| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1815 |
| Категория: | Трагедия |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вернер или Наследство. Действие первое. (старая орфография)
ВЕРНЕР
или
НАСЛЕДСТВО.
ТРАГЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ.
Знаменитому Гёте
посвящается эта трагедия
одним из усерднейших
его почитателей.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Предлагаемая трагедия основана на рассказе, под заглавием: "Крюйцнер, немецкая повесть", появившемся много лет тому назад в "Кентерберийских Разсказах", написанных, кажется, двумя сёстрами, из которых одной принадлежит названная повесть и ещё другая, которые считаются лучшими в книге {Байрон - ошибался, так как все "Кентерберийские Разсказы" от начала до конца, написаны младшею из двух сестёр, именно - мисс Гарриет Ли.}. Мною заимствованы из этой повести план и действующия лица, а местами даже и выражения. Некоторых из действующих лиц я заменил другими или переделал, а одно - Ида Штраленгейм - прибавил; во всём же остальном я близко следовал оригиналу. Разсказ этот я прочёл в самой нежной молодости - мне было тогда лет четырнадцать - причём он произвёл на меня весьма сильное впечатление и, можно сказать, был источником многого из того, что я написал впоследствии. Не знаю, имел ли названный рассказ когда-либо успех, так-как в настоящее время его помрачает слава других знаменитых произведений в этом роде; но я знаю, что все, читавшие его, согласны с моим мнением на счёт силы воображения и богатства замысла, им обнаруживаемых, хотя и не мешает прибавить, что выполнение - не соответствует замыслу, и что рассказ этот можно было бы развить лучше. Между лицами, разделявшими моё мнение, я мог бы указать на несколько знаменитых имён, но в этом нет никакой надобности, так-как всякий должен руководствоваться собственными чувствами. Я только указываю читателям на оригинал, чтобы они могли судить, насколько я из него заимствовал - и я ничего не имею против того, чтобы повесть доставила им больше удовольствия, чем основанная на ней драма.
Я начал писать драму на вышеупомянутый сюжет ещё в 1815 году. Это было первое драматическое произведение, на которое я отважился (за исключением одного, под заглавием "Ульрих и Эльвина", написанного мной на четырнадцатом году и которое я имел благоразумие уничтожить), и я уже почти окончил одно действие, когда обстоятельства помешали мне продолжать его. Это начало должно находиться где-нибудь между моими бумагами в Англии, но так-как оно не было найдено, то я написал это действие вновь и добавил остальные.
Пьеса эта никогда не предназначалась для сцены и потому не была к ней приспособлена {Тем не менее, из всех драматических произведений лорда Байрона "Вернер" был единственной его драмой, имевшей успех на сцене.}.
Байрон.
Пиза, февраль, 1822.
ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:
Мужчины:
ВЕРНЕР.
УЛЬРИХ.
ШТРАЛЕНГЕИМ.
ИДЕНШТЕЙН.
Приор
ФРИЦ.
ГЕНРИХ.
ЭРИК.
АРИГЕИМ.
МЕЙСТЕР.
РУДОЛЬФ.
ЛУДВИГ.
Женщины:
ЖОЗЕФИНА - жена Вернера.
ИДА ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Место действия - частью на границе Силезии, частью в замке Зигендорф, близь Праги, время - конец тридцатилетней войны.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
СЦЕНА I.
Комната в ветхом замке, близь небольшого города на северной границе Силезии. Бурная ночь.
ВЕРНЕР и ЖОЗЕФИНА.
ЖОЗЕФИНА.
Мой милый успокойся!
.
Я спокоен.
ЖОЗЕФИНА.
Твой быстрый шаг волненье обличает.
По комнате такой подобным шагом
Не ходит тот, чьё сердце безмятежно.
Будь это сад, могла бы я подумать,
Что счастлив ты и от цветка к цветку
Спешишь с пчелой; но здесь...
ВЕРНЕР.
Холодный ветер
Сквозь ветхие обои проникает:
Застыла кровь моя.
ЖОЗЕФИНА.
Ах, нет!
ВЕРНЕР (улыбаясь).
Ужели
Ты этого желаешь?
ЖОЗЕФИНА.
Чтоб кровь твоя текла струёй спокойной.
ВЕРНЕР.
Пускай течёт как знает, до поры,
Когда на век застынет иль прольётся.
Будь то сейчас - мне всё равно!
ЖОЗЕФИНА.
Ужели
Я ничего не значу для тебя?
ВЕРНЕР.
Нет, всё!
ЖОЗЕФИНА.
К чему желать того, что может
Разбить мне сердце?
ВЕРНЕР.
Друг мой, без тебя
Великим иль ничтожным был бы я.
Чем я теперь - ты знаешь, но не знаешь
Чем мог я быть. Всё-жь я люблю тебя
И нас ничто не разлучит.
, но потом снова приближается.)
Быть-может,
Меня волнует эта непогода:
Я впечатленью поддаюсь легко;
К тому-жь недуг томил меня недавно.
Но ты сама в заботах обо мне
Ещё сильней, мой милый друг, страдала.
ЖОЗЕФИНА.
Отрадно мне тебя здоровым видеть,
Ещё отрадней было бы - счастливым.
ВЕРНЕР.
Где-жь ты видала счастье? Пусть я буду
Несчастлив, как и все.
ЖОЗЕФИНА.
Но ты подумай,
Как много бедняков в такую ночь
Дрожат под ветром и дождём холодным,
Чья капля каждая к земле их клонит,
Где им приют одна могила даст.
.
И не дурной: ведь, главное - покой.
Ты говоришь о тех, вокруг которых
Бушует ветр, в чьи кости проникает
Холодный дождь. Я сам солдатом был
И это всё на опыте изведал.
ЖОЗЕФИНА.
Теперь приют имеешь ты.
ВЕРНЕР.
ЖОЗЕФИНА.
И то уж блого.
ВЕРНЕР.
Для простолюдина.
.
И знатные должны ценить приют,
Который при изнеженных привычках
Для них нужней, чем для простолюдина,
В тот час, когда им счастье изменяет.
.
Не в этом дело. Это всё, ты знаешь,
Сносили мы, хотя не без роптанья,
По-крайней-мере - я, но всё-жь сносили.
ЖОЗЕФИНА.
ВЕРНЕР.
Нечто худшее всегда
Меня терзало и теперь терзает,
Хотя и внешних мук довольно было,
Меня некстати так остановившей
Здесь на границе и лишившей сил
И средств, мы были-б счастливы теперь,
Наш сан, и предков имя мы могли бы
ЖОЗЕФИНА.
О, да! - я сына нашего могла бы
Тогда прижать к груди осиротелой
И жажду сердца утолить. Мой Ульрих!
Ему тогда лишь восемь лет минуло;
Он был тогда прекрасен, а теперь
Каким красавцем должен быть мой Ульрих!
ВЕРНЕР.
Теперь же я не в силах с ней бороться:
Я беден, слаб, и одинок.
ЖОЗЕФИНА.
Нет, нет!
ВЕРНЕР.
Тем хуже: в эту бездну
Низвергнул я всех любящих меня.
Будь я один - безвестная могила
ЖОЗЕФИНА.
Я не могла бы пережить тебя.
Не унывай: кто борется с судьбою,
Тот победит её иль утомит,
Их ощущать. Мы Ульриха найдём!
ВЕРНЕР.
Так близко быть от сына, от того,
Что нас за всё вознаградить могло бы -
ЖОЗЕФИНА.
Не всё погибло.
ВЕРНЕР.
Мы нищие.
.
Всегда мы бедны были.
ВЕРНЕР.
Я был рождён для власти и богатства,
Но их - увы - употребил во зло -
Меня всего лишил. Но годы мук
Проступки искупили. Смерть отца
Мне путь открыла, но не без преграды:
Тот родственник, который так давно
Меня теперь опередил, конечно,
Права мои попрал и тем владеет,
Что равным принцам делает его.
ЖОЗЕФИНА.
И за права вступился ужь твои.
ВЕРНЕР.
Едва-ль. С тех пор, как он покинул деда,
Как будто грех мой повторить хотел,
Решился я его оставить деду
Затем, что тот мне обещал свои гнев
Не вымещать на третьем поколеньи;
Но видно Небо приговор свой грозный
За грех отца.
ЖОЗЕФИНА.
Не будем унывать -
Мы Штраленгейма поисков до ныне
ВЕРНЕР.
И избегли-б,
Когда б не эта тяжкая болезнь,
Которая страшней, чем смертный недуг,
А всю усладу жизни. Тяжкий гнёт
Лежит на сердце: я боюсь, что враг
Нас проследил.
ЖОЗЕФИНА.
А тех, кто знает, обмануть должны
Отъезд наш быстрый и чужое имя.
Нас здесь за-то, чем мы хотим казаться,
Считают все.
.
"Чем мы хотим казаться!"
Скажи: "за-то, что мы на самом деле" -
За жалких нищих. И в надеждах даже
Мы нищие теперь.
ЖОЗЕФИНА.
Как горек смех твой!
ВЕРНЕР.
Кто мог бы под наружностью моею
Под этим платьем - княжеских земель
Наследника, в глазах потухших - гордость
Рождения и сана, в изнурённом
От голода, морщинистом лице -
Пируют ежедневно!
ЖОЗЕФИНА.
Светский блеск
Не обольщал души твоей так сильно,
Своей невестой.
ВЕРНЕР.
Я и сам тогда
Изгнанник был, но не терял надежды
о,
Что нам принадлежало по рожденью:
Твой род был равен нашему когда-то.
ЖОЗЕФИНА.
Не так о том отец твой думал! Впрочем
Тебя достойной - и тогда бы я
Его лишь тем считала, чем он есть.
ВЕРНЕР.
А что же он в глазах твоих?
.
Лишь то,
Что он доставил нам - ничто.
ВЕРНЕР.
Ничто?
.
Иль хуже, чем ничто. Он нас сгубил!
Не будь его, мы бедностью своею
Не тяготились бы и, как мильоны,
Её переносили бы шутя.
Ты добывать свой хлеб насущный мог бы,
Как тысячи других, своим трудом,
А если б труд простой нашел ты жалким,
В торговле мог бы ты иль в чём ином
ВЕРНЕР.
Превратиться
В ганзейского купца? Прекрасно!
ЖОЗЕФИНА.
Ты был всегда и будешь для меня
Любовью первой сердца моего,
Избравшого тебя между другими,
Не ведая о знатности твоей,
А видя лишь несчастий твои.
Пока не кончатся они, позволь мне
Их разделять и утешать тебя;
Когда-жь пройдут, то с ними иль с тобою
ВЕРНЕР.
Ты добрый ангел мой! Всегда такой
Я находил тебя, и никогда
В душе моей не зарождалась мысль
Не ты испортила, мой друг, а нрав мой.
Способный и корону потерять,
Когда-б она досталась мне в наследство.
Теперь, когда я сам себя познал
Что сына и тебя всего лишил я.
Поверь, когда отец изгнал меня.
Последняго потомка славных предков,
Не так мне горько было как теперь,
В невинности своей того лишенных,
Чего я сам достоин был лишиться.
В то время страсти вилися, как змеи,
Вокруг меня.
ЖОЗЕФИНА.
Ты слышишь?
ВЕРНЕР.
Да, стучат.
.
Кто-б это мог придти в такую пору?
К нам редко ходят.
ВЕРНЕР.
К беднякам идёт
Но я готов.
(Поднимает руку к груди, как бы ища оружия.)
ЖОЗЕФИНА.
О, не гляди так страшно!
В пустыне не страшна людская злоба.
(Идёт и отворяет дверь.)
Входит ИДЕНШТЕЙН.
.
Привет мой вам, прекрасная хозяйка,
И вам почтенный... как вас звать, приятель?
ВЕРНЕР.
Такой вопрос вы делать не боитесь?
.
Боюсь, конечно: вы глядите так,
Как-будто я спросил у вас о чём-то
Получше имени.
ВЕРНЕР.
ИДЕНШТЕЙН.
Уж месяц вы живёте во дворце
(Хоть князь его и предоставил крысам
И привиденьям - всё же он дворец),
ВЕРНЕР.
Зовите: Вернер.
ИДЕНШТЕЙН.
Славное прозванье!
И лучшого на вывеске не сыщешь.
Есть у меня племянник, чья жена
Носила это имя. Он теперь
Помощником хирурга при больнице
Он чудеса творит по этой части.
Он не сродни ли вам?
ВЕРНЕР.
Нам?
.
Да... немного.
(Тихо Вернеру.)
Ужель не можешь болтуна потешить,
Чтоб цель его узнать?
.
А! очень рад!
Я уж давно предчувствовал всё это.
Меня влекло к вам родственное чувство.
Кровь, братец, не вода. Нам надо винить
Должны друзьями быть.
ВЕРНЕР.
Как видно, вы
И без того ужь выпили сегодня,
Вас угостить, что верно вам известно.
Вы видите, что болен я и беден,
А не хотите видеть, что чужие
Лишь в тягость мне. Но что вас привело?
.
Но что жь могло привесть меня?
ВЕРНЕР.
Не знаю,
Но, кажется, могу я угадать,
ЖОЗЕФИНА (тихо Вернеру).
Мой друг,
Имей терпенье!
.
Не слыхали вы,
Что здесь случилось?
ЖОЗЕФИНА.
От кого-жь нам слышать?
.
Река в разливе.
ЖОЗЕФИНА.
К нашему несчастью,
Мы это знаем хорошо. Пять дней
ИДЕНШТЕЙН.
Но вы не знали,
Что знатный господин, который ныньче,
На зло реке и вопреки советам
Пониже брода утонул с собакой,
Лакеем, лошадьми и обезьяной.
ЖОЗЕФИНА.
Несчастные! И это верно?
.
Верно.
Животные, слуга и обезьяна
Погибли все, но мы ещё не знаем
Погиб иль нет сиятельный вельможа:
Как это подобает важным людям.
За-то воды он столько проглотил,
Что на двоих бы поселян хватило.
Проезжие - венгерец и саксонец -
Спасли его, теперь просить прислали
Приюта или гроба - что придётся,
На случай если жив он или умер.
ЖОЗЕФИНА.
Надеюсь - здесь. Располагайте нами.
ИДЕНШТЕЙН.
О, нет! не здесь, а в княжеских покоях,
Как гостя важного. Там, правда, сыро;
Что не простудится, хотя бы сырость
И мог он ощутить; когда-жь не может -
Ему в могиле хуже будет. Впрочем,
Я приказал огонь развесть и всё
На случай, если бы очнулся он.
ЖОЗЕФИНА.
Несчастный! От души того желаю.
ВЕРНЕР ().
Вы не спросили, как зовут его?
(Тихо Жозефине.)
Уйди, мой друг: я раскрошу болвана.
(Жозефина уходит.)
.
Да есть ли имя у него теперь!
Об этом время будет разспросить,
Когда очнётся он, а если нет -
Наследника мы имя начертим
Меня за любопытство осуждали?
ВЕРНЕР.
Вы совершенно правы, признаюсь.
Входит
ГАБОР.
Но помешал ли я?
ИДЕНШТЕЙН.
О, нет, нисколько!
Ведь, здесь дворец - и этот господин
Но где жь его сиятельство? что с ним?
ГАБОР.
Он вне опасности; но весь промок
И в хижину вошел переодеться.
Я сделал то же и пошел сюда.
ИДЕНШТЕЙН.
Эй, вы! сюда!
Скорей бегите! Герман! Пётр, Конрад!
(Даёт приказания вошедшим слугам.)
Что-б в лучшей спальной всё в порядке было.
Топите печь, а я отправлюсь в погреб.
(Габору.)
Ну, а бельё должна вам одолжить
Мы ощущаем сильный недостаток,
С-тех-пор как князь - двенадцать лет тому -
Оставил нас. Поужинать наверно
Его сиятельство захочет?
ГАБОР.
Я не могу сказать; но после ванны,
Я думаю, постель ему нужней.
Но, чтобы ужин даром не пропал,
Мой друг и я его разделим с вами -
Оценит угощенье.
ИДЕНШТЕЙН.
Если правда,
Что их сиятельство... Как их зовут?
ГАБОР.
ИДЕНШТЕЙН.
Вы его спасли однако жь?
ГАБОР.
Я в том помог лишь другу.
ИДЕНШТЕЙН.
Спасать людей нам вовсе незнакомых!
ГАБОР.
Нисколько! Вот иных своих знакомых
Я б из беды спасать не потрудился.
ИДЕНШТЕЙН.
ГАБОР.
Я венгерец.
ИДЕНШТЕЙН.
А имя ваше?
ГАБОР.
О, оно не важно!
(в сторону).
Мне кажется, что безымянным стал
Весь свет: никто назвать себя не хочет.
(Габору.)
ГАБОР.
Довольно.
ИДЕНШТЕЙН.
Сколько же?
ГАБОР.
Я не считал.
Лишь вытащить его из экипажа.
ИДЕНШТЕЙН.
Чего-б я ни дал, чтоб спасти вельможу!
Ведь вам изрядный куш дадут в награду.
ГАБОР.
ИДЕНШТЕЙН.
Ну, а сколько-б вы хотели?
ГАБОР.
О, я себя ещё не оценил,
А до-тех-пор наградой лучшей был бы
Лозой обвитый, с надписью в честь Вакха,
Наполненный вином старейшим вашим.
А в благодарность обещаюсь вам,
Когда случится вам тонуть, хотя
Вас даром вытащить. Скорей, приятель!
Пойми, что с каждым выпитым стаканом
Одной волною меньше над тобой.
ИДЕНШТЕЙН
Не нравится мне этот господин;
Он сух и скрытен; но вино, быть-может,
Ему язык развяжет; если-жь нет -
Я не засну всю ночь от любопытства.
ГАБОР.
А этот церемониймейстер - видно
Смотритель замка. Славное строенье,
Но несколько запущено.
ВЕРНЕР.
Где поместят того, кого спасли вы,
Удобней для больного.
ГАБОР.
Так зачем же
Её не заняли вы сами? С виду
ВЕРНЕР (гневно).
Прошу вас, сударь...
ГАБОР.
Прошу простить! Но чем я вас обидел?
.
Ничем; но мы друг с другом незнакомы.
ГАБОР.
Тем более причин узнать друг друга.
Мне кажется, смотритель говорил,
Что здесь вы гость не менее случайный,
ВЕРНЕР.
Это правда.
ГАБОР.
Значит,
Как мы доселе не встречались с вами,
Мне захотелось только оживить
Унылый замок этот, пригласив вас
С пришельцами трапезу разделить.
ВЕРНЕР.
ГАБОР.
Как угодно.
Я, как солдат, быть-может, груб немного.
ВЕРНЕР.
Я сам служил и оценить съумею
ГАБОР.
Вы служили
В имперском войске?
ВЕРНЕР.
Да - и был начальник..
Хочу сказать, что я служил в то время,
Когда впервые Чехия возстала
На Австрию.
ГАБОР.
Всё кончено теперь -
Искать себе приюта и занятий,
Причём иные с жадностью спешат
Избрать легчайшия из них.
ВЕРНЕР.
ГАБОР.
Берут что могут. Бывшими войсками
Наполнены Лужицкие леса
И вся почти Силезия - и дань
Они берут с всего. Владельцы замков
За ними путь для них не безопасен.
Я-жь утешаюсь тем, что, где-б я ни был,
Не много я рискую потерять.
ВЕРНЕР.
ГАБОР.
Не хорошо. Так вы солдатом были?
ВЕРНЕР.
Да, был.
ГАБОР.
И это можно видеть сразу.
Должны всегда товарищами быть.
Сойдясь в бою, мечи свои должны
Мы скрещивать и целить безпощадно
Друг другу в сердце, но коль скоро мир
И искру молненосную потушит,
Готовую зажечь ежеминутно
Фитиль - тогда... тогда мы снова братья.
Вы и больны, и бедны, как я вижу,
(Вынимает кошелёк.)
Хотите разделить мой кошелёк?
ВЕРНЕР.
Кто вам сказал, что нищий я?
ГАБОР.
Сказав, что вы солдат во время мира.
ВЕРНЕР (подозрительно).
И вы не знаете меня?
ГАБОР.
Я никого и сам себя не знаю,
Не только вас, кого за полчаса
Увидел в первый раз.
ВЕРНЕР.
Великодушно было-б предложенье
От друга даже, а от незнакомца
Хоть обязательно, по не разумно.
Но всё-жь я благодарен вам. Я нищий,
Когда-жь просить придётся подаянья,
Охотно обращуся я к тому
Кто сам по доброй воле предложил
То, в чём другой откажет после просьбы.
(Уходит.)
ГАБОР.
Он, как видно, честный малый;
Но горе ли, иль наслажденья жизни,
До времени снедающия нас,
Он знал как-будто лучшую судьбу,
Как, впрочем, все, кто день вчерашний видеть.
Но вот идёт наш мудрый управитель.
Из-за вина я, впрочем, помирюсь
Входит ИДЕНШТЕЙН.
ИДЕНШТЕЙН.
Ну вот оно!
ГАБОР.
Вот лета,
В которых женщину считают юной,
Вино же - старым. Жаль, что лет влиянье
На эти два прекрасные предмета
Другой же улучшают. За здоровье
Прелестнейшей супруги вашей пью!
ИДЕНШТЕЙН.
Прелестнейшей! Надеюсь, что в вине
Но, впрочем, я готов вам вторить.
ГАБОР.
Разве
Красавица, которую я встретил
В соседнем зале, не супруга ваша?
С достоинством совместным с прежним блеском
Покинутого замка, и один
Ея наряд убогий мог напомнить
О настоящем положеньи.
.
Нет
Она супруга гостя - не моя.
О, если бы она была моею!
ГАБОР.
Судя по виду и осанке гордой,
Хотя её не пощадило время,
Но много в ней величья и красы.
ИДЕНШТЕЙН.
На счёт красы, того же о жене
В ней кроются такие атрибуты,
Что каждому без них - тем боде мужу -
Гораздо лучше было-б обойтись.
ГАБОР.
Но кто же незнакомец этот? С виду
ИДЕНШТЕЙН.
Ну, с этим
Я не согласен. Беден он, как Иов,
Терпенья жь у него гораздо меньше,
Одно лишь имя выпытать успел.
ГАБОР.
Как он сюда явился?
ИДЕНШТЕЙН.
Будет с месяц,
И тотчас слёг. Ужь лучше бы он умер!
ГАБОР.
Любезно и правдиво! Почему же?
ИДЕНШТЕЙН.
К чему нам жизнь, когда жить нечем: гроша
ГАБОР.
Тогда я удивляюсь,
Как во дворец решились вы пустить
Таких гостей убогих.
ИДЕНШТЕЙН.
Но жалость заставляет нас подчас
И глупости творить. К тому-жь, у них
Вещей довольно-ценных было много
И ими до-сих-пор они платили.
Чем в маленькой таверне - и отвёл им
Одне из самых старых комнат замка.
Они их обсушили хоть немного,
Пока им денег на дрова хватало.
ГАБОР.
ИДЕНШТЕЙН.
И очень даже бедны.
ГАБОР.
И к бедности, как видно, не привыкли,
Куда-жь они спешили?
.
Это знает
Одно лишь небо, и туда, быть-может,
Они шаги свои и направляли,
Тем более, что путь такой на-днях
ГАБОР.
Я слышал это имя, но, быть-может,
Оно чужое?
ИДЕНШТЕЙН.
Может-быть. Но, чу!
И вижу факелы... Клянуся честью,
Его сиятельство должно быть прибыл!
Я должен быть на месте. Ну, пойдёмте
Исполнить долг наш - высадить его
ГАБОР.
Я ужь это сделал,
Когда он был готов отдать всё графство,
Чтоб волны лишь от горла отстранить.
Вокруг него теперь довольно слуг;
Ушами хлопая и восклицая:
"Спасите!" но спасать не помогали.
Свой долг исполнил я - черёд за вами:
Идите пресмыкаться перед ним!
.
Как! пресмыкаться! Я! Ах, чёрт возьми!
Я не успею встретить! (Поспешно уходит.)
Входить .
ВЕРНЕР (в сторону).
Звук колёс
И говор слышал я. Как всё теперь
(Увидя Габора.)
Ах! он здесь ещё!
Ужь не шпион ли он врагов моих?
Предложенная помощь незнакомцу
Друзья не так ретивы на услуги.
ГАБОР.
Вы, кажется, задумались? Теперь
Для этого не время. Старый замок
Наполнится сейчас толпою шумной:
Полуутопленный вельможа этот,
Кого все жители села и замка
Почётней принимают, чем стихии.
ИДЕНШТЕЙН
Сюда, сюда, прошу вас, ваша светлость!
Но осторожней: лестница темна.
Когда-б могли мы ждать такого гостя...
Входят , ИДЕНШТЕЙН и слухи.
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Я отдохну немного.
(слугам).
Стул подайте,
Болваны!
(Штраленгейм садится.)
(в сторону.)
Это он!
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Теперь мне лучше.
ИДЕНШТЕЙН
Ваша светлость,
Один из них сказал, что вам знакам.
ВЕРНЕР
Кто это говорит?
(Все смотрят на него с удивлением.)
ИДЕНШТЕЙН.
Речь не о вас
Вот этого узнать приятно будет
Его сиятельству?
(Указывает на Габора.)
ГАБОР.
Я не желаю
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Должно-быть, он один из тех, чья помощь
Спасла меня.
(Указывая на Вернера.)
Мне служит извиненьем положенье,
В каком я был, что не узнал я тех,
Кому обязан жизнью.
ИДЕНШТЕЙН.
Бедняк недавно встал с одра болезни,
И помощи не мог бы вам подать:
Он в ней и сам нуждается.
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Их двое было?
ГАБОР.
Правда, но один
Вам помощь оказать. Его здесь нет.
Быть первым посчастливилось ему
Не меньше было у меня; но сила
И молодость его опередили.
Не расточайте-жь мне благодарений:
Я только был помощником усердным
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Где-жь он?
СЛУГА.
Он в хижине остался, ваша милость,
Где час вы отдыхали, и сказал,
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
До той поры
Могу я лишь благодарить; тогда же...
ГАБОР.
Я большого не жду и вряд ли стою;
ШТРАЛЕНГЕЙМ
(устремив глаза на Вернера, про-себя).
Нет! Быть не может! Надо примечать.
Его не видел; но глаза других
За ним следили - и одна боязнь,
Что цель мою он может угадать,
Меня вдали заставила держаться.
Которые могли-б узнать его.
Я мнил себя владельцем Зигендорфа
И поскакал, хотя стихии сами
Против меня возстали и разлив
(Останавливается, смотрит на Вернера и затем продолжает.)
Я должен
За этим человеком наблюдать.
Коль это он: он изменился так,
Прошел бы мимо, не узнав его.
Мне надо осторожным быть: ошибка
Могла бы всё испортить.
ИДЕНШТЕЙН.
Задумались как-будто: не угодно-ль
Вам далее идти?
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Усталость мне
Я отдохнуть пойду.
ИДЕНШТЕЙН.
У князя в спальне
Готово всё давно. Её убранство
(В сторону.)
Хоть всё поблёкло и чертовски сыро,
Но при мерцаньи факелов сойдёт.
Довольно с вас и этого. Покойтесь
Когда умрёте, вам лежать придётся.
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Прощайте, господа!
(Обращаясь к Габору.)
Найду возможность завтра наградить.
Теперь, прошу вас в комнату к себе.
ГАБОР.
Иду.
ШТРАЛЕНГЕЙМ
и обращается к Вернеру).
Приятель!
ВЕРНЕР.
Сударь!
.
Ах Создатель!
Зачем вы не сказали "ваша милость",
Иль "ваша светлость"!
(Штраленгейму)
Простите бедняка: он не привык
К такому обществу.
ШТРАЛЕНГЕЙМ (Иденштейну).
ИДЕНШТЕЙН.
Я нем!
ШТРАЛЕНГЕЙМ (Вернеру).
ВЕРНЕР.
Давно-ль?
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Я ждал
ВЕРНЕР.
Их обоих
От этих стен вы ждите. Незнакомым
Я отвечать привычки не имею.
.
Вот как! Но вежливо ответить можно
На дружеский вопрос.
ВЕРНЕР.
Когда я вижу,
Ответить тем же.
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Мне сказал смотритель,
Что вас недуг здесь задержал. Быть-может,
Вам услужить?
ВЕРНЕР (торопливо).
Не по одной дороге
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Почему же в этом
Вы так уверены, не зная даже,
Куда я еду.
.
Богачам и бедным
Один лишь путь свершать придётся вместе.
Вы от него избавились сегодня,
А я - немного дней тому назад,
Хотя к одной нас цели приведут.
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Мне кажется, что речи ваши выше,
Чем званье ваше.
(с горечью).
Неужели?
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Если
ВЕРНЕР.
Что же -
И то уж хорошо, что не кажусь
Я ниже одеянья моего,
Но что-жь вы от меня хотите?
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Я?
ВЕРНЕР.
Меня не зная, и тому дивитесь,
Что, вас не зная, я не отвечаю.
Скажите, что угодно вам - тогда
Я буду знать, как следует ответить.
.
Не знал я, что причины есть у вас
Скрываться.
ВЕРНЕР.
Есть у многих. А у вас?
.
Они не интересны для чужих.
ВЕРНЕР.
Простите-жь незнакомцу-бедняку
Его желанье чуждым оставаться
ШТРАЛЕНГЕЙМ.
Я раздражать вас вовсе не желал,
А только вам помочь хотел. Прощайте!
Смотритель, укажите путь.
А вас
Прошу идти за мною.
(Все, кроме Вернера, уходят.)
ВЕРНЕР.
Попался я в раставленные сети!
Его последний управитель, Джульо,
Меня предупреждал, что испросил он
Приказ от Бранденбургского курфирста
Тогда носил я - лишь к границе он
Приблизится, и только вольный город
Мне послужил охраной. Глупо было
Его покинуть; но окольный путь
В погоне могут обмануть ищеек.
Что предпринять? Он сам мстя не знает:
Мы в юности так редко с ним встречались,
Что, после двадцати годов разлуки,
Но слуги? Дружелюбие венгерца
Теперь понятно: он шпион, конечно,
Орудье Штраленгейма, и подослан,
Чтобы поймать меня. Без всяких средств,
Непроходимой сделавшим её
Для богачей самих, которых средства
Им позволяют избегать опасность
Ценою жизни многих, как могу я
Что худшого не может быть, теперь же
Прошедшее мне кажется Эдемом.
Один лишь день - и всё открыться может,
Когда так близко я от прав своих,
Горсть золота спасти меня могла бы.
Входят ИДЕНШТЕЙН и ФРИЦ, разговаривая.
ФРИЦ.
ИДЕНШТЕЙН.
Невозможно!
ФРИЦ.
Попытайтесь.
Коль не удастся одному, пошлите
Не привезут из Франкфурта ответ.
ИДЕНШТЕЙН.
Возможное исполню.
ФРИЦ.
Не жалейте
ИДЕНШТЕЙН.
Барон уснул?
ФРИЦ.
Он у камина дремлет.
В одиннадцать часов он ляжет спать,
ИДЕНШТЕЙН.
Надеюсь раньше часа всё устроить.
ФРИЦ.
Похлопочите.
(Уходит.)
.
Чёрт бы их побрал!
Вельможи эти думают, что всё
Для них одних живёт на белом свете.
Теперь с одра убогого вассалов
И их заставить к Франкфурту пробраться,
Рискуя жизнью. Кажется, барон
Мог научиться ближняго жалеть,
По собственному опыту, но нет:
"Так надо" - вот и всё.
(Вернеру.)
Вы здесь ещё?
ВЕРНЕР.
Вы что-то скоро с гостем дорогим
ИДЕНШТЕЙН.
Да, он спит и не желает,
Как кажется, чтобы другие спали.
Вот к коменданту Франкфурта пакет,
Послать. Прощайте, я не должен медлить.
(Уходит.)
ВЕРНЕР (один).
Ужь близится. Всё это очень схоже
С прошедшими поступками злодея,
Так хладнокровно ставшого преградой
Межь мною и отцовским домом. Верно
Меня свести. Не лучше ль кончить разом!
(Смотрит вокруг себя и хватает лежащий на столе нож)
Теперь себе я властелин. Но - чу!
Шаги я слышу. Почему я знаю,
Его захват готовой утвердить?
Меня подозревает он; один я -
А у него большая свита; слаб -
А он силён и золотом и званьем;
Ускорить может вне моих владений -
А он во всеоружьи титл своих,
Которые в среде тупых мещан
Огромное значение имеют.
Нет, это лишь обман воображенья:
Всё тихо, как в безмолвный промежуток
Межь молнией и громом. Да, мне надо
Волнение души моей унять.
Проход, открытый мной: служить он может
Убежищем на несколько часов.
(Отворяет потаённую дверь и, уходя, закрывает её за собой.)
ЖОЗЕФИНА и ГАБОР.
ГАБОР.
Где-жь ваш супруг?
ЖОЗЕФИНА.
Я здесь его оставила недавно,
Но, может-быть, с смотрителем он вышел.
ГАБОР.
Барон разспрашивал о вашем мухе
Смотрителя и - как мне показалось -
ЖОЗЕФИНА.
Увы! что могут общого иметь
Вельможа знатный и несчастный Вернер?
ГАБОР.
Вам лучше знать.
.
А если б что и было,
То почему заботитесь о мухе,
А не о том, кому вы жизнь спасли?
ГАБОР.
Я помогал спасти его от смерти,
Не обещал. Вельмож я этих знаю
И средства их топтать несчастных в грязь.
Я испытал их гнёт - и дух кипит,
Когда я вижу слабых угнетенье.
.
Вам трудно будет мужа убедить
В участьи вашем.
ГАБОР.
Недоверчив он?
ЖОЗЕФИНА.
И время сделали его таким,
Каким теперь вы видите его.
ГАБОР.
Душевно сожалею: подозренье
Тяжелое оружье и гнетёт
Надеюсь завтра Вернера увидеть.
(Уходить.)
Входят ИДЕНШТЕЙН
(Жозефина отходит в сторону.)
1-Й ПОСЕЛЯНИН.
А если утону?
ИДЕНШТЕЙН.
За меньшую награду верно прежде
Ты большим рисковал.
2-Й ПОСЕЛЯНИН.
А жены, дети!
.
Им это к выгоде скорей послужит.
3-й ПОСЕЛЯНИН.
Я одинокий - и готов рискнуть.
ИДЕНШТЕЙН.
Достойный быть солдатом! В стражу князя
Тебя я запишу, когда успеешь,
И дам два светлых талера в придачу.
3-Й ПОСЕЛЯНИН.
ИДЕНШТЕЙН.
Постыдись! Ужели жадность
Соединяться может с честолюбьем?
Пойми, что разменявши их, получишь
Из за десятой доли ежедневно
Рискуют жизнью и душой. А ты?
Владел ли ты когда хоть половиной?
3-Й ПОСЕЛЯНИН.
ИДЕНШТЕЙН.
Иль, негодяй, забыл ты чей вассал?
3-Й ПОСЕЛЯНИН.
Я княжеский вассал, а не его.
.
Бездельник! Я без князя здесь хозяин,
А этот господин, мой друг давнишний,
Сказал мне: е милый Иденштейн, пошлите
С полдюжины вот этих подлецов..."
Но если уголок один письма
Водою вспрыснут будет - берегитесь:
За каждую страницу вашу шкуру
Я натянуть велю на барабан,
На страх рабам строптивым, не могущим
Неисполнимого исполнить. Вон!
Вон, червяки!
(Уходит вслед за поселянами.)
.
Как избежать хотела-б
Я этих слишком обыдённых зрелищ
Тиранства феодального. Не в силах
Я злу помочь - так видеть не желала-б.
На карте областной, царит повсюду
Презренье обедневших богачей
К ещё беднейшим, чванство подчинённых
Пред теми, кто по званью ниже их -
Себе величья вид. Какая жизнь!
В моей Тоскане, солнцем озарённой,
Дворяне все, как славный наш Козьма,
Гражданами считались и вели
Но не такое. Бедности самой
Долины плодоносные давали
Весёлый вид. Там каждая травинка
Служила пищей, каждая лоза
Сердца людей, а солнце золотое -
Так редко уходящее за тучи,
Что и в ту пору смеркнувшей земле
Своё тепло на память оставляет -
Сноснее делает, чем царский пурпур.
Но северные деспоты подобны
Пронзительному ветру их страны:
Сквозь рубища рабов они терзают
И муж мой стать в ряды владык подобных
Так горячо, так пламенно желает
И так сильна в нём гордость родовая,
Что двадцать лет таких гонений страшных,
Отец семьи безвестной, не могли
Его природы изменить; но мне -
Хоть родилась в семье я столь же знатной -
Любовь отца иной урок внушила.
Блаженный ныне, осенит и нас
И сына нашего! Его люблю я,
Как ты меня любил.
ВЕРНЕР , с ножом в руке из потаённой двери и поспешно закрывает её.
ЖОЗЕФИНА.
Что это! Вернер?
Ты ль это и откуда?
(не узнавая Жозефины).
Я попался!
Убью!
(Узнав жену.)
ЖОЗЕФИНА.
Какой тут сон! Скажи мне ради Бога,
Что это значит?
ВЕРНЕР.
Вот золото, что из темницы этой
Исторгнет нас!
ЖОЗЕФИНА.
Как ты добыл его?
ВЕРНЕР.
Ещё он вражьей кровью
Не обагрён. Скорей пойдём к себе.
ЖОЗЕФИНА.
ВЕРНЕР.
Не узнавай:
Нам надо знать куда уйти; но это
(указывая на золото)
ЖОЗЕФИНА.
Не смею думать, что в безчестном деле
Виновен ты.
ВЕРНЕР.
ЖОЗЕФИНА.
Да, в безчестном.
ВЕРНЕР.
Идём, идём! Я думаю, что нам
ЖОЗЕФИНА.
Не худшую, надеюсь.
ВЕРНЕР.
Как? надеюсь?
ЖОЗЕФИНА.
Ещё один вопрос: что сделал ты?
ВЕРНЕР.
Не сделанным оставил я одно,
Прочь эти мысли! Ну, идём!
ЖОЗЕФИНА.
Увы!
Зачем должна в тебе я сомневаться.