Манфред.
Действие первое

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Манфред. Действие первое (старая орфография)

Cоч. Лорда Байрона.

ПЕРЕВОД С АНГЛИЙСКОГО
А. БОРОДИНА.

ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:

Манфред.

Охотник.

Аббат св. Маврикия.

Мануил, Герман, Слуги Манфреда.

Фея Альпов.

Ариман.

Немезида.

Парки.

Духи.

Действие происходит на верхних Альпах, частию в замке Манфреда, частию в горах.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Готическая галлерея. Полночь.

(один.)

Наполнить нужно лампу, но она

Все догорит, покуда я засну;

И сон мой - если я и сплю - не сон,

А длинный ряд тяжелых размышлении,

Противиться которым - силы нет.

Влит сердце, и глаза я закрываю

С тем только, чтоб читать в своей душе.

А между тем живу я; образ мой

Таков же, как у всех живых людей;

Но грусть должна наставником быть мудрых:

Скорбь - знание; кто более узнал,

Сильней скорбит об истине печальной,

Что древо знанья вместе с тем не есть

И древо жизни. Философских истин,

Источников чудес и мудрости мирской

Вкусил я, и в душе моей есть сила

Их покорить себе; но это мне

Не помогло; добро я делал людям,

Но это мне не помогло; имел я

Своих врагов и не был побежден,

Хоть не один передо мною падал.

Но это мне не помогло. Добро и зло,

Жизнь, сила, страсти, - все, что видел

В созданиях других, мне было то же,

Что дождь пескам, - с минуты той, которой

Названья быть не может; не знаком

Я с ужасом; на мне лежит клеймо

Проклятия: - не знать естественного страха,

Ни трепета желаний и надежд,

Ни склонности к чему нибудь земному.

Но к делу.

О, таинственные силы!

Вселенной безпредельной духи! Вы,

Кого искал я в свети и во мраке;

Вы жители эфира вкруг земли,

Которым верх утесов неприступных

Обычная прогулка; вы, кому

Могуществом волшебных тех письмен,

Которые мне власть дают над вами

Взываю к вам: явитеся ко мне!

(молчание.)

Они нейдут; так голосом того,

Кто между вами главный, этим знаком,

Которого дрожите вы, правами

Безсмертного - зову я вас: явитесь!

(молчание.)

А, если так... не ускользнуть вам, духи

Эфира и земли; могучей властью,

Которая сильней всего того,

Чем звал я вас; той самовластной силой,

Которой мать - погибшая звезда,

Осколок от разрушенного мира,

Блудящий ад в небесных высотах;

Проклятьем на душе моей лежащим,

Той мыслию, которая во мне

И вкруг меня, - я вас зову: явитесь!

ПЕРВЫЙ ДУХ.

Смертный, слушаясь велений,

Из заоблачных селений,

Где дыхание ночей

С блеском западных лучей,

Строит мне дворец лазурный,

Золотистый и пурпурный,

(Хоть на зло меня ты звал),

Луч звезды меня примчал.

Мощный зов услышан твой;

Смертный! волю мне открой!

ВТОРОЙ ДУХ.

Монблан - монарх могучий гор;

Он царь их вековой;

На престоле из скал, и в порфир из туч,

В диадеме сидит снеговой;

Стан властителя гор, обвил поясом бор,

И лавина в деснице его;

Но задержан удар: чтоб пустить страшный шар

Движенье хладных масс идет

День за день, все вперед;

Но я даю им быстрый ход,

Я сдерживаю лед;

Я дух утесов этих Сфер --

И гну их с высоты

К подошвам их - жерлам пещер...

На что меня звал ты?

ТРЕТИЙ ДУХ

В глубине лазурной моря,

Где борьбы нет у вод;

Где неведомы вихри,

Где морской змей живет;

Где сирены вплетают

Жемчуг в зелень власов,--

Как гул бури далекой,

Прокатился твой зов;

В мирном замке хоральном

Слух встревожен был мой;

Духу моря открой!...

ЧЕТВЕРТЫЙ ДУХ.

Где землетрясенье мирно

На огнистом ложе спить,

И пучина жаркой лавы,

Воздымался, кипит;

Где с усильем корни Андов

В глубь груди земной впились,

А вершины их седые

Гордо в тучи вознеслись,--

Там приют я свой покинул,

Мощным зовом увлечен:

Силой чар твоих я скован,

Мне слова твои - закон.

ПЯТЫЙ ДУХ.

Я вихрей всадник вековой,

Я царь всех бурных сил;

Там ураган, след верный мой,

От молний не остыл;

Как вихрь был мой полет;

Я встретил флот, он цел плывет,

Но в ночь ко дну пойдет.

ШЕСТОЙ ДУХ.

Приют мой - царство темноты;

За чем меня терзаешь светом ты?

СЕДЬМОЙ ДУХ.

Звезда судьбы твоей была

Моей, когда земля спала

Еще в хаосе; как она,

Была тогда свежа, ясна!

В груди небес, прелестней всех,

Имела плавный, вольный бег!

Но стала с горестного дня

Блудящей массою огня,

Кометой с странною стезей

Вселенной горем и грозой;

Катяся силой роковой,

Свершает путь безсферный свой --

Чудовищем на небесах;

Под ней зажглася жизнь твоя...

О червь презренный, не тебя,

Я силы слушаюсь иной,

(Она твоя, чтоб ты был мой);

На миг спустился я с высот

Туда, где приказаний ждет

Рой слабых духов от тебя;

На что тебе, сын праха, - я?

ВСЕ СЕМЬ ДУХОВ.

Земля, ночь, море, воздух, вихри, горы,

Звезда твоя - велений ждут твоих

На духов их хотел сын персти бросить взоры.--

Чего же он потребует от них?

МАНФРЕД.

Забвения.

ПЕРВЫЙ ДУХ.

Кого, чего, зачем?

МАНФРЕД.

Узнаете, я сам сказать не в силах.

ДУХ.

Мы можем дать тебе лишь то, что наше:

Проси рабов, царств, власти над землей,

Над частию, над всею; или знака,

Который бы мог передать тебе

Власть нашу над стихиями, одною

Иль всеми вдруг, скажи - и все твое!

МАНФРЕД.

Забвенья лишь, самозабвенья! Разве

Не в силах вы из сокровенных стран,

Которые так щедро мне сулите,

То выжать мне, о чем я вас прошу?

ДУХ.

Не в наших силах то, не в нашем знаньи,

Но умереть ты можешь...

МАНФРЕД.

Даст ли смерть

Мне то, чего хочу я?

ДУХ.

Мы безсмертны --

И нет для нас забвенья; вечны мы --

Все настоящее; доволен ты?

МАНФРЕД.

Вы издеваетесь; но власть, которой

Я вас привлек, мне в руки вас дала.

Рабы, не смейтесь над моим веленьем!

Моя душа, ум - Прометея пламя,

Существованья молния, - сверкает,

Горит, разит, не хуже чем и в вас,

И неуступит вам, хоть сжата прахом!

Ответ, не то я покажу, кто я!

ДУХ.

Ответ дадим мы тот же, что и дали;

В твоих словах наш отзыв.

МАНФРЕД.

Почему?

ДУХ.

Ты говоришь, что существом нам равен;

А мы тебе сказали, что для нас

То чуждо, что вы смертию зовете.

МАНФРЕД.

Или желанья нет у вас помочь мне?

ДУХ.

Что наше - предлагаем мы: скажи --

Оно твое; пока нас не отпустишь

Подумай и потребуй: государств,

Могущества и сил, иль долгих дней.

МАНФРЕД.

Проклятые! на что мне ваши дни?

И без того их слишком много. Сгиньте!

ДУХ.

Постой; здесь мы тебе хотели б услужить;

Одумайся; помысли: нет ли дара

С какой нибудь ценой в твоих глазах?

МАНФРЕД.

Нет; но еще мгновенье подождите,--

Лицем к лицу я видеть вас хочу;

Я слышу ваши голоса, ряд звуков

Пленительных, как песня на волнах,

И вижу там большой звезды сиянье;

Но вот и все. Явитесь предо мной --

Один иль все - в обычном вашем виде.

ДУХ.

Которых мы владыки и начала;

Сам избери нам вид: и в нем предстанем мы.

МАНФРЕД.

Что выбрать? для меня на свете форм

Ни гнусных нет, ни милых; но пусть тот

Кто между вами главный, примет образ,

Какой почтет приличнейшим; явись!

СЕДЬМОЙ ДУХ (является в виде прекрасной женщины.)

Смотри!

МАНФРЕД.

О, Боже! если так,

И то не плод безумья, не насмешка,--

Мне счастье есть еще! Схвачу тебя,

И мы опять...

(Видение исчезает)

О, разорвалось сердце!

(Манфред падает без чувств, невидимый голос поет:)

Когда луна дрожит в волнах,

Огни блуждают на гробах,

И над болотом пар стоит;

Летают звезды с облаков

И слышен вой протяжный сов;

Листы молчат на деревах

И тень чернеет на холмах,--

Мой дух наляжет на твоем

Могучим, тягостным клеймом.

Хоть крепок может быть твой сон,

Твой дух не будет усыплен;

Есть тени, что не пропадут,

Есть мысли, что не убегут,

По власти гибельной тебе,

Один не будешь ты нигде.

Ты как бы саваном увит,

Ты черной тучею покрыт,

Волшебством тайным окружен,

В нем жить на веки осужден.

Не будешь видеть ты где я,

Как то, что близко быть должно,

Хотя невидимо оно;

И в тайном ужасе своем,

Когда посмотришь ты кругом,

Дивиться будешь сам, что я

Не при тебе. как тень твоя;

Ты должен будешь то скрывать,

Что дух твой станет убивать.

Тебя проклятьем окропил

Волшебный голос тайных сил,

Эфирный дух околдовал:

Ты в западню его попал;

И ветер будет бушевать,

Чтоб в час веселый помешать,

Ночного неба тишина

Не даст ни грез тебе, ни сна;

А с солнцем так сдружишся ты,

Что будешь жаждать темноты.

Твой враг убийственный свой сок;

В твоем же серце черном взят

И черной крови страшный яд;

С улыбки сорвана твоей

Змея, гнездившаяся в ней,

И губ твоих безценный дар,

Есть язва всех могучих чар;

Так, доказал мне опыт мой,

Что ядов всех сильнее твой!

Льдом сердца, бездной злых страстей,

Улыбкою, достойной змей,

Искусством тем, с каким другим

Казался с сердцем ты людским,

Притворной нежностью очей,

Коварством злой души твоей,

Любовью к горестям чужим

И духом каинским твоим --

Кляну тебя! В твоей груди

Геенну сам себе найди!

Я чашу страшную мою:

Твои рок - не спать, не умирать,

Хоть смерти будешь ты желать,

К душе твоей, как страх, близка,

Она все будет далека.

Свершились чары над тобой:

Ты связан цепию немой;

И ум, и сердце мне отдай;

Мой яд проникнул в них: страдай!..

СЦЕНА II.

Утро на горе Юнгфрау. Манфред один на утесе.

МАНФРЕД.

Я вызывал духов - и брошен ими;

Наукой чар обманут горько я:

В чем врачевства искал, тем лишь измучен...

На что мне сверхественная помощь?

Нет власти над прошедшим у нея,

А будущность, пока не погрузится

Прошедшее во мраке, - мне ничто.

И ты, цепь гор, за чем прекрасны вы?

Я не могу любить вас. Око мира

Блестящее, живое, ты глядишь,

Равно на все. и льешь на все веселье...

Моей душе отрадой не блеснешь.

Утесы, я стою на вашем крае,

И в пропасти, где бесится поток,

Мне кажутся кустарниками сосны,

Так далеки оне; один скачек.

Движенье, одно лишь дуновенье --

И грудь моя, там, на груди скалы,

Найдет покой - навеки! Чтож я медлю?

Я чувствую порыв - и не лечу;

Опасность вижу - и не отступаю;

Нога крепка, хотя кружится мозг;

Удержан я какой-то тайной силой;

Мой приговор - жить, если тот живет,

Кто так, как я, дух носит помертвелый

И гробом стал для собственной души.

А это - зло недуг последний. - О!

(пролетает орел)

Посол крылатый, ты который режешь тучи

И выше всех взлетаешь в небеса,

Меня задеть ты смело мог; я должен

Добычею твоим орлятам быть;

Ты улетел, куда следить не может

Глаз за тобой; но твой могучий взор

И в стороны, и в верх, и в низ все видит;

Прекрасен, о, прекрасен этот свет!

Как пышен он и в формах и в явленьях!

Но мы, прозвав себя его царями,

Мы, полу прах и полу божество,

Которым ни парить, ни пасть не сродно,--

Мы смешанным составом представляем

Одну борьбу стихий его, живем

Дыханием величья и паденья,

В борении всегдашнем низких нужд

С возвышенным влеченьем гордой воли;

И люди станут тем, чего не скажут

Самим себе, не вверят и другим.

(Вдали слышна пастушья свирель)

Чу! музыка! естественные звуки

Свирели гор; - здесь патриарший быт

Не сказка. Как свободный, тонкий воздух

Пленительно сливает тоны те

С звоночками играющого стада!

Моя душа хотела бы упиться

Чудесным эхом; о, когда б я был

Незримым духом сладостного звука,

Гармонии живительной душой,

Безплотным наслажденьем, и родился б,

И умер бы с счастливым звуком тем,

Которым был бы создан.

(Внизу показывается охотник.)

ОХОТНИК.

Вот сюда

Прыгнула серна; легкою скакуньей

Едва ль воздаст сегодня за работу

Опасную для жизни. - Это кто?

По виду он не наш брат, а взобрался

На высоту, которой лишь с трудом

Смелейшие из нас достигнуть могут?

В одежде он хорошей, видом смел

И горделив, как селянин свободный.

Я подойду к нему.

МАНФРЕД, (не замечая его).

И так все жить!

Так поседеть от горя, как те сосны,

Одной зимы добыча; - без коры,

Без сучьев, жить так - обнаженным стеблем

На корне проклятом, который чувство

Развалине дает, и жить все так,

И вечно так, когда я жил иначе!

Морщинами изрыт я весь, по их

Прорезали не годы, а минуты;

Превращены мученьями, - часы те,

Которые я пережил... О, вы,

Громады льдин, вы страшные лавины,

Которые одним дыханьем ветер

Бросает вниз, нагромождая горы,

Падите на меня всей массой; я слышу

Вверху, внизу ваш безпрестанный треск;

Но вы меня минуете, и только

Разите то, что бы хотело жить:

Лес молодой, цветущий, или кровлю,

Шалаш, - приют невинных поселян.

ОХОТНИК.

Туман уж стал с долины подниматься,

Остерегу его, чтоб не сходил;

Стезю и жизнь он потерять вдруг может.

МАНФРЕД.

Вкруг ледников туманы заклубились

И подо мной роятся облака

Бурливые и серные, как пена

Где каждый вал о брег живой дробится,

На грешников, которые на нем

Взгромождены, как камни... о, мне дурно!

ОХОТНИК.

Я должен осторожно подойти:

От шороха внезапного он вздрогнет;

А кажется колеблется и так.

МАНФРЕД.

Ведь падали-же горы, оставляя в тучах

Прорывы; от паденья их тряслись

Альпийские их братья, наполнялся

Обломками зеленый, пышный дол;

Удар внезапный засыпал потоки,

Валы в туман давленьем обращал,

И родникам повелевал каналов

Других искать; так Розенберг упал;

Зачем под ним я не был?

ОХОТНИК.

Друг, послушай.

Любовию к тому, кем сотворен ты,

Молю тебя, не стой там, на краю...

МАНФРЕД, (не слыша его.)

Тогда бы я имел приличную могилу,

Тогда б костям под массой был покой,

И по скалам оне б не разлетелись

Забавою для ветра, как теперь,

Как суждено теперь, - в одном ударе...

О, небеса приветные, простите!

Зачем смотреть с упреком на меня?

Не для меня назначены вы были;

Земля, прими атомы эти...

Манфред хочет кинуться с утеса; охотник схватывает и удерживает его.

ОХОТНИК.

Стой

Безумец! хоть ты жизнию скучаешь,

Не оскверняй родных моих долин

Твоей преступной кровью! Иди за мной!

Я не пущу тебя.

.

Мне дурно; нет,

Так крепко не держи меня; - как слаб я,

Кружатся горы все - темно в глазах;

Кто ты такой?

ОХОТНИК.

Ответ тебе дам после;

Ступай за мной - сгустились облака;

Упрись же на меня, поставь тут ногу;

Вот палка, ухватись за этот куст;

Дай руку и держи меня за пояс.

Потише! так. В час к хижинам дойдем;

Ступай, сейчас путь будет безопасней;

Промыли здесь потоки род тропинки.

Иди-же, вот сюда теперь; прекрасно;

Тебе бы быть охотником. За мной.

(Спускаются с трудом.)