Манфред.
Акт первый

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Манфред. Акт первый (старая орфография)

Манфред.

(Драматическая поэма Байрона.)

Лица:

          Манфред.

          Горный охотник.

          Аббат св. Маврикия.

          Мануэль.

          Герман.

          Фея альпийских гор.

          Ариман.

          Немезида.

          Судьбы.

          Духи, и проч.

(Место драмы в Швейцарии между Альпами; частию в замке Манфреда, частию в горах.)

Акт первый.

СЦЕНА I.

          Манфред (один). Как ни была б полна моя лампада,

          Все ж должен я ее пересидеть:

          Мой сон, - когда лишь сплю я, - не есть сон,

          А только дум упорных продолженье,

          Не спящих и во сне; в моей груди

          Есть часовой, который спать не должен;

          Сомкну ль глаза - они глядят мне внутрь,--

          И я живу, и даже вид противный

          Других людей я выношу еще!

          Но скорбь должна быть школой мудреца:

          В ней - знание, и муж, богатый знаньем,

          Скорбеть до слез был должен, чтоб узнать,

          Что древо знания - не древо жизни.

          Философов, ученых, мудрецов,

          Чудесный мир магического знания

          Исчерпал я, - и есть в моемъуме

          Способная обнять все это сила,--

          Я был добра поборник, и заметил,

          Что есть добро и даже меж людей...

          Но пользы нет и нет! Сразил я многих

          Моих врагов, ни кем не быв сражен...

          Но пользы нет и нет! Борьба страстей,

          Добро и зло; - все, что в других я вижу,

          Все было мне, как дождь земле песчаной...

          С того часа, лишенного названья,

          Я чувствую проклятье над собой -

          Не знать надежд, ни страха, ни желаний,

          Ни смутного волненья тайных грёз.

          Но к делу. Вы, таинственные силы!

          Властители вселенной безграничной,

          К кому и днем и ночью я взывал!

          Вы, обтекающие землю! Вы,

          Живущие в стихиях! Вы, которым

          Вершины гор заоблачных - притон,

          Пещеры, земли и моря доступны!

          Я вас зову во имя тайной чары,

                    (Тишина.)

          Они нейдут. Но именем того,--

          Кто главный между вами, - заклинаю,

          И знаменьем, что в трепет вас приводит,

          И именем безсмертного. - Явитесь!

                    (Тишина.)

          Пусть будет так. Но вас я призову,

          Медлительные духи. Заклинаю

          Вас чарою, неслыханной досель,--

          Отчизна ей проклятое светило,

          Отживший мир, пылающий меж звезд,

          Пловучий ад в пространств безграничном; -

          Проклятием, что виснет надо мной

          И мыслию, покой мой погубившей,

          Я вас зову. - Явитесь! - Выходите!

(В неосвещенном конце галлереи является звезда и остается неподвижною; слышен поющий голос.)

          Первый дух. Смертный! силою твоей,

          Из заоблачных зыбей,

          Из лазури и из злата,

          Их смешавши с багрецом,

          Строит мне воздушный дом,--

          Я на зов спешил порочный

          На луче звезды полночной:

          Да исполнятся твои

          Все желанья - говори!

          Голос второго духа. Гора Монблан есть царь земных холмов;

                    Венчанный ими, он стоит

          На троне скал, в одежде облаков,

                    Льдяной венец на нем горит..."

          Лесами опоясав гордый стан,

                    Лавину в руки он забрал;

          И только ждет суровый великан,

                    Чтоб я упасть ей приказал.

          И день и ночь громовый этот шар

                    Вперед ползет, вперед;

          Но чтоб свершить свой роковой удар,

          Я местный дух: горам повелевать

                    Могу по прихоти мечты,

          Их тяжкия основы колебать,--

                    Так от меня - что хочешь ты?

          Голос третьяго духа. Под покровом синеющих вод,

          Где волна никогда не колышет,

          Где змея водяная живет,

          Но ни буря, ни ветер не дышет,

          Где сирена свои волоса

          Убирает морскою травою,--

          Заклинанье твое, как гроза,

          Пронеслося вверху, над водою;

          У меня над хрустальным дворцом

          Вдруг оно пронеслося так глухо,--

          Я дух моря: скажи же, о чем

          Столь могучого просишь ты духа?

          Четвертый дух. Где спит землетрясенье

          Озера смоляные

                    Дымятся в берегах,

          Где Анды свои корни

                    Пустили сквозь земли,

          Меж тем, как их вершины

                    Под небеса ушли,

          Оттоле я примчался

                    На зов могучий твой -

          Пусть воля чародея

                    Творится надо мной.

          Пятый дух. Я на вихре верхом прискакал,

          Я дух молний, и грома, и бури;

          Ураган я сейчас обогнал,

          Он пожаром горит по лазури;

          Чтоб к тебе поспешить, над водой

          И над сушей я мчался стрелою:

          Там плывут корабли, но с зарей

          Их погибель всех ждет под водою.

          . Мой темный мир - без звезд и без разсвета;

          Зачем казнишь меня ты казнью света?

          Седьмой дух. Еще хаос был над землей

          Твоей я правила звездой:

          То было чудное светило,

          Какое с неба лишь светило;

          Свободно, чисто и светло

          Среди небес оно текло.

          Но час пробил, пора настала,

          Оно безславьем мира стало,

          Кометой, наводящей страх,

          Звездой, проклятою в звездах.

          Досель, вращаясь с прежней силой,

          Свой путь неправильный, унылый,

          Влачит чудовище с хвостом

          Во всем безславии своем.

          Ты ж, под проклятою звездою

          Рожденный червяком! Тобою

          Все остаюсь судьба твоя,

          И здесь, где рабскою толпою

          Склонились духи пред тобою,

          А я могу лишь презирать,

          Червяк! что хочешь ты узнать?

          Все семь духов. Земли, морей, ветров, эфира, гор

          И тьмы ночной владыки - пред тобою,

          И между них сама твоя звезда.

          Чего от нас ты хочешь? Говори.

          Манфред. Забвения.

          Первый дух. О ком? о чем? зачем?

          Манфред. О том, что я в груди ношу; прочтите;

          Вы можете; а высказать нельзя.

          Дух. Мы можем дать - чем лишь владеем сами:

          Проси рабов, господства над землей,

          Повелевать стихиями, в которых

          Мы царствуем; все вместе и все врозь.

          Из этого - твое.

          Манфред. Забвенья лишь, забвенья!

          Не нужны мне таинственные царства,

          Когда и там - чего ищу я - нет.

          Дух. Забвенья нет ни в нашем существе,

          Ни в знаньи чар, - зачем ты не умрешь?...

          Манфред. Его найду ль я в смерти?

          Дух. Мы безсмертны -

          И забывать нам не дано; мы вечны -

          И нет для нас ни завтра, ни вчера,

          Все вечное теперь. Вот наш ответ.

          Манфред. Смеетесь вы! К чему такая гордость?

          Рабы! огонь страдальца Прометея,

          Мой ум, мой дух, светящийся во мне,

          И так же всеобъемлющ, как и ваш,

          Хоть он и облечен земною перстью.

          Ответа жду, иль покажу вам - кто я!

          Дух. Мы вновь ответим тоже; даже боле:

          В твоих словах ответ наш.

          Манфред. В чем и как?

          Дух. Когда сходна твоя природа с нашей,

          Мы дали уж ответ тебе, сказав,

          Что смерть для нас - названье без предмета.

          Манфред. Напрасно все: вы мне помочь не в силах,

          Иль просто не хотите!

          Дух. Говори;

          Чем только мы владеем - все твое;

          Не торопись нас отпускать; проси

          Господства, сил, короны долгих дней.

          Манфред. Проклятие! к чему мне ваши дни?

          Дух. Постой - здесь быть мы гн хотели б даром;

          Подумай хорошенько - точно ль нет

          Ни одного желанного предмета

          Для чувств твоих?

          . Ни одного; - нет, стойте.

          Я б видеть вас хотел лицом к лицу.

          Я слышу стон томящих голосов,

          Как плач волны в вечерний час; я вижу

          Откройтесь мне в обычных ваших лицах,

          Как существа, доступные для глаз.

          Дух. Мы существа без лиц и вне стихий,

          Которых мы и души, и причина,

          Манфред. Мне выбирать? Но на земле все лица,

          Все для меня равны. Пусть тот из вас,

          Кто выше всех, могучей и прекрасней,

          Седьмой дух, (являясь в виде прекрасной женщины).

          Гляди!

          Манфред

          Одной мечтой безумной головы!

          Я мог бы быть... Дай обниму тебя -

          И будешь снова... (Видение исчезает).

          (Манфред падает без чувств).

          Голос. Только месяц взойдет над рекой,

          Загорится червяк над травой,

          Метеор над могилой сырою,

          В небе звезды зажгутся едва,

          Прокричит гробовая сова,

          Ветерки лишь ночные задышут

          И заснувшим листом заколышут,--

          Что незримо я подле тебя.

          Хоть и сон твой далеко не сон,

          У души твоей отнят и он;

          Есть для ней неотступные тени

          Непонятной и тайной судьбой

          Оне всюду пойдут за тобой;

          Одной мыслью объят - гробовою,

          Каждый час трепеща под грозою,

          Ты под властию чары моей.

          Хоть не рядом ходить буду я,

          Всюду взор твой увидит меня;

          Я велением тайного рока

          И когда, в тайном страхе, назад

          Обратишь ты испуганный взгляд,

          Удивишься ты, будто виденью,

          Что с твоей я не смешана тенью,

          Ты скрывать будешь гордой душой.

          Полон стих мой таинственных сил,

          Он проклятьем тебя заклеймил,

          И один, между злыми духами,

          Будет ветер тебя укорять,

          Запрещать тебе вольно дышать;

          Ночь тебе не навеет собою

          Ея тихого неба покою;

          Чтоб заката желал ты, стеня.

          Я от слез твоих слезку взяла,

          В ней обман и убийство нашла;

          Черной крови из сердца достала,

          Я поймала змею на улыбке твоей,

          В ней царицу увидела змей;

          С твоих уст сорвала обаянье,

          Но ему не нашла и названья;

          Твои всех ядовитей нашла.

          Черным сердцем, улыбкой - змеей,

          Твоей хитростью адской и злой,

          Притворяться умеющим взглядом,

          Тем искуством, которым прослыл

          Человеком такой крокодил,

          Над печалью чужою злорадством

          И проклятому Каину братством,--

          И в груди твоей ад свой носил!

          Я держу мой фиал над тобой,

          В нем все скорби души до одной;

          Я на веки твой сон погубила,

          И хоть смерть одно счастье твое,

          Ты желать не посмеешь ее.

          Вот моя совершилась уж чара,

          Над тобой разражается кара

          Чтоб ты вечно и сохнул и чах!...

СЦЕНА II.

Гора Юнгфрау. -- Утро.

          Манфред,

          И черти мне, и чары изменили;

          Напрасно я их тайны изучал:

          Моя болезнь ни чем неисцелима.

          Опоры сверхъестественной искать

          А будущность - не мне её желать,

          Пока во тьме прошедшее не скрылось.

          Природа-мать! ты, свет дневной, вы, горы!

          Зачем вы так прекрасны? Я любить

          Ты видишь все, ты гонишь мрак отвсюду,

          На эту грудь не светишь ты одну.

          Вы, скалы гор, на высоте которых

          Теперь стою, меж тем как там, внизу,

          Высокий лес мне виден, как тростник!..

          Но если шаг, движенье, вздох единый

          Способны успокоить бедный дух мой

          На их груди кремнистой, что я медлю?

          Меня страшит - я и назад ни шагу;

          Нога тверда, хот голова кружится,

          Я чувствую - есть надо мною власть,

          Что умереть мешает мне и жить -

          Увядший дух носить в груди усталой,

          Как-бы в гробу; да, я давно оставил

          Последнюю уловку преступленья -

          Оправдывать себя в своих глазах.

          О, еслиб ты, парящий в облаках,

          Крылатый царь земного поднебесья,

          Вниз ринулся, и сделал бы меня

          Добычею орлят твоих! - мой взор

          Межь тем как твой - вперед, и вверх, и вниз,

          Повсюду проникает. - Красота!

          О, как хорош весь этот зримый мир,

          Как величав во всех своих явленьях!

          Мы полупрах и полубоги, так же

          Негодные парить, как пресмыкаться,

          Мы - двойственной природою своей,

          Приносим в мир одну вражду с природой,

          Презренных нужд, тщеславья, униженья,

          Пока над всем не воцарится смерть

          И человек... Но человек стыдится

          Дальнейшого признанья... Чу! свирель -

          Природное дыханье тростника.

          Здесь жизнь патриархальная не просто

          Пастушечья лишь сказка. Стон свирели

          И колокольчики веселых стад вдали

          Чудесные созвучья. О, когда-б

          Я только был душой незримой звука,

          Иль голосом, в гармонии живущим,

          Дыханьем безтелесным, познающим

          (С нижней части горы показывается охотник).

          Охотник. Я видел, - тут сайга моя мелькнула

          И скрылась быстроножка. Потерял

          Он не глядит охотником, меж тем

          Взобраться мог на высоту такую,

          Что и из нас не всякий бы посмел.

          Мужалый вид, богатая одежда,

          Свободных стран свободный селянин...

          Я подойду к нему.

          Манфред, (не замечая охотника).

          Дряхлел от мук, как черные те сосны,

          Лишенные грозой коры, ветвей;

          Подобно им, торчать спаленным стеблам,

          Чернеющим на корне проклятом;

          И жить лишь так, и вечно только так,

          Знав жизнь другую. Я обезображен

          Морщинами, что провели не годы,

          А дни, часы, подобные векам;

          Близка к концу. - Вы, подвижные глыбы!

          Вы, горы льда, на волоске едином

          Висящия! обрушьтесь на меня.

          Я слышу треск и грохот под собою

          Вы губите - чему бы жить лишь надо:

          Цветущий лес, пастушечий шалаш,

          Иль хижину простую селянина.

          Охотник

          Я предложу ему сойдти, иль он

          Свой путь и жизнь вдруг потерять рискует.

          Манфред. Вкруг ледников клубами бьют туманы

          Сернистые и белые, как пена

          Дымящейся геенны: так волной

          Мертвящею ползет сама геенна

          На берег жизни, грешными людьми

          Я чувствую круженье головы.

          Охотник. Я должен осторожней быть, не то

          Внезапностью его могу смутить я,

          Манфред. Как горы, вновь обрушились лавины,

          Прорвавши ткань ползучих облаков,

          Поколебав всю цепь альпийских гор;

          Теченье рек замедлено; в туманы

          Их воды обращаются; потоки

          Должны искать русла другого. Так,

          Так некогда, подточенный годами,

          Зачем тогда я не стоял под нею?

          Охотник. Остерегись, приятель! - лишний шаг,

          И ты погиб; не стой же, ради Бога,

          Манфред, (не слыша ею). Достойная костей моих могила

          Моим костям тогда-б дала покой,

          Как быть должны теперь, когда последний

          Я шаг шагну. - Ты, утреннее небо!

          О, не гляди так гневно на меня.

          Ты создано не для меня. Земля!

(В то время , как Манфред принял уже положение человека, желающого броситься с высоты, охотник его схватывает и удерживает внезапным движением).

          Охотник. Остановись, безумец! не пятнай

          Иди за мной; не выпущу, - иди.

          Манфред. Во мне изсохло сердце; - стой же, стой,--

          Не жми меня; я ослабел; вот горы

          Охотник. Я после разскажу. Иди за мной.

          Сбирается гроза; - не отставай;--

          Сюда вот стань ногою; - так; - смелее;

          Иль за пояс возьми меня; - шагай;--

          До хижины мы доберемся в час;

          А вот как-раз мы выйдем на дорогу,--

          Иль на тропу, которую прорыл

          Ты мог бы быть охотником. - За мной.

(Манфред и охотник с трудом спускаются с горы; сцена закрывается).