Гордость и предубеждение.
Том второй. Глава 10

Гордость и предубеждение

Том второй

Глава 10

Не раз, бродя по парку, Элизабет нежданно натыкалась на г-на Дарси. Полагая, что несчастливый случай привел его туда, куда больше не приходит никто, она, дабы предотвратить сие в будущем, в первую же встречу сообщила ему, что сие ее любимое прибежище. Посему сколь странно, что встреча повторилась во второй раз! Однако же она повторилась, и вновь повторилась в третий. Сие мнилось сознательным мщеньем или же добровольной епитимьей, ибо в подобных случаях не просто имели место пара формальных вопросов, неловкая пауза и отбытье, но г-н Дарси полагал необходимым развернуться и прогуляться вместе с Элизабет. Он всегда бывал неразговорчив, а она себя не затрудняла беседами или же выслушиваньем, однако в третье их столкновенье в изумленьи услышала, как он задает странные, бессвязные вопросы - по нраву ли ей в Хансфорде, любит ли она одинокие прогулки, что она думает о счастье четы Коллинз, - и как в разговоре о Розингсе и о том, что она не вполне постигает сей дом, спутник ее словно бы ожидал, что во всякий будущий свой приезд в Кент она станет останавливаться и там. Его слова сие вроде бы подразумевали. О чем он думал - о полковнике Фицуильяме? Очевидно, он намекал на возможные событья по этой части - если вообще на что-то намекал. Сие несколько сконфузило ее, и она немало обрадовалась, очутившись у ворот в палисаде перед пасторским домом.

Как-то раз, гуляя, она увлеклась перечитываньем последнего письма от Джейн и размышленьями над некоторыми пассажами, кои доказывали, что Джейн писала не в лучшем расположеньи духа, и вдруг, подняв голову, обнаружила, что навстречу ей шагает не нежданный г-н Дарси, но полковник Фицуильям. Тут же убрав письмо и выдавив улыбку, она сказала:

- Я и не знала, что вам случается здесь гулять.

- У меня экскурсия по парку, - отвечал он, - кою я предпринимаю всякий год и надеюсь завершить визитом в пасторский дом. Далеко ли направляетесь?

- Нет, я уже иду обратно.

Так она и сделала, и они вместе зашагали к пасторскому дому.

- Вы точно отбываете из Кента в субботу? - спросила она.

- Да, если Дарси вновь не отложит отъезд. Но я в его распоряженьи. Он поступает, как ему заблагорассудится.

- И, даже не будучи в состояньи удовольствоваться поступком, может удовольствоваться хотя бы возможностью выбора. Не знаю человека, более склонного поступать, как ему заблагорассудится, нежели господин Дарси.

- Поступать по-своему он любит, это уж точно, - отвечал полковник Фицуильям. - Как, впрочем, и все мы. Просто у него к сему больше возможностей, ибо он богат, а большинство прочих бедны. Я знаю, о чем говорю. Младшему сыну, изволите ли видеть, надлежит быть приучену к самоотреченью и зависимости.

- По моему разуменью, графский младший сын вряд ли способен обрести вдоволь того либо другого. Но серьезно, что за самоотреченье и зависимость вы познали? Мешала ль вам нехватка средств отправляться, куда пожелаете, или раздобыть то, к чему лежит душа?

- Вопросы по сути - и, пожалуй, не могу сказать, будто пережил много тягот подобного рода. Но я могу пострадать от нехватки денег в делах весомее. Младшие сыновья не могут жениться на той, коя им желанна.

- Если им не желанна дама с состояньем, что, я подозреваю, случается нередко.

- Наши привычки к тратам делают нас чрезмерно зависимыми, и я знаю немногих равных мне, кто может себе позволить жениться, не уделяя вниманья деньгам.

«Это что, - подумала Элизабет, - он нарочно мне сие говорит?» При мысли этой она покраснела, однако, взяв себя в руки, оживленно продолжала:

- И какую же цену назначают обыкновенно младшему графскому сыну? Если старший брат не слишком болен, полагаю, более пятидесяти тысяч фунтов вы не запросите.

Он ответил ей в том же духе, и они оставили тему. Дабы прервать молчанье, кое могло внушить ему, будто вышеизложенный диалог на нее подействовал, Элизабет вскоре промолвила:

- Мне представляется, кузен ваш в основном для того сюда вас и привез, дабы иметь кого-либо в своем распоряженьи. Странно, что он не женится, - он обрел бы неизбывное удобство подобного сорта. Но, наверное, пока ему хватает сестры; опекая ее самолично, он может поступать с нею, как его душе угодно.

 Нет, - отвечал полковник Фицуильям, - сию прерогативу он обязан делить со мною. Мы опекаем юную госпожу Дарси совместно.

- В самом деле? Поведайте же, каковы из вас опекуны? Докучлива ли ваша подопечная? Девицами ее возраста порою затруднительно управлять, а она, если подлинная Дарси, наверняка любит поступать по-своему.

При этих словах она заметила, сколь серьезно он взирает на нее, а его поспешный вопрос, отчего собеседница полагает, будто юная г-жа Дарси причиняет им беспокойство, уверил Элизабет, что она так или иначе подобралась к истине. Отвечала она напрямик:

- Не пугайтесь. Я никогда не слыхала о ней дурного слова; должно быть, в мире не найдется существа податливее. Она большая любимица некоторых моих знакомиц - госпожи Хёрст и юной госпожи Бингли. Кажется, вы говорили, что знаете их.

- Поверхностно. Их брат - приятный, воспитанный человек, большой друг Дарси.

- О да, - сухо отвечала Элизабет. - Господин Дарси необычайно добр к господину Бингли и заботится о нем непомерно.

- Заботится! Да, мне представляется, что Дарси и впрямь заботится о нем, когда сия забота потребна. В дороге он мне сказал нечто такое, из чего я имею резоны заключить, что Бингли перед ним в большом долгу. Но мне следует устыдиться, ибо я не имею оснований полагать, будто речь шла о Бингли. Это лишь догадки.

- Что вы под сим разумеете?

- Эти обстоятельства Дарси, разумеется, предпочел бы не оглашать, поскольку вышло бы некрасиво, если б сие дошло до семейства дамы.

- Можете не сомневаться, я ни словом не проговорюсь.

- И не забывайте, что у меня мало резонов полагать, будто речь о Бингли. Рассказал же он следующее: он весьма доволен собою, ибо недавно спас друга от весьма неподобающего брака, однако имен или же деталей не поминал, и я лишь подозреваю, что сие - Бингли, поскольку человек подобного сорта способен угодить в такую неприятность и поскольку знаю, что все прошлое лето они провели вместе.

- А господин Дарси пояснил, что понудило его вмешаться?

- Насколько я постиг, имелись серьезные возраженья против дамы.

- И что за уловки позволили ему их разлучить?

- Уловки свои он мне не раскрывал, - улыбнулся полковник Фицуильям. - Поведал лишь то, что я пересказал вам.

Элизабет шла молча, и душа ее полнилась негодованьем. Понаблюдав за нею, Фицуильям спустя время осведомился, отчего она столь задумчива.

- Я размышляю о том, что вы мне сообщили, - отвечала она. - Чувства мои восстают против поведенья вашего кузена. Какое право он имел судить?

- Вы склонны полагать его вмешательство назойливым?

- Я не постигаю, отчего господин Дарси вправе решать, подобающа ли склонность его друга, и с какой стати, полагаясь только на свое сужденье, ему назначать и предписывать, каким манером другу его надлежит быть счастливым. Впрочем, - продолжала она, опамятовавшись, - поскольку мы не знаем подробностей, винить его было бы неправедно. Вряд ли в сем деле шла речь о большой любви.

- Вполне естественное допущенье, - отвечал Фицуильям, - однако оно прискорбно умаляет величье торжества моего кузена.

запершись в комнате, едва визитер откланялся, она смогла беспрепятственно поразмыслить. Вряд ли полковник Фицуильям разумел не ее знакомцев, но иных людей. Невозможно, чтобы в мире существовали двое г-же Бингли. Однако же, если г-на Дарси не обмануло собственное тщеславье, причиною стал он, его гордость и прихоти повинны во всем, от чего страдала и по сей день страдает Джейн. В единый миг он уничтожил всякую надежду на счастье нежнейшей, щедрейшей души на земле, и невозможно предсказать, сколь длительным будут страданья, кои он причинил.

«Имелись серьезные возраженья против дамы», - вот что сказал полковник Фицуильям, и возраженья сии, очевидно, сводились к дяде, кой был провинциальным поверенным, и другому дяде, кой торговал в Лондоне.

«Против самой Джейн, - про себя воскликнула Элизабет, - возраженья совершенно невозможны! Она само очарованье и доброта! Ум ее блестящ, натура утонченна, манеры завораживают. И равно не в чем упрекнуть моего отца, кой, хоть и не лишен чудачеств, одарен, чего сам господин Дарси не может презреть, и почтенен, чего господину Дарси никогда не достичь». Когда Элизабет вспомнила о матери, уверенность ее несколько пошатнулась, но она не могла допустить, что возраженья по этой части могли подействовать на г-на Дарси, чья гордость, несомненно, была бы глубже ранена недостачей знатности у родственников друга, нежели недостачей рассудка; в конце концов она пришла к нерушимому выводу, что г-н Дарси был движим отчасти худшей разновидностью гордыни, а отчасти желаньем приберечь г-на Бингли для своей сестры.

г-на Коллинза с дамами в Розингс, куда те направлялись пить чай. Г-жа Коллинз, видя, что Элизабет взаправду нездоровится, не понуждала ее и как могла удерживала от сего мужа, однако г-н Коллинз не смог скрыть дурных предчувствий касательно неудовольствия леди Кэтрин в связи с неявкой его племянницы.