Персидские письма.
Письма XI - XX

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Персидские письма. Письма XI - XX (старая орфография)

ПИСЬМО XI.

Узбек к Мирзе.

В Испагань.

Ты отказываешься от своего разума и испытываешь мой; ты советуешься со мною и считаешь меня способным поучать тебя. Дорогой Мирза, твоя дружба, даже более чем твое хорошее мнение обо мне, несказанно мне льстит. Для исполнения твоего желания я не счел нужным вдаваться в отвлеченности. Есть истины, в которых мало убедить, их нужно заставить прочувствовать; таковы истины нравственные. Быть может этот краткий исторический рассказ подействует на тебя более, чем отвлеченная философия.

Некогда в Аравии жило небольшое племя Троглодитов, происходившее от древних Троглодитов, которые, если верить истории, более походили на зверей, чем на людей. троглодиты, о которых идет речь, не были так уродливы, как их предки; они не были покрыты шерстью, как медведи; не шипели, как змеи и имели глаза: но они были так злы и хищны, что даже и понятия не имели о справедливости. Их царь, иноземного происхождения, хотел их исправить и был с ними очень строг. HoJohh возмутились против него, убили и уничтожили всю его семью.

Убив царя, они собрали совет, чтобы установить правительство. После многих несогласий они, наконец, избрали правителей; но тотчас же после избрания, эти правители сделались для них невыносимы и они умертвили и их.

Освободившись от этого нового ига, они стали руководствоваться единственно своей жестокой натурой. Они все пришли к единственному решению, что повиноваться они никому более не станут и что каждый будет заботиться только о самом себе, не обращая никакого внимания на других.

Это единогласное решение очень понравилось всем и они говорили между собою: - Что мне за охота надсаживаться в работе для других? Буду думать об одном себе, я буду жить счастливо; какое мне дело до счастья других? Я буду удовлетворять своим потребностям; пусть другия Троглодиты будут несчастны, лишь бы мне было хорошо!".

Настало время посева и каждый сказал себе: - Я обработаю землю ровно настолько, сколько мне необходимо для моего пропитания. Большее же количество хлеба будет мне совершенно безполезно, и я не стану напрасно утруждать себя. Земля этого царства не везде была одинакова: во многих местах она была суха и гориста, а в других низменна и орошена источниками.

В этот год была ужасная засуха, так что в гористой местности погиб весь хлеб, а в низменной части был урожай. Жители гор большею частью погибли от голода и от жестокости своих соседей, отказавших им в помощи.

Следующий год был дождливый: на возвышенных местах был отличный урожай, низменные - залило водою. Настал голод для другой половины народа, но и с ними поступили так же, как и они со своими соседями.

У одного из старшин была красавица жена; его сосед влюбился в нее и похитил ее. Началась ссора; после ругани и драки, они, наконец, решили обратиться к суду одного из Троглодитов, имевшему некоторое значение в республике.

Они пришли к нему и стали ему объяснять в чем дело, но тот ответил им₎ какое мне дело, кому из вас должна принадлежит эта женщина? Мне некогда разбирать ваши споры, мне нужно обрабатывать мое поле. Оставьте меня, пожалуйста, в покое и не надоедайте мне. И, с этими словами, он ушел на поле.

Похититель, который был гораздо сильнее мужа похищенной женщины, поклялся, что ни за что в жизни не отдаст этой женщины, и тот, возмущенный несправедливостью соседа и грубостью судьи, пошел было к себе домой, как встретил молодую и красивую женщину, возвращающуюся от источника. У него не было более жены, а эта понравилась ему: она еще более понравилась ему, когда он узнал, что она была жена судьи, так жестоко поступившого с ним.

Он повел ее к себе в дом.

У одного человека было поле, довольно плодородное и которое он тщательно обрабатывал. Двое соседей соединились вместе, выгнали его из дома и завладели его полем. Они заключили между собою союз против всех, кто пожелал бы захватить их землю. Несколько месяцев они, прожили дружно, поддерживая один другого, но, наконец, один из них, не пожелал разделять с товарищем того, чем бы он мог пользоваться один, убил соседа и завладел всем полем. Но его власть продолжалась не долго: двое других Троглодитов напали на него; он оказался слишком слаб, чтобы защищаться и был убит.

Один Троглодит, почти совсем нагой, увидел продающуюся шерсть; он осведомился о цене. Купец разсуждал так: - Я должен бы выручить за эту шерсть стоимость двух мер хлеба; но я продам ее вчетверо дороже и этим добуду себе восемь мер. Делать нечего, пришлось покориться и заплатить спрошенную цену.

-- Я очень рад, сказал купец, теперь у меня будет хлеб.

я вам дам меру ржи; так как дешевле я не уступлю, хотя бы вы помирали с голоду.

Между тем страшная болезнь опустошала страну. Из соседней страны приежал искусный врач. Он лечил так удачно, что вылечил всех, кто только обращался к нему за помощью. Когда эпидемия окончилась, он начал обходить своих пациентов и требовать платы, но все отказали ему в сей. Он вернулся домой усталый и измученный таким длинным путешествием. Через несколько времени ему сказали, что эпидемия снова вернулась и еще сильнее, чем была в первый раз. Они снова обратились к нему за помощью и просили его приехать к ним.

-- Идите домой, неблагодарные, ответил он им. В вашей душе есть яд гораздо сильнее того, от которого вы хотите вылечиться; вы недостойны жить на земле, так как вы безчеловечны и правило справедливости не существует для вас. Воспротивиться справедливому гневу наказующих вас богов и излечить вас было бы настоящим оскорблением справедливости.

Из Эрзерума, в 3-й день месяца Геммада 2-го, 1711 г.

ПИСЬМО XII.

Узбек к тому-же.

В Испагань.

Ты видел, дорогой Мирза, как Троглодиты погибли жертвой своей собственной несправедливости и злости. Из всех семей остались только две, сохранившия еще чувство человеколюбия и справедливости. Оне соединились вместе и работали сообща. Жизнь их была счастлива и спокойна, и земля, обрабатываемая их добродетельными руками, давала хороший урожай.

Они любили своих жен, и те платили им взаимностью. Целью их жизни было дать нравственное воспитание детям. Они постоянно напоминали им о несчастиях, постигших их соотечественников и выставляли этот несчастный пример; особенно они старались им внушить, что частная выгода заключается в общем благе; и что справедливость к ближнему есть милосердие к самому себе. В скором времени добродетельные отцы нашли утешение в своих детях, походивших на них. Молодое население увеличилось, благодаря счастливым бракам. Численность увеличилась, но дружба осталась та же и добродетель не только не ослабла, но, напротив, еще более укрепилась от большого числа добрых примеров.

Кто съумеет описать счастье этих Троглодитов? Такой справедливый народ должен был быть любимцем богов. Как только он узнал богов, он стал их бояться. Религия смягчила правы, грубые по природе.

Они учредили праздники в честь богов. Молодые девушки, украшенные цветами и юноши чествовали богов танцами и музыкой; далее устраивали пиршества, на которых царили веселость и умеренность. В этих сборищах высказывалась их наивная природа; там научались отдавать сердце и покорять его; там девственная стыдливость произносила краснея признание, которое скоро утверждаемо было согласием родителей; там нежные матери имели удовольствие предугадывать приятный и прочный брачный союз. Троглодиты ходили в храм и просили милости у богов; они просили не богатства и изобилия, такия пожелания были бы недостойны счастливых Троглодитов, - этого они желали для своих соотечественников. У престола богов они просили здоровья своим родителям, согласия между братьями, любви своих жен и любви и послушания своих детей. Молодые девушки приносили в жертвы свои сердца и не просили ничего иного, кроме как возможности сделать счастливым одного из Троглодитов. По вечерам, когда стада возвращались с лугов и усталые волы въезжали во двор с работ, они собирались вместе и за скудным ужином воспевали несправедливости первых Троглодитов и поразившия их несчастья, возрождающуюся в новом народе добродетель и счастье прославляли богов и ниспосылаемые ими милости, почитающим их людям и гнев против людей не боящихся их. Они изображали прелесть сельской жизни и счастие своего положения невинных людей.

Затем они предавались сну, который не был нарушаем горем и заботами.

Природа доставляла им все необходимое. В этой счастливой стране не знали о лености. Они делали друг другу подарки и тот, кто дарил, считал себя в выгоде. Весь народ Троглодитов считал себя одной семьей; стада были почти всегда смешаны, и они никогда не делили их.

ПИСЬМО XIII.

Узбек к тому-же.

Я не мог бы и пересказать всего, что рассказывают о добродетелях Троглодитов. Например, один из них сказал однажды:

-- Завтра мой отец должен вспахать свое поле: я встану двумя часами раньше его и когда он пойдет на поле, то найдет его уже вспаханным.

Другой говорит сам себе: - Мне кажется, что моей сестре нравится один из наших родственников; об этом нужно поговорить с отцом и уговорить его на этот брак.

Одному Троглодиту сказали, что воры увели его стадо.

Один из Троглодитов сказал однажды: - нужно мне пойти в храм возблагодарить богов: мой любимый брат и любимец отца выздоровел после тяжкой болезни.

Или потом: - на поле, рядом с нолем моего отца, рабочие работают на самом припеке. Нужно там посадить два дерева, чтобы эти бедные люди могли отдыхать под их тенью.

Однажды на сходке какой то старик говорил об одном молодом человеке, которого он подозревал в дурном поступке и упрекал его в нем.

-- Не верим, чтобы он сделал это преступление, сказали молодые Троглодиты, но если ваши слова справедливы, то да умрет он последним из своей семьи!.. Какому то Троглодиту сказали, что чужеземцы разграбили его дом и унесли все вещи.

-- Если бы они не были несправедливы, ответил он сообщившим ему это известие, я бы пожелал, чтобы боги допустили их пользоваться этими вещами долее, чем я.

Но это благоденствие внушило зависть: соседние народы соединились вместе и под каким то ничтожным предлогом решили отнять у них стада. Как только это решение сделалось известно, Троглодиты послали к ним послов, которые говорили так:

-- Что вам сделали Троглодиты? Разве они отняли у вас ваших жен, угнали ваш скот, напали на ваши села? Нет, мы справедливы и боимся богов. Чего же вы хотите от нас? Не хотите ли вы шерсти для ваших одежд? Или молока наших стад или плодов нашей земли? Долой оружие! придите к нам и мы дадим вам всего этого. Но, если вы врагами вступите на нашу землю, клянемся вам всем святым, мы поступим с вами, как с хищными животными.

Но эти слова были отвергнуты с презрением и вооруженные дикари напали с оружием на земли Троглодитов, считая их беззащитными.

Но те хорошо приготовились к защите: поместив своих жен и детей посредине, дружно встретили врагов. Их поразила несправедливость врагов, а не их численность.

Новое рвение овладело их сердцами: один хотел умереть за своего отца, другой за жену и детей, этот за своих братьев, тот за друзей и все за свой народ. Как только один падал, его место сейчас же занимал другой, который кроме как за общее дело, мстил еще и за смерть павшого товарища.

Такова была битва несправедливости с добродетелью. Низкия племена, стремившияся за добычей, уступили мужеству Троглодитов.

Из Эрзерума, в 9 день месяца Геммада 2-го, 1711 г.

ПИСЬМО XIV.

Узбек к тому-же.

С каждым годом народонаселение увеличивалось и Троглодиты решили, что настало время избрать себе царя. По общему согласию было решено отдать корону самому справедливому из них. Взоры всех устремились на почтенного старца, прославившагося своей добродетелью. Старик не присутствовал на сходке и удалился с печалью в сердце. Когда депутаты сообщили ему о выборе, он сказал:

-- Неужели между Троглодитами нет никого справедливее меня? Вы предлагаете мне корону и если такова воля народа, то я должен ее принять, но мысль, что при моем рождении Троглодиты были свободны, а теперь они находятся под властью, убьет меня. Сказав это, он залился слезами.

-- Несчастный день! шептал он; зачем я дожил до этого. Затем он продолжал строгим голосом:

-- Я понимаю, Троглодиты! ваша добродетель тяготит вас. Не имея главы, вы должны быть добродетельны, даже против вашего желания; в противном же случае, вас постигнут несчастия, погубившия ваших отцов. Но это иго кажется вам слишком тяжелым: вы бы лучше желали подчиняться князю и повиноваться его законам, менее строгим, чем ваши нравы. Вы знаете, что тогда вы будете иметь возможность приобретать богатства, удовлетворять вашему тщеславию и утопать в наслаждениях; и, избегая больших преступлений, вы не будете иметь нужды и в добродетели.

Он остановился на минуту, и его слезы полились еще сильнее.

следуя единственно своим добрым наклонностям? О, Троглодиты! Мой конец близок, в моих жилах уже похолодела кровь, и в скором времени я соединюсь с вашими священными предками: неужели вы хотите, чтобы я оскорбил их, сказав им, что оставил вас под другим игом, кроме ига добродетели?

Из Эрзерума, в 10 день месяца Геммади 2-го, 1711 г.

ПИСЬМО XV.

Старший евнух к Жарону, черному евнуху.

В Эрзерум.

Я прошу небо, чтобы оно привело тебя сюда и спасло тебя от опасностей.

Хотя я никогда не знал дружбы и всегда жил в самом себе, ты все же заставил меня почувствовать, что и в моей груди бьется сердце; и в то время, как я был суров для всех невольников, находящихся под моим начальством, я с удовольствием любовался твоим детством.

Настало время и мой господин устремил на тебя свой милостивый взор. Голос природы еще молчал, когда железо поразило тебя. Не стану говорить тебе, жалел ли я тебя или радовался, когда тебя возвеличили до меня. Я успокаивал твой плач и стоны. Мне казалось, что ты родился вторично и вышел из рабства, где ты бы должен был повиноваться, чтобы поступить в число рабов, которые повелевают. Я заботился о твоем воспитании. Моя строгость долго скрывала от тебя мою любовь. И все же, я любил тебя; да, я любил тебя, как отец любит своего сына, если только названия отец и сын могут быть применены к нам.

Тебе придется проехать по странам, населенным христианами, никогда не знавшими истинной веры. Не может быть, чтобы эти встречи остались без влияния на тебя. Как сохранит тебя Пророк посреди такого множества его врагов? Я бы желал, чтобы мой господин на возвратном пути заехал в Мекку, по крайней мере вы бы очутились в святой земле.

Из испаганского сераля, в 11 день месяца Геммади, 1711 г.

ПИСЬМО XVI.

Узбек к Моллаку Мехмету-Али, охранителю трех могил в Коме.

Зачем живешь ты в могилах, безсмертный Моллак? Ты создан для жизни на звездах. Ты скрываешься верно потому, что боишься затмить солнце: на тебе нет пятен, как на этом светиле, но подобно ему и ты покрываешься тучами.

Твоя наука глубже чем бездна океана; твой ум острее Зулькафора {Зулькафор - сабля Магомета.}, сабли Али о двух концах: ты знаешь о том, что происходит в небесах: ты читаешь Алкоран, покоющийся на груди нашего божественного пророка; и когда тебе встречаются непонятные места, по его приказанию ангел небесный распускает быстрые крылья свои, спускается к тебе и объясняет тебе непонятное.

Через тебя я мог бы иметь ближайшее общение с серафимами; так как ты числишься тринадцатым имамом и служишь точкой прикосновения неба с бездной.

Я нахожусь посреди неверного народа: позволь мне очиститься в беседе с тобою; дозволь мне обернуть мое лицо к священным местам, обитаемым тобою; отличи меня от злых, подобно тому, как отличают белую нить от черной. Помоги мне твоим советом; позаботься о моей душе, вдохнови ее духом пророка, воспитай ее в правилах райской науки и дозволь повергнуть мои раны к твоим стопам. Твои письма адресуй в Эрзерум, где я пробуду по крайней мере несколько месяцев.

Из Эрзерума, в 11 день, месяца Иеммоди 2-го, 1711 г.

ПИСЬМО XVII.

Узбек к тому же.

просвети меня, источник света, разсей твоим божественным пером все трудности, сжалься надо мною и не заставляй меня краснеть за вопрос, который я предложу тебе.

Почему законодатель лишает нас мяса свиньи и вообще всякого мяса, которое он называет нечистым? Почему он запрещает нам дотрогиваться до мертвого тела и для очищения нашей души предписывает постоянные омовения? Мне кажется, что предметы., сами по себе, не могут быть ни чисты, ни не чисты. Я не могу понять, какое свойство, присущее предмету, может сделать его нечистым. Грязь кажется нам грязной потому, что она оскорбляет наше зрение или другое какое-нибудь чувство, но сама по себе, она не грязнее золота и брильянтов. Идея об осквернении, через прикосновение к трупу, родилась из естественного отвращения, которое мы чувствуем к мертвому телу. Если бы тела никогда не моющихся людей не оскорбляли ни зрения, ни обоняния, то почему бы мы узнали, что они нечисты? Следовательно, божественный моллак, наши чувства - единственный судья чистоты или нечистоты предметов. Но так как предметы действуют не на всех людей одинаково и на одних производят приятное, а на других неприятное впечатление, то свидетельство чувств нельзя принять за руководство, если только не допустить, что каждый по своему усмотрению разрешит этот вопрос и различает чистые предметы от нечистых. Но я боюсь, божественный моллак, такое разсуждение не поколеблет ли различий, установленных нашим божественным пророком, и основных законов, написанных руками ангелов.

Из Эрзерума, в 20 день, месяца Геммада 2-го, 1711 г.

ПИСЬМО XVIII.

Мехмет-Али, служитель пророков, к Узбеку.

В Эрзерум.

Ты все еще задаешь нам те-же вопросы, что тысячу раз задавали нашему святому пророку. Отчего ты не читаешь священных книг? Отчего ты не прибегаешь к этому источнику всех знаний? Там ты нашел бы разрешение всех твоих сомнений.

Несчастные! всегда озабоченные земными делами, вы никогда не обращаете взоров на небо, и почитая сан моллаков, не решаетесь следовать за ними. Неверные! не постигающие тайн Предвечного! Ваши знания походят на тьму бездны, а мудрствование вашего разума не более, как дорожная пыль, подымаемая ногами вашими в полуденный зной месяца ПТабона.

Зениту твоего ума далеко до надира последняго имама. Твоя пустая философия напоминает молнию, возвещающую грозу и тьму: ты находишься посреди бури и блуждаешь по воле ветра. На затрудняющие тебя вопросы ответить очень легко: для этого достаточно рассказать о том, что случилось с нашим пророком, когда искушаемый христианами и испытываемый евреями, он пристыдил, как тех, так и других.

Еврей Абдиас-Ибесалон спросил его однажды, почему Бог запретил есть свиное мясо.

-- Конечно, не без причины, ответил ему Магомет: это животное нечистое и я сейчас-же докажу это тебе. Он сделал из грязи человеческую фигуру, бросил ее на землю и закричал ей:

-- Встань!

В ту же минуту фигура превратилась в человека и сказала:

-- Я Иафет, сын Ноя.

-- Был ли ты также сед в тот день, как умер? спросил его пророк.

-- Нет, ответил тот. Но когда ты разбудил меня, я подумал, что настал день страшного суда и так испугался, что мои волосы поседели в одну минуту.

-- Ну, сказал пророк, разскажи мне всю историю о Ноевом ковчеге. Иафет повиновался и в мельчайших подробностях рассказал о том, что произошло в первые месяцы; потом он продолжал так: - нечистоты животных мы сметали в одну сторону, чти наклонило ковчег набок. Мы страшно испугались, особенно женщины, начавшия даже плакать со страху. Когда наш отец Ной, посоветовался с Богом, то Бог велел ему взять слона и повернуть его головой к наклоненной стороне. Это животное произвело столько нечистот, что из них родился поросенок. - Вот почему, Узбек, мы считаем его нечистым животным и воздерживаемся от него.

Но так как поросенок целый день рылся в этих нечисто: так, что в ковчеге стоял такой смрад, что поросенок не выдержал и чихнул: из его носа вышла крыса, которая начала грызть все, что ей встречалось. Это показалось так несносно Ною. что он счел нужным снова посоветоваться с Богом. Тогда Бог велел ему ударить в лоб льва, который тоже чихнул, а из его носа вышла кошка.

Неужели и после этого ты думаешь, что эти животные чисты?

вечности; ты никогда не читал книг, начертанных на небесах; то, что тебе открыто, есть только небольшая часть божественного ки иго-хранилища и те, которые, как мы, приближаются к небу, переставая еще жить на земле, блуждают еще впотьмах. Прощай. Да пребудет Магомет в твоем сердце!

Из Кома, в последний день месяца Шабом 1-й, 1711 г.

ПИСЬМО XIX.

Узбек к своему другу Рустану.

В Испагань.

В Токате мы пробыли только восемь дней; после тридцати пяти дневного пути мы прибыли в Смирну.

Из Токата в Смирну нет ни одного города, заслуживающого, чтобы еги назвали. Я с удивлением увидел слабость империи Османлисов. Это больное тело поддерживается не умеренной диэтой, а сильными средствами, истощающими и разрушающими организм.

Паши получают свои места за деньги, и, явясь в провинции совершенно разоренными, опустошают их, как неприятельскую землю. Дерзкое войско подчиняется только своим капризам. Крепости в развалинах, города безлюдны, деревни разорены, и земледелие и торговля заброшены. Безнаказанность царствует в этом дотоле строгом государстве: христиане, обрабатывающие землю, и евреи, сборщики податей, подвергаются всяким насилиям. Поземельная собственность не безопасна, вследствие чего уменьшилось стремление возвысить её стоимость, документы на владение не имеют значения перед произволом правителей.

Эти варвары до такой степени забросили искусство, что даже военное у них в пренебрежении.

Между тем, как европейцы совершенствуются с каждым днем, они коснеют в своем невежестве; и вздумают вводить новые изобретения только тогда, когда они уже много раз послужили против них. На море они совершенно неопытны и неискусны в маневрировании. Говорят, что горсть христиан, вышедшая из скалы, наводит страх на Османлисов и заставляют дрожать их империю {По всей вероятности это говорится о Мальтийских рыцарях.}.

Неспособные к торговле, они едва выносят торговлю трудолюбивых и предприимчивых европейцев и смотрят, как на милость, на свое позволение им обогащать себя.

На огромном пространстве, которое мне удалось проехать, я нашел, что только одна Смирна похожа на богатый город. Если она не похожа на другие города, то это благодаря европейцам, а никак не туркам.

Вот, дорогой Руста в, настоящее изображение этой империи, которая не позже как через два века сделается театром побед какого нибудь завоевателя.

Из Смирны, во 2-й день месяца Рамазана 1-го, 1711 г.

ПИСЬМО XX.

В испаганский сераль.

Ты обидела меня, Захи, и в моей душе пробуждается чувство, которого ты должна-бы была бояться, если-бы отдаление, в кагором я нахожусь, не давало тебе времени исправиться и тем успокоить снедающую меня ревность.

Я узнал, что тебя застали наедине с Надиром, белым евнухом, который за свою измену и лукавство ответит головой.

Как могла ты забыться до такой степени, что пренебрегла запрещением принимать в своей комнате белого евнуха, тогда как для услуг у тебя есть черные? Напрасно ты постоянно говоришь, что евнухи не люди и что твоя добродетель защищает тебя от всяких подозрений. Этого мало, как для меня, так и для тебя. Для тебя, потому что ты нарушаешь запрещение сераля, для меня - потому что ты безчестишь меня. Быть может ты скажешь мне, что всегда была мне верна. Да разве ты могла мне изменить? Как могла ты обмануть бдительность черных евнухов, следящих за тобою? Как могла ты сломать засовы и двери, охраняющие тебя? Ты ставишь себе в заслугу свою добродетель, которая несвободна: быть может, твои порочные желания давно уже уронили заслугу и цену твоей честности, которой ты так хвастаешь.

его господину: что прикрытая одеждою ты оставила на себе это хотя слабое препятствие между ним и тобою; что пораженный святым уважением он опустил глаза: что. несмотря на свою смелость, он устрашился наказания, которое сам себе готовил. Но если все это было так, тем не менее ты поступила вопреки твоему долгу: и если ты его нарушила ни из-за чего, не удовлетворив твоих безпорядочных наклонностей, что же бы ты сделала для удовлетворения их? Что бы ты сделала, еслиб могла уйти из священного места, которое для тебя суровая тюрьма, а для подруг твоих - надежное убежище от язвы порока, священный храм, в котором ваш пол утрачивает свою слабость и делается непобедимым, не смотря на все недостатки вашей природы!

Что было бы с тобою: предоставленная самой себе, ты не имела бы против него другой защиты, кроме твоей любви ко мне, оскорбленной тобою, и твоего долга, которому ты так недостойно изменила? О как святы нравы страны, в которой вы живете, избавляющие вас от искушений подлых невольников! Ты должна быть мне благодарна за стеснения, которыми я окружил тебя, потому ты заслуживаешь жить только при этих условиях.

Ты ненавидишь начальника евнухов, потому что он постоянно следит за твоим поведением и дает тебе добрые советы. Ты говоришь, что он так безобразен, что ты даже не можешь его видеть: как будто на подобные должности выбирают красавцев?

Тебя огорчает, что на его месте не белый евнух, обезчестивший тебя.

Но что же тебе сделала твоя первая раба? Она сказала тебе, что твое поведение с молодой Зелидой не прилично: вот почему ты ненавидишь ее.

я разделяю между вами двоими; и у Роксаны только одно преимущество перед тобою - она добродетельна.

Из Смирны, в 12 день месяца Уилькаде, 1711 г.