| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1827 |
| Примечание: | Перевод П. Кудряшова |
| Категория: | Поэма |
| Входит в сборник: | Стихотворения Байрона (разные переводчики) |
| Связанные авторы: | Кудряшов П. М. (Переводчик текста) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Оскар Альвский
Оскаръ Альвскiй.
Повесть.
Светило ночное лучи разливаетъ
И въ Лоре прозрачной, играя, дрожитъ,
Высокаго Альвы зубцы освещаетъ;
Оружiе въ замке безлюдномъ молчитъ;
Ахъ! сколько разъ месяцъ полночный лучами
Игралъ на пернатыхъ, стальныхъ шишакахъ,
Какъ воины Альвы шли биться съ врагами
Въ сiяющихъ латахъ, съ мечами въ рукахъ!
Съ утесовъ кремнистыхъ, кропимыхъ водою,
Онъ виделъ, печальнымъ, дрожащимъ лучемъ
Какъ смерть межъ рядами сверкала косою,
И храбрые пели въ паденьи своемъ;
Ихъ взоры, которымъ судьба воспретила!
Дождаться восхода денницы златой,
Блуждая, искали ночнаго светила,
Навекъ закрываясь могильною тьмой.
Ахъ! прежде сей месяцъ, другъ ночи печальный,
Являясь звездою любови для нихъ,
Трепещетъ на своде небесъ голубыхъ.
Нетъ рыцарей Альвы. Видъ башенъ зубчатыхъ
Подернулся тускомъ протекшихъ вековъ;
Но сами герои - еленей рогатыхъ
Въ лесахъ не гоняютъ, не губятъ враговъ.
Кто были владетели?... Замокъ высокiй!
Давно ли оделся ты мохомъ седымъ?
Подъ сводами тихо, - лишь буре жестокой
Ответствуетъ ехо въ нихъ свистомъ глухимъ.
Тогда, какъ бываетъ готово проснуться
Румяное утро - лишь ветръ зашумитъ -
Ужасные звуки въ стенахъ раздаются!
Колеблются своды - весь замокъ дрожитъ ?
Свирепая буря, поднявшись въ пустыне,
Гремитъ, разъяряся, Оскара щитомъ;
Но рыцаря знамя не веетъ въ долине
И шлемъ не блистаетъ съ высокимъ перомъ.
У Анга родился Оскаръ, сынъ безценный!
Любови супружеской первый залогъ:
Съ толпами вассаловъ отецъ восхищенный
Ловцы поразили еленей стрелами;
Воинственный рогъ на пиру затрубилъ:
Звукъ громкаго рога, лети межъ горами,
Ихъ жителей Храбрыхъ сердца восхитилъ.
Вассалы, геройскаго полные жара,
Воскликнули радостно: "Время придетъ -
Звукъ рога предтечею будетъ Оскара,
Когда онъ дружину на брань поведетъ!"
Годъ минулъ, - у Анга другой сынъ родился -
И Альвы владетель опять пировалъ ?
Наполненный кубокъ кругомъ разносился,
И замокъ отъ радостныхъ кликовъ дрожалъ.
Сыны, обученные Ангомъ, стреляли
Безъ промаха въ ланей съ лесистыхъ холмовъ,
Въ бегу же Оскаръ и Аланъ обгоняли
Отважныхъ, стремительно скачущихъ псовъ.
Младенчества годы прошли, пролетели -
Ужь братья стояли въ воинскихъ рядахъ;
Испытывать крепость булата умели
Они на кольчугахъ железныхъ щитахъ.
Но светлыя Кудри Алана, кольцомъ
Вiяся, младое чело отеняли
И дума печать положила на немъ.
Могъ каждый удобно Оскара во взорахъ
Движенiя чистаго сердца читать;
Аланъ же былъ скрытенъ въ своихъ разговорахъ,
И Лаской слова онъ умелъ подслащать.
Порывы геройскаго, сильнаго жара
Они прохлаждали въ Саксонской кропи.
Не ведало робости сердце Оскара,
Знакомое съ трепетомъ сладкимъ любви.
И младшiй сынъ Анга былъ рыцарь прекрасный,
Но чувствъ благородства въ душе не имелъ;
По нраву, но чувствамъ свирепый, несчастный,
Онъ злобой и мщеньемъ ужаснымъ кипелъ.
Кенеффа наследница, Дщерь Гленальвона,
Известная милой, волшебной красой,
Пришла молодая изъ Соутаннона -
И жителей Альвы пленила собой.
Оскаръ объяснился: "Будь, дева, моею!"
Союзъ съ Гленальвоновой милою дщерью
Тщеславiю старца-владетеля льстилъ.
Рога загремели, рога зазвучали;
Съ рогами слилися певцовъ голоса,
И звуку и грому роговъ отвечали
Высокiя горы, густые леса.
И воины - въ шлемахъ блестящихъ, высокихъ,
Украшенныхъ длиннымъ, багрянымъ перомъ,
Въ кольчугахъ и мантiяхъ цветныхъ, широкихъ -
Владетеля Альвы обстали кругомъ.
Ихъ созвали въ замокъ - не въ поле сражаться;
Не бранные звуки здесь рогъ издаетъ:
Они все сошлися пить, есть, забавляться;
Здесь брачную песню хоръ громко поетъ.
Но где же Оскаръ? где женихъ? Не пора ли?..
Онъ медлить не долженъ часа одного!
И гостьи и гости --· все видеть желали
Счастливца Оскара и брата его.
Последнiй явился - и селъ съ обрученной.
"Где сынъ мой? Почшо мой Оскаръ запоздалъ
- Со мною онъ не былъ - съ душею смущенной,
Такъ старому Ангу Аланъ отвечалъ.
- Быть можетъ, сего дня въ лесу за зверями
Гоняясь, дорогу Оскаръ потерялъ.
Иль ветеръ, бушуя морскими волнами,
Челнокъ его легкiй въ бегу задержалъ.--
"Нетъ, нетъ! ни охота, ни моря волненье
Не могутъ сегодня его удержать!
Гдежъ сынъ мой?" Ангъ въ сильномъ воскликнулъ движенье:
"Почто не стремдтся онъ Мору обнять!
"О воины братья! въ окрестностяхъ Альвы
Ищите Оскара. Прошу, какъ друзей,
Обегать съ Аланомъ все горы, дубравы:
Найдите Оскара, найдите скорей!"
Разносится имя Оскара въ долинахъ,
Разносится имя Оскара въ горахъ,
Въ тенистыхъ дубравахъ и мрачныхъ пустыняхъ -
Напрасно! Ужъ ночь на холодныхъ поляхъ.
Но поискамъ смелыхъ и ночь не мешала;
Оскара по прежнему гулъ выкликалъ -
Оскара никто не видалъ, не встречалъ!
Три дня и три ночи Ангъ старый трудился
Въ окрестностяхъ Альвы Оскара искать -
Но тщетно! Несчастный съ надеждой простился
И началъ въ отчаяньи волосы рватъ!
"Оскаръ, сынъ мой!.. Боже, услыши моленiе;
Пошли мне Оскара, мне сына отдай!
Но если убитъ онъ - на страшное мщенье
Злодея убiйцу его мне предай!
"Быть можетъ, Оскаръ мой лишенъ погребенья
И трупъ его брошенъ на пищу зверямъ;
Но духъ его, Боже! пусть въ царстве нетленья
Ликуетъ - и съ нимъ съединюся я тамъ!
"Быть можетъ, не умеръ Оскаръ мой любезный -
Престанемъ отчаянью сердца внимать,
Умолкнемъ!.. Прости, о Создатель Небесный,
Что я на тебя покусился роптать!
"Но живъ ли Оскаръ? Нетъ! надежде не верю;
Надежда дней ветхихъ моихъ умерла!
Ахъ! чемъ заслужилъ я такую потерю?
"
Такъ сетовалъ бедный, злосчастный родитель -
И радовать старца ничто не могло.
Оно проясняетъ несчастныхъ чело.
Владетелю Альвы надежда шептала,
Что милаго сына онъ скоро найдетъ;
Но верить надежде душа перестала:
Дни шли, проходили; еще совершило
Блестящее солнце свои кругъ годовой,
И время грусть старца- отца исцелило:
Къ нему возвратился душевной покой.
Аланъ; въ немъ отраду отецъ находилъ.
Сей Рыцарь, плененный прелестною Морой,
Прелестную Мору собою пленилъ.
"Кто краше Алана?" она, размышляя,
"уже нетъ Оскара въ живыхъ;
Но если и живъ онъ, то, верно, другая
Изменника держишь въ оковахъ своихъ"
"Вы годъ подождите:
Когда я въ надежде еще? обманусь -
Любезныя дети, желанной союзъ.
Прошелъ годъ унылый - и день съеднеенья
Алану съ любезной назначилъ отецъ -
И вспыхнулъ въ ихъ взорахъ огнь восхищенья;
Рога загремели, рога зазвучали;
Съ рогами слилися певцовъ голоса
И звукамъ, и грому роговъ отвечали
Высокiя горы, густые леса·
Толпились - и каждый весельемъ дышалъ;
Въ шуму пированья забыли, какъ прежде
Нечаянный случай веселье прервалъ.
Но кто сей пришлецъ? кто? - въ замке не знали.
И все на угрюмаго взоры вперяли...
Огонь отъ прихода его потемнелъ!
Онъ черной, широкой страшилъ епанчою,--
И вздохи изъ груди, какъ буря, неслись!
Приближалась полночь - и чаща златая
За здравье Алана ходила кругомъ,
И все восклицали, ее осушая:
"со счастьемъ знакомъ!"
Пришлецъ на гостей взвелъ страшные взоры -
И каждый невольно предъ нимъ замолчалъ:
И вздрогнуло сердце красавицы Моры,
И старецъ чего-то въ смущенiи ждалъ.
"Здесь счастья Алану все гости желали;"
Такъ чудный, свирепый пришлецъ говорилъ,
"Здесь чашу заздравную все осушали:
Я также за здравье, какъ прочiе, пилъ.
"Всехъ, старецъ, ты созвалъ - и все въ восхищеньи
Почто же, скажи мне, оставленъ въ забвеньи
Оскаръ твой? ужели тебе онъ не сынъ?"
- Ахъ! горесть все сердце мое истерзала!--
Такъ старецъ, несчастный отецъ, отвечалъ: -
Съ техъ поръ, какъ любезный Оскаръ мой пропалъ!
- Нетъ вести! Ужь солнце въ пространстве воздушномъ
Свершило съ техъ поръ три пути годовыхъ!
Теперь мне отрада въ Алане послушномъ,
"Но, старецъ! кто знаетъ, какими судьбами
Оскаръ потерялся? Быть можетъ, онъ живъ!"
Вскричалъ незнакомецъ, сверкая глазами,
Голосъ пришельца былъ бури порывъ!
"Кто знаетъ? быть можетъ, Оскаръ бы явился,
Когдабъ все усердно желали того;
Быть можетъ? сей Рыцарь въ горахъ заблудился -
Но жизнь не угасла во груди его!
"Внимайте! Пусть мигомъ напитокъ чудесный
Ее мы осушимъ... Да будетъ известно:
Здоровье Оскара заочно я пью!" -
Ангъ вскликнулъ: - Сюда драгоценныя вина! -
И чашу напенилъ до самыхъ краевъ -
"Но, старецъ! усердiя кликъ раздается
А чаща въ рукахъ у Алана полна!
Пей, пей, братъ Оскара!..· Но чаша трясется!
"
И Рыцарь ужасно въ лице изменился -
Бледнелъ, трепеталъ онъ, не смея дохнуть,
И крупный, холодный дотъ градомъ катился
Съ лица на высокую, жаркую грудь.
Три раза невольно ее оставлялъ.
Три раза съ пришельцемъ встречаясь глазами,--
Во взорахъ свирепыхъ угрозу читалъ.
"Уже ли съ симъ чувствомъ, Аланъ, вспоминанье
Коль это знакъ дружбы и сердца желанье,
То съ ними какъ ужасъ, скажи, различишь?"
Симъ едкимъ упрекомъ Аланъ оскорбленный,
Хотелъ пить невольно - и такъ возгласилъ:
Ахъ! еслибъ... И чашу изъ рукъ уронилъ!
"Почшо, мой убiйца! меня призывалъ?"
Убiйца, убiйца! въ стенахъ раздалося -
Померкли светильники въ зале огромной,
И трепетъ и холодъ коснулись сердецъ -
О страхъ! привиденье въ одежде зеленой
Стояло , исчезъ неизвестный пришлецъ!
Виселъ при бедре и лучами блисталъ;
Текла на груди кровь изъ раны глубокой,
Печальныя очи туманъ покрывалъ.
Три раза оно улыбнулось, вздохнуло -
Три раза оно на Алана взглянуло -
Во взглядахъ былъ виденъ жестокiй укоръ.
Ударила буря - весь замокъ смятенье!
Врата отворились въ мгновенье одно! -
На крылiяхъ бури умчалось оно!
Все гости оставили замокъ ужасный...
Усердьемъ служителей старецъ несчастный
Но тщетно Алана избавить хотели -
Надъ нимъ распростерся могильный туманъ;
Сомкнулися вежды, уста охладели -
Уже не возстанетъ убiйца Аланъ!
Надъ прахомъ Оскара сребрилась луна;
Его волосами игралъ ветръ пустынный;
Въ груди охладелой стрела вонзена.
Не льзя изъяснить незнакомца явленье:
Но каждый въ минуту узналъ привиденiе
Ахъ! это являлся убитый Оскаръ,
И гордость и зависть рукою водили,
Когда злой Аланъ тетиву натягалъ -
Когда онъ ее въ грудь Оскара послалъ.
Стрела понеслася, стрела засвистела -
И кровью долину Оскаръ обагрилъ ·
Аланъ обольстился Любезностью Моры -
И ревность въ груди его ядъ разлила...
О горе! нередко прелестные взоры
Бываютъ источникомъ страшнаго зла!
Средь дикой долины печально стоитъ?
То брачное ложе младаго Алана;
Въ ней злобный убiйца навеки сокрытъ.
Далеко отсюда, близь тихой дубравы, -
Надъ прахомъ усопшихъ владетелей Альпы;
Герба ихъ надъ прахомъ Алановымъ нетъ.
Какой Менестрель, ахъ! какой сладкогласный
Деянья Алана певецъ воспоетъ?
Но кто же, кто славить убiйцу дерзнетъ?
Нетъ! сладостныхъ звуковъ убiйца не стоитъ -
Пусть спящiя струны на арфе молчатъ:
Но если кто въ честь ему арфу настроитъ -
Надъ хладной могилой Алана молчанье:
Не слышно ни лиры, ни гласа певца;
Лишь эхо разноситъ глухое стенанье
Убитаго брата, проклятье отца!
Оренбургъ
"Вестникъ Европы", No 4, 1828