На болезнь лэди Байрон
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: На болезнь лэди Байрон

Дж. Г. Байронъ 

Стихотворенiя

Переводъ О. Чюминой

Байронъ. Библiотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1904, Т. 2, 1905

НА БОЛЕЗНЬ ЛЭДИ БАЙРОНЪ.

(Lines on hearing that lady Byron was ill).

Скорбела ты - и не былъ я съ тобою,

Болела ты - и былъ я вдалеке;

Я мнилъ, что место боли и тоске -

Лишь тамъ, куда заброшенъ я судьбою.

Ужель сбылось пророчество? Того,

Кто мечъ извлекъ - онъ ранитъ самого.

Межъ темъ, какъ сердце стынетъ - бездыханно,

Отчаянье все грабитъ невозбранно.

Мы смерть зовемъ не въ бурю, въ грозный часъ,

Но посреди затишья рокового,

Когда всего лишились дорогого

И теплится остатокъ жизни въ насъ.

Въ какой ни укорятъ меня вине -

Творцомъ не ты дана мне въ Немезиды:

Орудье кары слишкомъ близко мне.

Кто милосердъ - техъ небо не осудитъ,

Ты изгнана въ ночи изъ царства сна,

Пускай тебе все льстило безъ изъятья -

Неисцелимой мукой ты больна,

Ты изголовьемъ избрала проклятья.

И жатву гнева ты пожать должна.

Я не имелъ враговъ, тебе подобныхъ,

Я защититься могъ отъ остальныхъ,

Имъ отомстить, друзьями сделать ихъ,

И слабостью твоей ограждена,

И нежностью моей, что не должна

Была бъ иныхъ щадить - тебе въ угоду;

И въ правоту твою поверилъ светъ,

Когда во зло я обращалъ свободу.

На основанье этомъ возведенъ

Мне памятникъ тобой - грехомъ скрепленъ.

Какъ Клитемнестра, мужа палачемъ

Надежду, честь, покой, - ты все убила,

Что вновь расцвесть могло бъ для бытiя,

Когдабъ ихъ безвозвратно не сгубила

Измена хладнокровная твоя.

За месть - теперь, за будущiй барышъ

Продавъ ее, въ спокойствiи жестокомъ

Ея ценою ты меня казнишь.

Съ техъ поръ, какъ ты пошла кривой дорогой

Присущею тебе, и глубины

Не сознавая собственной вины -

Съ двусмысленностью утвержденiй дикихъ

И думъ, достойныхъ Янусовъ двуликихъ,

Со взоромъ знаменательнымъ очей,

Что осторожность выставивъ предлогомъ,

Безмолвно лгутъ изъ выгоды во многомъ -

Со всемъ мирится нравственность твоя.

И вотъ къ концу приводитъ путь избранный.

Какъ ты - со мной, не поступилъ бы я!

Примечания

"Это стихотворенiе, начальныя строки котораго приведены въ "Заметкахъ" Мура (1830), было написано вследъ за перерывомъ переговоровъ между супругами, после вмешательства г-жи Сталь, которая уговорила Байрона написать въ Англiю, къ одному изъ его друзей, что онъ все еще не прочъ примириться съ лэди Байронъ. Стихотворенiе не назначалось для печати"

Стихотворенiе написано въ сентябре 1816 г., - уже въ иномъ душевномъ настроенiи, чемъ "Сонъ", написанный въ iюле, где Байронъ еще очень мягко относился къ своей жене, чье лицо пленяло красотой". Это мягкое отношенiе теперь уступаетъ место взрыву оскорбленнаго чувства. Слухи о клеветническихъ обвиненiяхъ (см. наст. изд. т. I, стр. 506) привели Байрова въ ярость и вызвали y него желчныя проклятiя "Заклинанiя", напечатаннаго сначала вместе съ "Шильонскимъ Узникомъ", "Манфреда". Вследъ за "3аклинанiемъ" поэтъ написалъ и эти стихи, ближайшимъ поводомъ къ сочинееiю которыхъ послужила газетная заметка о болезни лэди Байронъ.

Какъ Клитемнестра, мужа палачемъ

Духовно ты была...

"Мне кажется", говорвтъ Байронъ въ письме къ Муру изъ Вевецiи огь 10 марта 1817 г., "что мне уже никогда не удастся очиститься въ мненiи публики, особенно съ техъ поръ, какъ моя нравственная Клитемнестра разбила мою репутацiю!i...

Какъ ты со мной не поступилъ бы я.

"Байронъ имелъ право сказатъ это о себе хотя бы и потому, что не нвъ первый сделалъ свои семейвые раздоры предметомъ общаго обсужденiя. Напротивъ, онъ убедился, что раньше, чемъ какiе-либо факты изъ его домашней жизни получили известность, его повсюду уже ославили негодяемъ за то, что онъ разъехался съ женой. Онъ былъ чрезвычайно впечатлителенъ; онъ былъ пораженъ одновременно тысячью стрелъ, пущенныхъ съ такимъ коварствомъ и искусною злобою, что изъ всехъ, на него нападавшихъ, ни одинъ не зналъ действительной подкладки всей этой исторiи. Былъ ли онъ, однако, правъ, печатая свои саркастическiя тирады? Ковечно, нетъ: было бы гораздо лучше, благороднее и благоразумнее, если бы онъ отнесся къ нападкамъ подобныхъ враговъ съ полнымъ презренiемъ и не обращалъ на нихъ никакого вниманiя. Но если этотъ горячiй, молодой, гордый аристократъ, въ порыве оскорбленнаго чувства, надъ которымъ онъ былъ не властенъ, не избралъ наиболее достойнаго и благоразумнаго изъ всехъ возможныхъ способовъ действiя, то имеемъ ли мы, - имеетъ ли общество право произносить надъ нимъ обвинительный приговоръ? Разъе вамъ извество все, что онъ выстрадалъ? Разве ваше воображенiе въ состоянiи представвть себе во всей полноте, какъ страдалъ онъ отъ окружавшихъ его условiй? Если бы мы сами оказались среди подобныхъ условiй, - разве мы могли бы нечувствительно относиться ко всемъ ударамъ и спокойно держать оружiе въ руке, дрожащей отъ негодованiя за оскорбленную честь и чувство? Подумайте только, чего вы требуете, настаивая на томъ, что поэтъ съ темпераментомъ Байрона долженъ былъ въ своихъ произведенiяхъ воздерживатъся отъ выраженiя всякихъ личныхъ чувствъ по поводу фактовъ, непосредственно касавшихся его личной жизни! Мы привыкли повторять на все лады, что главная и великая заслуга его поэзiи заключается именно въ той искренности, съ какою въ ней выражаются его собственныя чувства. Мы всячески поощряемъ его анатомировать собственвое сердце ради нашего удовольствiя; мы стараемся какъ можно сильнее подействовать на этого молодого и одареннаго пылкимъ воображенiемъ человека, чтобы побудитъ его погружаться въ самыя сокровенныя глубины самопозванiя, мучить свой мозгъ постояннымъ самоанализомъ, находить гордость и удовольствiе въ томъ, что для другихъ людей является пыткой, - мы сами толкаемъ его на путь этихъ опасныхъ экспериментовъ, пока они не захватываютъ его и не приводятъ на край безумiя; мы внушаемъ ему, что онъ долженъ видеть въ этомъ опасномъ занятiи главную цель своего существованiя, главную пищу своего самолюбiя, сущность своей поэтической славы... и въ ту минуту, когда онъ, поддаваясь нашему же постоянному поощренiю и нашимъ постояннымъ уверенiямъ, делаетъ одинъ только шагъ за пределы одобряемаго вами пути, - мы все съ желчной досадой обращаемся противъ него и начинаемъ упрекать его въ томъ, что онъ поступаетъ недостойно, передавая ва судъ публики те чувства, какiя вызваны были y него разводомъ съ женой. Вотъ поведенiе, достойное доброй и великодушной публики! По нашему мненiю, Байровъ, въ техъ условiяхъ, въ какiя онъ былъ поставленъ, съ одной стороны поддаваясь окружавшимъ его искушенiямъ, съ другой - постоянно терзаемый и оскорбляемый, вполне естественно долженъ былъ написать то, что написалъ. Его такъ же мало можно винить въ этомъ поступке, какъ и всякаго другого человека, который, находясь въ подобныхъ же обстоятельствахъ, излилъ бы свою душу въ интимной беседе съ другомъ y камина. Общество само развило въ немъ привычку обращаться къ публике, - и само же приняло его призванiя съ чувствомъ досады и неудовольствiя!" (Локкартъ).