной благодарностью. Противъ ея капризовъ никто не смелъ возстать, желанiемъ ея никто не смелъ противиться. Благодаря этому, она была-то величественна и горда, какъ королева, но причудлива, какъ избалованный ребенокъ.

После сцены накануне ея отъезда въ Парижъ, оставшись съ глазу на глазъ со своими мыслями, она сильно покраснела, вспомнивъ прощанье съ Гуго, вспомнивъ, какъ у нея, подъ влiянiемъ поздняго часа и веянiя молодости, вырвалось почти признанiе, потому что разве не признанiемъ былъ отмеченный ногтемъ стихъ изъ Конелева Сида?

Какъ! она, Орфиза де-Монлюсонъ, герцогиня де-Авраншъ, покорена какимъ-то дворянчикомъ изъ изъ Гасконьи! Она, которой поклонялась вельможи, бывшiе украшенiемъ двора, въ одно мгновенье связала себя съ мальчикомъ, у котораго только и было за душой, что плащъ да шпага! гордость ея возмущалась и, сердясь на самое себя, она давала себе слово наказывать дерзкаго, осмелившагося нарушить покой ея. Но если онъ и выйдетъ победителемъ изъ указанной ею борьбы, - онъ самъ еще не знаетъ, какими усилiями, какими жертвами принется ему заплатить за свою победу.

Съ первыхъ же дней, Орфиза доказала Гуго, какая перемена произошла въ ея планахъ. Она приняла его, какъ перваго встречнаго, почти какъ незнакомаго.

Затерянный въ толпе посетителей, спешившихъ поклониться всеобщему идолу, Гуго почти каждый разъ встречалъ и графа де-Шиври въ отеле Авраншъ; но, продолжалъ осыпать его всякими любезностями, темъ не менее графъ Цезарь, носившiйся въ вихре увеселенiй и интригъ, относился къ нему, какъ вельможа къ мелкому дворянину. Но у Гуго было другое на уме и онъ не обращалъ вниманiя на такiя мелочи.

Взобравшись на третiй этажъ невзрачной гостинницы, где Кадуръ нанялъ ему квартиру, онъ предавался угрюмымъ размышленiямъ и печальнымъ заботамъ, которыя легко могли бы отразиться и на его расположенiи духа, еслибъ у него не было хорошаго запаса молодости и веселости, котораго ничто не могло одолеть.

Орфиза, казалось, совсемъ забыла разговоръ съ нимъ накануне отъезда изъ Мельера, и какъ будто бы мало было одного ужь этого разочарованiя, причины котораго онъ никакъ понять не могъ, - еще и жалкая мина Коклико, состоявшаго у него въ должности казначея, окончательно представляла ему все на свете въ самомъ мрачномъ виде.

Каждый разъ, какъ Гуго спрашивалъ у него денегъ для какой-нибудь изъ техъ издержекъ, которыя у молодыхъ людей всегда бываюгъ самыми необходимыми, бедный малый встряхивалъ кошелекъ какъ-то особенно и нагонялъ на Гуго самьгя грустныя размышленiя, изъ туго-набитаго, какимъ этотъ кошелекъ былъ еще недавно, онъ делался легкимъ и жидкимъ, а у Гуго было всегда множество предлоговъ опускать въ него руку, такъ что очень скоро онъ и совсемъ долженъ былъ истощиться.

- Графъ, сказалъ ему какъ-то утромъ Коклико, наши дела дольше не могутъ идти такимъ образомъ: мы стягиваемъ себе пояса отъ голода, а вы все расширяете свои карманы; я сберегаю какой-нибудь экю въ три ливра, а вы берете напротивъ луидоръ въ двадцать четыре франка. Мое казначейство теряетъ голову...

- Вотъ поэтому-то и надо решиться на важную меру.... Подай-ка сюда свою казну и высыпь ее на столъ: человекъ разсудительный, прежде чемъ действовать, долженъ дать себе отчетъ въ состоянiи своихъ финансовъ.

- Вотъ, извольте смотреть сами, отвечалъ Коклико, доставъ кошелекъ изъ сундука и высыпавъ изъ него все передъ Гуго.

- Да это просто прелесть! вскричалъ Гуго, раставляя столбиками серебро и золото. Я, право, не думалъ, что такъ богатъ!

- Богаты!... графъ, да ведь едва-ли тутъ остается...

- Не считай, пожалуйста! это всегда накликаетъ беду! Бери, сколько нужно изъ кучки и беги къ портному; вотъ его адрессъ, данный моимъ любезнымъ другомъ, графомъ де-Шиври, и закажи ему полный костюмъ сцене съ герцогиней де-Авраншъ, которая удостоила оставить для меня роль въ одной пасторали, и я хочу своимъ блестящимъ костюмомъ сделать честь ея выбору. Беги же!

- Но завтра, графъ? когда пьеса будетъ разъиграна?...

- Это просто значитъ оскорблять Провиденiе - думать, что Оно такъ и оставитъ честнаго дворянина въ затрудненiи. Вотъ и Кадуръ тебе скажетъ, что если намъ суждено быть спасенными, то несколько жалкихъ монетъ ничего не прибавятъ на весахъ, а если мы должны погибнуть, то все наши сбереженiя ни на волосъ не помогутъ!

- Что написано въ книге судебъ, того не избегнешь, сказалъ арабъ.

- Слышишь? ступай же, говорю тебе, ступай скорей!

Коклико развелъ только руками отъ отчаянья и вышелъ, оставивъ на столе кое-какiе остатки золотыхъ и серебряныхъ монетъ, которыя Гуго поспешилъ смахнуть рукой къ себе въ карманы.

Действительно, Орфиза де Монлюсонъ вздумала устроить сцену у себя въ отеле и, чтобъ обновить ее, выбрала героическую комедiю и сама занялась раздачей ролей между самыми близкими своими знакомыми. Графъ де Монтестрюкъ, графъ де Шиври, кавалеръ де Лудеакъ, даже сама принцесса Мамiани должны были играть въ этой пьесе., навеянной испанской модою, всемогущею въ то время. Надо было совершенно подчиниться ея фантазiи и не спорить, а то она тотчасъ же выключитъ изъ числа избранныхъ.

- Судя по всему, сказалъ кавалеръ своему другу Цезарю, намъ-то съ тобой нечего особенно радоваться... Въ этой безтолковой пьесе, которую мы станемъ разъигрывать среди полотняныхъ стенъ въ тени картонныхъ деревьевъ, тебе достанется похитить красавицу, а Монтестрюку - жениться на ней... Какъ тебе нравится эта штука? Что касается до меня, то осужденный на смиренную роль простаго оруженосца, я имею право только вздыхать по моей принцессе... Меня просто удивляетъ, какъ серьезно наши дамы, Орфиза и Леонера, принимаютъ свои роли на репетицiяхъ... И нежные взгляды, и вздохи - а все у нихъ только для героя!

- Ты не можешь сказать, что я пренебрегаю твоими советами, отвечалъ Цезарь; но всякое терпенье имеетъ же пределы... а peпетицiи эти произвели на мой разсудокъ такое действiе, что я решилъ приступить скоро къ делу: какъ только разъиграемъ комедiю, я покажу себя гасконцу, а тамъ будь что будетъ!

- Ты увидишь самъ тогда, быть можетъ, что и я не терялъ времени... Не на одни тирады и банты ушло у меня оно...

Дело въ томъ, что ужь несколько дней Лудеакъ связался съ какимъ-то авантюристомъ, таскавшимся повсюду въ длинныхъ сапогахъ съ железными шпорами и при длиннейшей шпаге съ рукояткой изъ резной стали. Онъ былъ сложенъ геркулесомъ и встретить его где-нибудь въ лесу было-бы не совсемъ безоласно. Онъ всегда былъ одетъ и вооруженъ, какъ рейтаръ накануне похода. Лудеакъ водилъ его съ собой по лучшимъ кабакамъ Парижа и очень ценилъ этого капитана д'Арнальера, заслуги котораго, уверялъ онъ, были плохо вознаграждены правительствомъ короля.

Все знакомые Лудеака не могли понять, зачемъ онъ таскаетъ за собой повсюду ненасытимый аппетитъ и неутолимую жажду этого свирепаго рубаки, напоминавшаго собой героевъ тридцатилетней войны.

Графъ де Шиври долженъ былъ узнать объ этомъ все обстоятельно утромъ въ тотъ самый день, когда назначено было представленiе, для котораго лучшiя модистки Парижа изрезали на куски столько лентъ и дорогихъ матерiй.

Въ это самое утро къ нему вошелъ кавалеръ де Лудеакъ и, приказавъ подать завтракъ, затворилъ очень старательно все двери.

- Я всегда замечалъ, сказалъ онъ, что обильный и изъисканный столъ способствуетъ зарожденiю мыслей и даетъ имъ возможность порядочно установиться; поэтому-то мы съ тобой и станемъ толковать между этимъ паштетомъ изъ куропатокъ и блюдомъ раковъ, да вотъ этими четырьмя бутылками стараго бургонскаго и светлаго сотерна..

Онъ приступилъ къ паштету и, наливъ два стакана, продолжалъ:

- Я говорилъ тебе на дняхъ, что не потерялъ даромъ времени; сейчасъ ты въ этомъ убедишься. Что скажешь ты, если мы превратимъ милую комедiю, въ которой будемъ выказывать наши скромные таланты, въ самую очаровательную действительность?

Цезарь взглянулъ на Лудеака.

- Не понимаешь? Хорошо; вотъ я тебе растолкую. Въ нашей комедiи, неправда-ли, есть варварiйскiй паша, роль котораго ты призванъ выполнить, - паша, похищающiй, несмотря на ея крики, благородную принцессу, изъ которой онъ намеренъ сделать себе жену на турецкiй ладъ?

- Ну вотъ! благодаря моей изобретательности, паша мавританскiй похититъ въ самомъ деле Орфизу де Монлюсонъ въ костюме инфанты. Когда ей дозволено будетъ приподнять свое покрывало, вместо свирепаго Абдаллы, паши алжирскаго, она увидитъ у ногъ своихъ милаго графа де Шиври... Остальное ужь твое дело.

- Я отлично понимаю эту развязку, которая такъ прiятно поправляетъ пьесу, даже охотно къ ней присоединяюсь; но-какими средствами думаешь ты дойдти до этаго изумительнаго результата?

- Средства очень просты и могутъ позабавить твое воображенiе. Мне попался подъ руку человекъ, созданный богами нарочно, чтобы выручать изъ затруднительныхъ обстоятельствъ. Онъ совершенно въ моемъ полномъ распоряженiи. Это - солдатъ, готовый помогать за приличную награду. Мне сдается, что онъ когда-то кое-что значилъ у себя на родине... Несчастье или преступленье сделали его темъ, что онъ теперь... Все у меня предусмотрено; я разсказалъ ему все наши дела. Онъ подберетъ себе несколько товарищей безъ лишнихъ предразсудковъ, проберется въ отель Авраншъ, где его никто не заметитъ среди суеты и шума, разставитъ своихъ сообщниковъ по саду или разсеетъ ихъ между прислугой и, по условленному заранее сигналу, героиня комедiи, вышедшая подышать свежимъ воздухомъ, попадаетъ въ сильныя руки четырехъ замаскированныхъ молодцовъ, предводимыхъ моимъ капитаномъ... Онъ становится во главе процессiи и въ одну минуту они укладываютъ ее въ заранее приготовленную карету со скромнымъ кучеромъ, которая будетъ ожидать рыдающую красавицу за калиткой, а ключъ отъ этой калитки уже у меня въ кармане.

Лудеакъ налилъ стаканъ бургонскаго Цезарю и продолжалъ:

- Меня уверяли, что похищенныя невинности не слишкомъ долго сердятся на прекрасныхъ кавалеровъ, умеющихъ выпросить себе прощенiе въ такомъ огромномъ преступленiи. А такъ какъ я никогда не сомневался въ силе твоего красноречiя, то мне кажется, что, разразившись несколькими залпами вздоховъ, Орфиза де Монлюсонъ проститъ наконецъ герцогу д'Авраншъ.

Последнiя слова вызвали улыбку у графа де Шиври.

- Ну, а ежели кто-нибудь изъ недогадливыхъ разсердится и обнажитъ шпагу? сказалъ онъ. Про одного ужь намъ известно, что онъ въ состоянiи не понять всей остроумной прелести твоего плана!

- Темъ хуже для него! Не твоя ведь будетъ вина, если въ общей свалке какой нибудь ловкiй ударъ научитъ его, какъ полезна бываетъ иногда осторожность! Я по крайней мере не вижу въ томъ никакого неудобства.

- Да и я тоже! Впрочемъ, если припомнишь, еще когда я решилъ, что Орфиза де Монлюсонъ должна переехать въ Парижъ, у меня въ уме ужь зарождалось нечто похожее.

- Значитъ, это дело решеное, и я могу сказать своему капитану, чтобъ строилъ баттареи?

- По рукамъ, кавалеръ! дело не совсемъ то, правда, чистое, но ведь пословица гласитъ: ничемъ не рискуя, ничего и не выиграешь.

- За твое здоровье, герцогъ!

Лудеакъ осушилъ до последней капли и красное, и белое вино изъ четырехъ бутылокъ и, поправивъ кулакомъ шляпу на голове, сказалъ въ заключенiе:

- Вотъ ты увидишь самъ сегодня вечеромъ, каковы бываютъ оруженосцы въ моемъ роде.!

Къ началу представленiя, блестящая толпа собралась въ отеле Авраншъ, ярко горевшая безчисленными огнями. Внимательный наблюдатель могъ бы заметить, среди пышно разодетаго общества, сухаго, крепкаго и высокаго господина съ загорелымъ лицомъ, которое разделяли пополамъ длиннейшiе рыжiе усы съ заостренными концами. Одетый въ богатый костюмъ темнаго цвета и закутанный въ бархатный плащъ, онъ пробирался изредка къ какимъ-то безмолвнымъ личностямъ, шепталъ имъ что на-ухо и вследъ затемъ они разсыпались по саду или втирались въ толпу лакеевъ, толпившихся у дверей и по сенямъ.

Высокiй господинъ встретился разъ съ Лудеакомъ и, проходя мимо другъ друга, они быстро обменялись несколькими словами въ полголоса, после чего Лудеакъ возвратился напевая за кулисы.

мавританскомъ костюме, ожидалъ только сигнала, чтобы выходить на сцену.

- Все идетъ хорошо, шепнулъ Лудеакъ, подойдя къ нему.

- Что вы говорите?... спросила Орфиза, окруженная еще двумя или тремя горничными, которыя то закалывали булавку въ кружевной бантъ, то поправляли гребнемъ упрямую буклю.

- Я говорю, что все идетъ отлично, отвечалъ Лудеакъ. Мне кажется, даже, что последствiя этого вечера превзойдутъ все наши ожиданiя.

Раздались три удара и спектакль начался.

Портной, къ которому обратился Гуго по рекомендацiи Цезаря де Шиври, отличился на славу. Такого чудеснаго испанскаго костюма никогда не встречалось при дворе Изабеллы и Фердинанда-католика. Одушевленный новостью своего положенiя, яркимъ освещенiемъ залы, великолепiемъ нарядовъ, живой интригой самой пьесы, но особенно улыбкой и сiяющей красотой Орфизы, Монтестрюкъ игралъ съ такимъ жаромъ, что заслужилъ оглушительныя рукоплесканiя. Была минута, когда, упавъ къ ногамъ взятой въ пленъ прекрасной инфанты, онъ клялся посвятить себя на ея освобожденiе съ такимъ увлеченiемъ, съ такимъ гордымъ и искреннимъ видомъ, что Орфиза забыла свою руку въ руке коленопреклоненнаго передъ ней юнаго мстителя. Все общество пришло въ восторгъ.

Успехъ этотъ Гуго разделялъ впрочемъ съ принцессой Мамiани, окутанной въ вышитое золотомъ покрывало и одетой въ усеянное драгоценными камнями платье султанши, обманутой своимъ повелителемъ. Въ одной сцене, где она изливала свои страданiя вследствiе открытой внезапно неверности, она выразила жгучую ревность такимъ хватающимъ за душу голосомъ, что смело могла сравниться съ первоклассными трагическими актрисами. Слезы показались на глазахъ у зрителей.

Между темъ таинственная личность, съ которой шептался Лудеакъ, скрывалась въ углу залы, въ тени драпировокъ. Глаза его сверкали какъ у хищной птицы.

Когда принцесса Мамiани появилась на сцене, онъ вздрогнулъ и наклонился впередъ, какъ будто готовясь броситься.

- Она! она! прошепталъ онъ.

Лицо его странно побледнело, судорожная дрожь пробежала по всему телу.

Она опять вышла на сцену и опять онъ вперилъ въ нее настойчиво-пристальный взоръ. Грудь его поднималась; онъ похожъ былъ на человека, передъ которымъ вдругъ появился призракъ.

Къ концу представленiя Лудеакъ, уже кончившiй свою роль, проскользнулъ къ нему. Незнакомецъ, самъ не сознавая, что делаетъ, схватилъ его за руку съ такой силой, что тотъ даже удивился.

- Кого я долженъ похитить, скажите, которую? спросилъ онъ глухимъ голосомъ. Эту брюнетку въ мавританскомъ костюме, у которой столько жемчугу и брильянтовъ въ черныхъ волосахъ?...

- Принцессу Мамiани?

- Да!... да, принцессу Леонору Мамiани!...

- Какъ! разве вы ее знаете?

Человекъ съ рыжими усами провелъ рукой по влажному лбу.

- Я встречалъ ее прежде, во Флоренцiи... но съ техъ поръ случилось столько событiй, что она мне представляется теперь вышедшею изъ царства теней!... Такъ не ее?

- Э! нетъ... другую...

- Ту, у которой голубой шарфъ?

- А! произнесъ капитанъ со вздохомъ облегченiя.

- Но что съ вами? Руки у васъ холодныя какъ мраморъ, а лицо - какъ будто покрыто снегомъ!

- Ничего... это часто бываетъ со мной въ закрытомъ месте, где большая толпа... Это проходитъ обыкновенно на чистомъ воздухе...

Онъ ужь сделалъ-было шагъ впередъ, чтобъ уйдти, но, одумавшись, спросилъ еще:

- А какъ зовутъ этого молодаго человека въ розовомъ атласномъ костюме испанскаго кавалера?...

- Графъ де Шаржполь.

- Незнакомое имя... Голосъ, что-то такое въ наружности возбудило во мне давнiя воспоминанiя... Должно быть, я ошибаюсь.

Слова эти были прерваны громомъ рукоплесканiй: представленiе кончилось, занавесъ опустился.

Незнакомецъ поправилъ на плечахъ плащъ и, приподнявъ портьеру, пошелъ въ садъ.

- Сейчасъ увидимся! крикнулъ ему Лудеакъ, между темъ какъ зрители, отодвинувъ кресла и стулья, бросились на встречу Орфизе де Монлюсонъ, показавшейся въ конце галлереи вместе съ графомъ де Шиври и съ Гуго.

Принцесса шла медленно въ стороне, опустивъ руки подъ золотымъ вуалемъ.

Толпа окружила Орфазу и осыпала ее похвалами, сравнивая ее съ богинями Олимпа. Дамы толпились вокругъ Гуго и поздравляли его съ успехомъ.

- Посмотрите, сказала одна, взглянувъ на него влажными глазами, вы заставили меня плакать.

- А я, сказала другая, должна признаться, что еслибы со мной заговорили такимъ языкомъ, съ такой страстной пылкостью, съ такимъ пленительнымъ жароть, мне было бы очень трудно устоять.

Принцесса Леонора прошла гордо, не останавливаясь, сквозь толпу, осаждавшую ее изъявленiями восторга и удивленiя, и не отвечая никому ни слова, направилась прямо къ дверямъ въ конце галлереи. Черезъ минуту она скрылась въ пустомъ саду, где цветные огни дрожали между листьями.

Дойдя до темнаго угла, где уже не слышно было праздничнаго шума, она замедлила шагъ и поникла головой на груди. Теперь ее ужь не поддерживало больше волненiе игры и гордость знатной дамы; она вспомнила все, что перенесла во время спектакли, и две слезы, медленно набиравшiяся подъ веками, скатились по ея щекамъ.

Въ эту минуту передъ ней встала тень на повороте аллеи, и тотъ самый незнакомецъ, который только что ушелъ такъ поспешно отъ Лудеака, прикоснулся къ ней рукой и вывелъ ее изъ печальной задумчивости.

- Орфано! вскрикнула она, здесь вы!

- Да, тотъ самый Орфано, который любилъ васъ такъ сильно и думалъ уже, что у него въ сердце ничего ни осталось, кроме пепла! Я увиделъ васъ на театре, слышалъ, что ваши уста произносили какiе-то стихи, и все существо мое вздрогнуло! Я ужь не надеялся никогда васъ встретить после того памятнаго, давняго дня, когда вы оттолкнули ногой любовь мою. Я нахожу васъ... вы плачете и я чувствую снова, что вся кровь въ моихъ жилахъ все-таки попрежнему принадлежитъ вамъ!

- Да, давно это было!... Сколько летъ прошло? не знаю уже; но

И, склонивъ голову, хриплымъ голосомъ, съ побелевшими губами, какъ будто говоря сама съ собой, она продолжала:

- И я тоже узнала, что такое ревность; и я тоже узнаю теперь, что такое слезы!... Какъ онъ смотрелъ на нее! Какимъ голосомъ онъ говорилъ ей эти стихи, въ которыхъ каждое слово - признанiе! и какъ она счастлива была, слушая его! Любовь облекала ее будто новой красотой. И все это возле меня, которой, онъ даже и не замечаетъ!

Она прислонилась къ дереву и помолчала съ минуту.

- Не нужно-ли отмстить за васъ, поразить, наказать? Скажите одно слово, я готовъ! прошепталъ Орфано.

Принцесса взглянула на него, какъ бы пробуждаясь отъ сна; потомъ, сделавъ усилiе овладеть собой, сказала:

- Что вы здесь делаете?... Что привело васъ сюда?... зачемъ? Съ какой целью?... Какими судьбами вы очутились въ Париже?... Что васъ выгнало изъ Италiи?... Откуда вы пришли? куда идете?

Горькiй смехъ искривилъ губы Орфано.

- Спросите лучше у этого увядшаго листа, что я попираю ногой, какой ветеръ сорвалъ его съ дерева? Спросите у него, куда полетитъ онъ? Причина моего несчастья носитъ имя... которое вы знаете. Ее зовутъ Леонорой... Я бежалъ отъ ея гнева, я бежалъ отъ ея презренiя... и съ того дня я блуждаю туда и сюда, по воле какой-то фантазiи или какого-то бедствiя; сегодня ведетъ меня ненависть, завтра - меня толкаетъ впередъ бешеное желанiе убить кого-нибудь или самому быть убитымъ... То, чемъ я былъ прежде, я оставилъ тамъ, где васъ зналъ... я спустился подъ гору, оборвался... что за дело, чемъ бы я могъ быть?... вы не хотели любить меня!

- И теперь Орфано де Монте-Россо, владевшiй дворцами и замками, сталъ искателемъ приключенiй, неправда-ли?

- И целый сонмъ дьявольскихъ страстей воетъ вследъ за нимъ! Маркизъ сталъ разбойникомъ.

Лицо его отуманилось.

- Ахъ! еслибъ вы захотели, однакожь! продолжалъ онъ... еслибы жалость тронула ваше сердце, какого человека вы сделали бы изъ меня!.... Для васъ все мне показалось бы легкимъ!...

- Но могла-ли я, скажите сами, принять руку, окровавленную злодеянiемъ?... Ахъ! мое сердце возмутилось при мысли о томъ. какое имя вы мне предлагаете... съумели-ли вы сохранить его, скажите?

- Оставимъ это отвечалъ итальянецъ, стукнувъ сильно ногой... Прошедшее умерло!... Я отдался душой и теломъ приключенiямъ.... Каждый день бываетъ новое, кончается одно, другое тотчасъ начинается! Когда у меня нетъ своихъ, я охотно берусь за чужiя.

- Ужъ не въ томъ-ли роде что нибудь привело васъ и сюда?

- Тьфу! просто - безделица!... какая-то женщина, какъ я догадываюсь, противится своему обожателю; ну, вотъ я и взялся ее похитить, чтобъ избавить ее отъ скучныхъ размышленiй...

- Орфиза де Монлюсонъ, можетъ быть?

- Да, такъ именно ее мне назвали... Блондинка, которая была бы и хороша, еслибъ васъ не было рядомъ съ нею... Легкое насилiе поможетъ ея счастью... и все кончится свадьбой... Можетъ статься, сказали мне, что кавалеръ, взирающiй на нее нежными очами, бросится на перекоръ нашимъ планамъ... Мне поручено не щадить его... и на меня не разсердятся, если ударъ шпаги свалитъ его слишкомъ сурово наземь.

- А вы знаете этого кавалера?

- Я сейчасъ его виделъ... Судя по его взгляду, онъ далеко пойдетъ, если только ему дадутъ время.... его зовутъ, кажется, графъ де-Шаржполь.

Принцесса едва удержала крикъ, готовый вырваться у нея, и, сделавъ шагъ въ сторону, чтобы скрыть лицо свое въ тени деревьевъ, сказала:

въ садахъ отца ея, во Флоренцiи, - скажите, оказалъ-ли бы онъ ей эту услугу?

Что-то влажное показалось на глазахъ павшаго дворянина; онъ смиренно протянулъ свою голую руку.

- Правда? какъ тогда, вы положите вашу обожаемую ручку вотъ на эту?

- Можете взять ее, если поклянетесь сделать сегодня то, что я скажу.

- Клянусь!

Тонкая, белая ручка принцессы опустилась въ грубую руку авантюриста. Онъ медленно поднесъ ее къ губамъ.

- О! моя молодость! прошепталъ онъ.

- Вы стоили лучшей участи, Орфано; но ничто не можетъ уничтожить сделаннаго!... По крайней мере, я унесу объ этой встрече, которая будетъ между нами, вероятно, последнею, хорошее воспоминанiе...

- Я не знаю, какими средствами и съ какими сообщниками вы хотите вести ваше преступное предпрiятiе.... но я не хочу, чтобы оно исполнилось!... я хочу, чтобы Орфиза де-Монлюсонъ, у которой я живу, осталась свободной.... Вы не наложите руки на нее и вы и все ваши, уйдете отсюда немедленно....

- Такая преданность у женщины къ другой женщины! вскричалъ Орфано, а сейчасъ вы плакали, сейчасъ вы говорили о ревности? нетъ, не за нее вы боитесь!

Онъ привлекъ принцессу къ свету и, взглянувъ ей пристально въ глаза, продолжалъ:

- Постойте! не замешанъ-ли тутъ мужчина?... Мужчина этотъ не былъ-ли между вами на сцене?... Не графъ-ли де-Шаржполь и не сказалъ-ли я вамъ, что, быть можетъ, въ пылу сватки ударъ шпаги поразитъ его на-смерть?... такъ это за него вы такъ боитесь?

- Вы не хотите!... А почему?

- Я люблю его!

- Громъ и молнiя!

Орфано оттолкнулъ руку принцессы; сильнейшiй гневъ отразился на лице его, но въ одно мгновенье онъ овладелъ собой и сказалъ Леоноре:

Парижъ, а я съумею отъискать графа де-Шаржполя.

- Одинъ на одного, полагаю, человекъ противъ человека, значитъ?

- Капитану де-Арпальеру не нужно никого, чтобъ отмстить за обиду маркиза де-монте-Россо!... оставайтесь съ Богомъ, Леонора!... А я иду назадъ къ чорту.

Онъ поспешно ушелъ, окутывая свою длинную фигуру широкими складками плаща, выходя изъ аллеи, где осталась принцесса, онъ встретилъ Лудеака, который шелъ съ озабоченнымъ видомъ.

благопрiятная минута! подайте скорей сигналъ, и въ одно мгновенье все будетъ кончено. Смотрите, вотъ и графъ де-Шаржполь тамъ, какъ бы нарочно для того, чтобъ его можно было дернуть мимоходомъ. Долго-ли хватить кинжаломъ?... Ну же, на охоту!

- Не разсчитывайте больше на меня. Сегодня утромъ я былъ вашъ, сегодня вечеромъ - я ничей; завтра - посмотримъ.

Раздраженный Лудеакъ только что открылъ было ротъ, чтобъ воз_:ажать; но Орфано прервалъ его:

- Знаю, что вы собираетесь мне сказать: получилъ деньги, тамъ я дело кончено. Теперь а не расположенъ объясняться. А деньги - вотъ оне!... не хочу ничего отвечать, потому что не хочу ничего делать.

Вдоль деревьевъ скользнули тени и проворно исчезли среди веселыхъ огней иллюминацiи, вследъ за капитаномъ, который пошелъ, не оглядываясь, прямо къ калитке сада.