В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк).
XXXI. Коршуны и соколы.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк). XXXI. Коршуны и соколы.

XXXI.
Коршуны и соколы.

Несколько часовъ спустя после выступленiя этого молчаливаго отряда, графъ де-Шиври съ гордой улыбкой подавалъ руку графине де Монлюсонъ, садившейся въ карету съ своей теткой, чтобы ехать по той же самой дороге. Солнце вставало въ горахъ Тироля и освещало ихъ свежiя вершины. Розовыя облака на небе внушали мадригалы Цезарю, который сравнивалъ ихъ нежные оттенки съ румянцемъ Орфизы и съ ея алыми губками.

- Взгляните, говорилъ онъ, небо улыбается вашему путешествiю и утро окружаетъ васъ венцомъ изъ лучей. Не вы ли сами заря, освещающая эти поля?

Хотя Орфиза, особенно съ некотораго времени, чувствовала очень мало симпатiи къ высокомерной особе своего прекраснаго кузена, но все-таки она была женщина и эти любезныя речи прiятно щекотали ей слухъ. Въ веселомъ расположенiи духа она простилась съ живописнымъ Зальцбургомъ, оставшимся за ними въ туманной дали.

Веселости этой однакожь не разделялъ доверенный человекъ, распоряжавшiйся ихъ путешествiемъ. Слышанное имъ въ Зальцбурге разсказы о свирепыхъ татарахъ, грустный видъ пустынной местности - все внушало ему печальныя мысли. Передъ отъездомъ, Криктенъ попробовалъ отговорить графиню; она только посмеялась надъ его страхомъ.

- Ну! сказалъ себе честный слуга, теперь мне остается только поручить свою душу святымъ угодникамъ и исполнить свой долгъ, какъ следуетъ.

И онъ смело поехалъ впередъ въ голове поезда.

Графъ де Шиври ехалъ верхомъ у дверцы кареты и обменивался взглядами и довольными улыбками со своимъ другомъ, кавалеромъ де Лудеакомъ, который восхищался прелестными видами окрестностей. Никогда еще не бывалъ онъ въ такомъ восторге отъ красотъ природы. Вековые леса, шумящiе водопады, улыбающiяся въ тени деревьевъ долины, снеговыя горы, висящiе на гребне скалъ древнiе замки - все это вырывало у него крики удивленiя. Стада и хижины его трогали. Онъ не былъ ужь придворнымъ, онъ былъ пастушкомъ. Орфиза, слушая его, улыбалась и сравнивала его съ Мелибеемъ.

- Смейтесь, сколько угодно, возражалъ онъ, а я чувствую, что мое сердце расширяется! Богъ съ нимъ съ этимъ воздухомъ, которымъ мы дышемъ въ дворцахъ! Невозможно, чтобъ поездка, начатая при такихъ очаровательныхъ условiяхъ, не привела къ чуднымъ результатамъ!... Я, по крайней мере, уверенъ, что счастье ждетъ насъ на повороте дороги!

- Васъ или меня? спросила Орфиза.

- О! счастье будетъ настолько любезно, что обратится прежде всего къ вамъ - и этимъ оно только докажетъ свой умъ.

- А въ какомъ же виде оно появится? продолжала Орфиза, забавляясь шуткой.

- Это знаетъ? въ виде прекраснаго кавалера или принца прелестнаго, окруженнаго свитой пажей и конюшихъ, который предложитъ вамъ следовать за нимъ въ очарованное царство.

- Где поднесетъ мне, не правда ли, корону и свое сердце?

- Признайтесь однакожь, графиня, что лучше этого онъ ничего и не можетъ выдумать.

Въ эту самую минуту, когда графиня де Монлюсонъ весело болтала, а дорога углублялась въ горы и въ леса, принцесса и маркизъ де сент-Эллисъ узнали, что рано утромъ она выехала изъ Зальцбурга.

Забывъ объ усталости, принцесса бросилась во дворецъ епископа, назвала себя стоявшему въ карауле офицеру, пробралась въ собственные покой его преосвященства и вышла оттуда, добившись всего, чего хотела, т. е. конвоя изъ смелыхъ и решительныхъ солдатъ. Ее мучило мрачное предчувствiе.

- Теперь ужь мало догнать ее, сказала она маркизу, надо ее спасти... Дай Богъ, чтобъ мы не опоздали!

Изъ сведенiй, собраннныхъ въ гостиннице, где останавливалась графиня де Монлюсонъ, было очевидно, что графъ де Шиври опередилъ ихъ четырьмя или пятью часами. Конный отрядъ могъ еще, прибавивъ рыси, вернуть часть потеряннаго времени, но успеетъ ли онъ догнать путешественницъ? Кроме того, принцесса узнала еще, что ночью видели, какъ другой отрядъ, тоже конный, выезжалъ изъ города по той самой дороге, по которой поехала после Орфиза съ теткой. Приметы командира этого другаго отряда такъ сильно напоминали авантюриста, встреченнаго маркизомъ де Сент-Эллись въ Меце, что онъ не могъ этого не сообщить принцессе.

- Никакого больше сомненья! засада! вскричала принцесса. Въ эту самую минуту, бедная Орфиза уже, мажетъ быть, попалась въ нее!

- Я останусь неутешной на всю жизнь!

- А между темъ однакожь вы избавились бы отъ соперницы!... Чемъ больше я думаю, темъ меньше тутъ что-нибудь понимаю... Что жь у васъ за сердце, въ самомъ деле?

- Сердце любящей женщины, очищенной страданiемъ отъ всякаго эгоизма!

- И вы хотите, чтобъ я не обожалъ васъ?

- Обожайте, но только спасите ее!

- Ну, принцесса, надо, видно, прибегнуть къ талисману, сокращающему всякiя разстоянiя и отворяющему всякiя двери.

Съ кошелькомъ въ руке, маркизъ обратился къ командиру конвоя, даннаго имъ епископомъ. Хотя онъ и служилъ князю церкви, но былъ старый и опытный солдатъ. Онъ подумалъ съ минуту.

- Пять-шесть часовъ времени, сказалъ онъ, это какихъ-нибудь пять-шесть миль въ гористой стороне по сквернымъ дорогамъ. Значитъ, надо взять на-прямикъ и не для того, чтобъ догнать карету, а чтобъ опередить ее. Ну, а я знаю именно такую тропинку, что часа черезъ два мы будемъ въ томъ самомъ ущельи, где должна ждать засада, если только она есть въ самомъ деле.

- Такъ едемъ же скорей! вскричалъ маркизъ, и сто пистолей попадутъ тебе въ карманъ, если выгадаешь еще полчаса изъ техъ двухъ, о.которыхъ говоришь!

Черезъ две минуты, весь отрядъ вступалъ, при самомъ выезде изъ Зальцбурга, на тропинку, которая вилась узкой лентой по склонамъ горъ и спускалась въ тесныя ущелья. Обещанье маркиза удвоило усердiе конвойныхъ; у коней будто выросли крылья. Несмотря на непроходимую почти местность, они быстро подвигались впередъ, одинъ за другимъ. Принцесса Мамiани пустилась тоже съ ними и подавала всемъ примеръ храбрости, не пугаясь ни глубокихъ рытвинъ, ни шумящихъ потоковъ, черезъ которые надо было переправляться въ бродъ, по скользкимъ камнямъ.

- А что, мы выгадаемъ полчаса? спрашивала она время отъ времени у проводника.

- Выгадаемъ, да еще несколько минутъ лишнихъ, отвечалъ онъ, И какъ только встречалось место поровней, хоть и поросшее густымъ верескомъ, онъ пускалъ своего коня вскачь.

Случалось иногда, что принцесса, увлекаемая нетерпеньемъ, обгоняла его.

- Быть любиму подобной женщиной и не любить ея, - что за болванъ однакожь мой другъ! ворчалъ маркизъ про себя.

Наконецъ они вобрались на вершину горы, спускавшейся крутымъ, заросшимъ кустарниками, склономъ въ мрачное ущелье, сжатое между двумя стенами сероватыхъ скалъ. Вдоль самой дороги, которая вилась внизу, яростно гаумелъ белый отъ лены потокъ.

- Вотъ оно! сказалъ проводникъ, указывая пальцемъ на глубокое ущелье.

Оно было пустынно и тянулось черной змеей въ густой темноте. Солдатъ взглянулъ на солнце, лучи котораго не достигали еще до этой ямы.

- Когда спустимся внизъ, сказалъ онъ, полчаса будетъ выгадано.

Дикiй видъ его привлекъ ея вниманье. По обе стороны дороги, скалы поднимались высоко двойной стеной, а внизу несся еще более, стесняя дорогу, бешеный потокъ, клубясь и пенясь между кучами камней. Тамъ и сямъ цеплялись ели по скатамъ изрытой дождями скалы и ветеръ шумелъ ихъ ветками, нарушая тишину безмолвнаго ущелья. На вершине голой скалы высились развалины зубчатой башни. Лошади ступали медленно. Несмотря на полуденный часъ, дорога оставалась въ густой тени.

- Мне кажется, сказала Лудеаку Орфиза, привыкшая къ плоскимъ берегамъ Луары и видевшая теперь въ первый разъ эти суровыя горы и дикiя ущелья, - мне кажется, что если рыцарь, о которомъ вы говорили, существуетъ не въ одномъ вашемъ воображенiи, онъ нигде не найдетъ более удобнаго места для своихъ смелыхъ подвиговъ.

- Могу васъ уверить, возразилъ Лудеакъ, что если-бы мне суждено было сделаться атаманомъ разбойниковъ, то я именно здесь выбралъ бы себе притонъ.

- Вы заставляете меня дрожать отъ страху со всеми вашими разсказами, сказала старая маркиза д'Юрсель: ждать опасности - значитъ накликать ее...

- Э! э! продолжала Орфиза, а я, право, была бы довольна, еслибъ мне представился случай разсказать о какомъ-нибудь приключенiи моимъ прекраснымъ прiятельницамъ въ Лувре: После Фронды, это не со всякимъ случается!

- И вы это говорите, вы, которую прекрасный кавалеръ вырвалъ недавно изъ челюстей смерти въ ту самую минуту, какъ вы были на самомъ краю страшной пропасти! вскричалъ графъ де Шиври насмешливо.

- Разумеется, и это чего-нибудь стоитъ, но именно этотъ случай, о которомъ вы мне напомнили, и развилъ во мне охоту насладиться еще разъ такой-же опасностью. Нападенiе, попытка похитить меня, неожиданная помощь отъ руки защитника, освобожденiе - все это сделало-бы изъ моей скромной личности героиню романа, и я должна сознаться, что не была-бы слишкомъ огорчена, еслибъ мне досталась такая роль, хоть-бы на часъ или на два.

- Мысль прекрасная, отвечалъ Цезарь, но я позволю себе однакожь выкинуть изъ нее одно только слово. Зачемъ же называть помощь, которая спасла бы васъ, неожиданною? Разве я не съ вами и неужели вы не верите, что я готовъ пожертвовать жизнью вашей красоте? Пускай явится похититель и онъ узнаетъ всю тяжесть моей руки!

Въ эту самую минуту подъезжали къ тому месту, где узкое ущелье терялось въ долине, какъ ручей въ озере. Обе стены, вдругъ раздвигались и составляли родъ цирка, покрытаго мелкой травой; дорога шла по самой середине. Орфиза предложила остановиться здесь и позавтракать.

Криктенъ сначала было зашумелъ, но потомъ представилъ покорнымъ голосомъ несколько робкихъ возраженiй. Что за странная мысль - останавливаться въ такой глухой стороне, отдаленной отъ всякаго жилища и отъ всякой помощи! Было-бы гораздо благоразумней ехать дальше, пока не встретится какая-нибудь гостинница... Тамъ успелибы и позавтракать въ четырехъ стенахъ.

Графъ де Шиври разсмеялся.

- Если тебе страшно, любезный, сказалъ онъ ему, можешь себе убираться; найдутся и другiе охотники осушить здесь несколько бутылокъ и закусить чемъ-нибудь холоднымъ.

Криктенъ вздохнулъ и принялся помогать товарищамъ, вынимавшимъ провизiю изъ каретныхъ сундуковъ.

- Какъ жаль, что съ нами нетъ музыки, чтобъ еще более украсить этотъ милый привалъ, прошепталъ потихоньку Лудеакъ, отъискивая для Орфизы местечко на траве въ углу долины.

Онъ посмотрелъ внимательно кругомъ и заметилъ по выходившему изъ густой чащи сверканью металла, что если не музыканты готовили свои инструменты, то люди, присутствiе которыхъ едва можно было разве отгадать, но не различить, готовили свое оружiе.

Одинъ изъ нихъ выставилъ даже украдкой голову между ветками. Это былъ Пемпренель, который смеялся себе въ бороду, узнавъ графа де Шиври среди путешественниковъ.

- Очень ловкiй этотъ графъ де Шиври! прошепталъ онъ, и очень красивая эта графиня де Монлюсонъ!... Пари держу, что онъ сейчасъ. прикинется, что намеренъ пощипать насъ!... Получитъ себе, значитъ, и все выгоды отъ результата, и всю пользу отъ нежной преданности...

- А ты догадался, сказалъ Бриктайль, улыбаясь, ну! вотъ и пора намъ пришпорить коней...

Слуги едва успели открыть сундуки и разложить часть провизiи, какъ вдругъ общество окружено было шайкой верховыхъ, выскачившей во весь опоръ изъ темнаго углубленiя въ горе. Впереди скакалъ человекъ огромнаго роста, размахивая тяжелой шгсагой; первымъ же ударомъ онъ свалилъ съ ногъ лакея, собиравшагося выстрелить. Нельзя оыло ошибиться: напали разбойники.

Графиня де Монлюсонъ побледнела, маркиза д'Юрсель вскрикнула и упала въ обморокъ, а графъ де Шиври, обменявшись взглядомъ съ кавалеромъ, выхватилъ шпагу, делая видъ, что хочетъ броситься на нападающихъ.

- Ведь я говорилъ! проворчалъ Пемпремель.

и не долгiй, и не сильный. Три или четыре лакея однакожь, и во главе ихъ Криктенъ, кинулись смело на выручку графини и составили вокругъ нея оплотъ изъ своихъ рукъ. Они рубили на право и на лево, какъ честный народъ, не желающiй погибнуть безъ отпора; но ихъ бы очень скоро всехъ перебили, еслибъ жадные мошенники, набранные капитаномъ д'Арпальеромъ, не бросились грабить карету, что придало беднымъ слугамъ немного больше стойкости. Между темъ графъ де Шиври отчаянно злился и охотно бы сталъ колоть своихъ бездельниковъ, кинувшихся на чемоданы, а не на графиню, но для виду ему пришлось скрестить шпаги съ начальникомъ шайки. При первыхъ же ударахъ онъ вдругъ ослабелъ и громкимъ голосомъ сталъ звать къ себе на помощь.

Само Небо, казалось, услышало эти крики. Въ ту самую минуту, какъ Орфиза де Монлюсонъ, считая себя погибшею, уже искала оружiя, чтобъ наказать дерзкаго, который осмелится къ ней прикоснуться, - отрядъ солдатъ, вооруженныхъ съ головы до ногъ, показался при въезде въ долину и бросился, со шпагами на-голо, на грабившихъ сундуки бездельниковъ. Люди эти спустились, казалось, съ вершины горъ, какъ соколы. Командиръ летелъ впереди и раскроилъ до самой бороды черепъ разбойнику, который неудачно выстрелилъ въ него изъ пистолета.

- Скверно! проворчалъ Лудеакъ, раздумывая ужо о последствiяхъ этой схватки.

Цезарь считалъ глазами враговъ, съ которыми приходилось биться. Поддержи его, какъ следуетъ шайка капитана, онъ могъ бы выдержать ихъ напоръ и даже, быть можетъ, одолеть ихъ. Орфиза была тутъ, рядомъ: еще одно усилiе - и она попадетъ къ нему въ руки. Въ одно мгновенье у него въ голове мелькнула мысль схватить ее, взвалить на седло и ускакать съ ней; но раздавшiйся съ другаго конца долины крикъ остановилъ его.

- Бей! руби! ревелъ кто-то страшнымъ голосомъ.

И въ ту жь минуту трое всадниковъ, пришпоривая белыхъ отъ пены коней, налетели сзади, какъ молнiя, на мошенниковъ, которыхъ солдаты епископа зальцбургскаго рубили спереди.

Въ одно мгновенье ока человекъ пять упало замертво. Цезарь узналъ по воинскому крику Гуго де Монтестрюка, а съ нимъ Коклико и Кадура, и позеленелъ отъ ярости. Не броситься-ль на него, сделавъ знакъ Лудеаку, чтобъ онъ бросился на маркиза? Но уже бездельники капитана, захваченные въ расплохъ, начинали подаваться; те, у кого лошади были поисправней, скакали уже прочь во весь опоръ. Нерешительность Цезаря продлилась всего одну секунду и, понимая, что онъ можетъ погубить себя навеки въ глазахъ графини де Монлюсонъ, онъ кинулся горячо на своихъ сообщниковъ.

- А! и вы тоже! проворчалъ сквозь зубы Бриктайль, только что свалившiй одного изъ людей маркиза де Сентъ-Эллиса.

- Да! и я, чортъ побери! возразилъ Цезарь темъ же тономъ... Ведь надо жъ мне показать!... смотрите... вотъ ваши плуты бегутъ... а вотъ и маркизъ де Сентъ-Эллисъ съ этимъ проклятымъ Монтестрюкомъ !...

- Ахъ! еслибъ ихъ было только двое! продолжалъ д'Арпальеръ, узнавъ принцессу, спешившую подъехать къ Орфизе, и смутившись отъ этой неожиданной встречи.

Лудеакъ проскользнулъ къ нимъ, какъ лисица.

- Совсемъ было хорошо, а теперь все пропало! сказалъ онъ. Бегите скорей.

Капитанъ зарычалъ, какъ бульдогъ; губы у него побелели, глаза горели. Онъ еще не решался бежать: у него блеснула безумная мысль - кинуться на Монтестрюка и вырвать у него жизнь или самому погибнуть. Вдругъ онъ почувствовалъ, что лошадь его слабеетъ и падаетъ подъ нимъ.

- Громъ и молнiя! крикнулъ онъ, моя лошадь ранена!

При этомъ знакомомъ восклицанiи, Гуго обернулся, но не заметилъ капитана, впереди котораго вертелись Лудеакъ и Шиври, делая видъ, что рубятся съ нимъ.

- Скорей хватите меня шпагой, чтобъ я могъ упасть, возразилъ быстро кавалеръ съ обычной своей находчивостью, и берите мою лошадь! Она надежная и вывезетъ васъ изъ беды.

Итальянецъ поднялъ шпагу, скользнувшую по шляпе Лудеака, который тяжело повалился. Однимъ скачкомъ капитанъ кинулся на его седло и, пришпоривъ коня, исчезъ въ ближнемъ овраге. Два-три выстрела раздались за нимъ въ догонку, но ни одинъ не попалъ и скоро онъ скрылся отъ всякой погони.

Эту самую минуту и выбралъ Цезарь, чтобъ броситься, какъ следуетъ, на своихъ недавнихъ союзниковъ. Первымъ подвернулся ему Пемпренель.

- Прочь, каналья! крикнулъ онъ.

- О! какъ грозно! а еще землякъ! возразилъ разбойникъ.

Но въ ту же минуту страшный ударъ шпаги хватилъ его по голове. Оолепленный кровью, оглушенный ударомъ, парижанинъ сохранилъ еще однакожь настолько присутствiя духа, что обнялъ шею лошади и пустилъ ее во всю прыть вонъ изъ долины.

Монтестрюкъ былъ такъ занятъ графиней де Монлюсонъ, что не слишкомъ заботился о бегстве капитана. Онъ ужь забылъ о раздавшемся въ его ушахъ восклицанiи и думалъ просто, что ускакалъ одинъ лишнiй разбойникъ. Онъ былъ съ Орфизой, онъ виделъ только ее одну.

- Я опять васъ вижу! и вы невредимы, неправда ли? вскричалъ онъ, какъ только могъ заговорить отъ радости.

- Совершенно, отвечала она и, забывшись, протянула ему обе руки, которыя онъ целовалъ съ восхищеньемъ. Но почти тотчасъ же улыбка показалась на лице герцогини; она вернулась къ своему всегдашнему гордому и веселому нраву, хотя и была еще бледна, и сказала:

- Я немножко, можетъ быть, и дрожала; но теперь, какъ все кончено, признаюсь, я довольна, что присутствовала при одной изъ техъ сценъ, какiя только и можно видеть, что въ испанскихъ драмахъ. Но объясните мне, пожалуйста, какъ вы могли поспеть именно во время, чтобъ вырвать меня изъ когтей этихъ разбойниковъ? Что у васъ есть добрая фея въ распоряженiи, что ли?

- Эта добрая фея - вотъ она, отвечалъ Гуго указывая, на принцессу.

- Вы? продолжала Орфиза, у которой страхъ начиналъ уступать место удивленью; какимъ чудомъ, въ самомъ деле вы попали въ эту пустыню съ маркизомъ де Сентъ-Эллисъ?

- На этотъ вопросъ гораздо лучше насъ могъ бы, кажется ответить графъ де Шиври, который васъ такъ удачно провожалъ! сказалъ Гуго, бросивъ на Цезаря гневный взглядъ.

- Не понимаю, что вамъ угодно этимъ сказать, графъ возразилъ Шиври со своимъ всегдашнимъ высокомерiемъ, и вы мне позволите, безъ сомненья, не безпокоиться разгадывать ваши странныя слова... Я провожаю герцогиню д'Авраншъ въ неосторожно предпринятой ею поездке. Шайка разбойниковъ, пользуясь пустынною и дикой местностью, нападаетъ на ея карету. Мы обнажаемъ шпаги, мой другъ Лудеакъ и я, чтобъ наказать бездельниковъ; мне достается две-три царапины, кавалеръ лишается своей лошади и я, право не понимаю, изъ чего тутъ поднимать крикъ!

- Тьфу! произнесъ Лудеакъ, пять-шесть убитыхъ мошенниковъ, да несколько слегка побитыхъ лакеевъ и сломанныхъ замковъ на сундукахъ, стоитъ ли объ этомъ толковать?

- Въ самомъ деле, не стоитъ, или считать пролитую кровь ни во что... отвечала графиня де Монлюсонъ; но все это нисколько мне не объясняетъ, зачемъ очутилась здесь принцесса Мамiани?

- Поговоримъ объ право, не виновата, что верю въ предчувствiя.

Взглядъ ея скользнулъ при этомъ на графа де Шиври.

- Наверное, что нибудь случилось, шепнулъ Цезарь на ухо Лудеаку.

- Боюсь, что такъ, отвечалъ этотъ тоже шопотомъ.

Пока Монтестрюкъ забывалъ и себя, и всехъ близъ Орфизы, Коклико, у котораго еще звенело въ ушахъ восклицанiе капитана, бросился вследъ за нимъ къ выходу изъ ущелья, вместе съ Угренкомъ, который ужь вообразилъ себя настоящимъ солдатомъ, потому только, что понюхалъ пороху.

- И еще какимъ страшнымъ голосомъ! Я такъ и подскочилъ, на седле.

- Да! да! Этотъ громъ съ молнiей я бы узналъ между тысячью криковъ.

Следы крови еа траве и на камняхъ вели ихъ по горамъ шаговъ на сотню. Они думали, что человекъ, за которымъ они гонятся, раненъ и что эти следы крови помогутъ имъ нагнать его, какъ вдругъ увидали подъ большимъ кустомъ на траве несчастнаго, который усиливался слабеющей рукой остановить кровь, лившуюся ручьемъ изъ широкой раны на голове. Это былъ не капитанъ Бриктайль, но жалость и состраданiе охватили Коклико и онъ подъехалъ поближе къ раненому.

При виде верховаго, этотъ приподнялся съ трудомъ.

- Доканать? сказалъ Угренокъ, сойдя съ лошади; нетъ, мы не изъ таковыхъ, прiятель!

И онъ принялся обвязывать платкомъ разрубленную голову бедняги, между темъ какъ Коклико давалъ ему пить изъ фляжки. Раненый взглянулъ на нихъ съ удивленьемъ.

- Ну! сказалъ онъ, облизываясь, я виделъ на своемъ веку многое, но ничего еще въ этомъ роде!

Онъ растянулся на траве, головой въ тени.

- Что тамъ толковать о смерти?... Ужь если вашей душе вздумалось забраться въ такое худое тело, то, видно, ей тамъ нравится... Я христiянинъ, и разъ судьба послала мне встретиться въ Германiи съ землякомъ - я это вижу по вашему выговору, - то не дамъ же я ему такъ пропасть безъ всякой помощи.

Сказавъ это, Коклико взвалилъ его къ себе на плечи и отнесъ къ дровосеку, домишко котораго виднелся на горе по выходившему изъ трубы дыму.

- Эй! кто тамъ? крикнулъ онъ. - Вотъ возьмите-ка себе раненаго - Богъ вамъ его посылаетъ, такъ и ухаживайте за нимъ получше: это зачтется вамъ въ раю. А вотъ пока и деньги за труды и на расходъ.

Дровосекъ съ женой сделали на скоро постель изъ моху и сухого листа, покрыли простыней и уложили на ней раненаго.

- Это я... хочу вамъ сказать два слова... У меня сердце растаяло отъ того, что вы для меня сделали... а растрогать Пемпренеля - это штука, право, нелегкая... Мне сильно хочется стать вамъ другомъ, если только останусь живъ... Значитъ, вамъ когда случится надобность въ человеке съ добрыми ногами и зоркими глазами, лишь бы только у него голова тогда была цела, - вспомните обо мне.... Для васъ я сделаю то, чего никогда ни для кого не делалъ...

- Доброе дело, что-ли?

- Ну, да, хоть и доброе дело, особенно, если отъ него будетъ вредъ кое-кому!

- Но, разставаясь въ Тироле, где же мы можемъ сойдтись опять?

Онъ притянулъ одеяло подъ бороду и, сделавъ знакъ Коклико чтобъ тотъ подошелъ поближе, продолжалъ:

- Вы знаете, что меня зовутъ Пемпренель.... Значитъ, если вамъ встретится надобность въ моихъ услугахъ, походите только по Медвежьей улице и поищите тамъ плохенькiй трактиръ подъ вывеской Крысы Прядильницы. Тамъ меня и найдете.

- Крыса-то-ведь я самъ, увы! а ужь и бегалъ-то я сколько на своемъ веку!... {Тутъ непереводимая игра словъ, основанная на двойномъ значенiи французскаго глагола бежать, убегать и прясть.} Держитъ этотъ трактирчикъ женщина, которую зовутъ Кокоттой.... Она такая же жирная, какъ я худой, и живемъ мы съ ней ладно. Я скромно прячусь у ней отъ людскаго любопытства.... Когда вспомните обо мне, дайте ей въ руки только клочокъ бумажки съ тремя словами: Пемпренель, Зальцбургъ и ведь васъ такъ зовутъ, кажется? да напишите ихъ не сряду, а одно подъ другимъ. Я пойму и буду ждать васъ.

- Хорошо, вспомнимъ, сказалъ Угренокъ,

- А теперь спите себе покойно, продолжалъ Коклико; время бежитъ и намъ пора вернуться къ своимъ.

Онъ высыпалъ на руку дровосеку, что еще оставалось у него въ кошельке и, севъ на коней съ маленькимъ товарищемъ, поскакалъ назадъ въ долину, где Монтестрюкъ беседовалъ съ Орфизой де Монлюсонъ.