Турандот.
Действие первое

Турандот

Действующие лица

Турандот - китайская принцесса.

Альтоум - ее отец, китайский император.

Адельма - татарская княжна, любимая рабыня Турандот.

Зелима - другая рабыня Турандот.

Скирина - мать Зелимы.

Барах - под именем Ассама, бывший воспитатель Калафа.

Калаф - князь ногайских татар.

Тимур - астраханский царь.

Измаил - бывший воспитатель самаркандского князя.

Панталоне - секретарь Альтоума.

- великий канцлер.

Бригелла - начальник пажей.

Труффальдин - начальник евнухов сераля Турандот.

Восемь мудрецов-- члены Дивана, китайцы.

Толпа рабынь из сераля.

Евнухи.

Палач.

Солдаты.

Действие происходит в Пекине и его окрестностях. Все действующие лица в китайских костюмах, за исключением Адельмы, Калафа и Тимура, одетых по-татарски.

Действие первое

Вид на городские ворота в Пекине. Над воротами ряд железных шестов, на которые воткнуты головы, обритые, с турецкими чубами.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Со стороны выходит Калаф, затем Барах.

Калаф

Хотя одно отзывчивое сердце

Найдется и в Пекине.

Барах
(выходит из города)

Что я вижу!

Калаф
(с удивлением)

Барах.

Барах

Мой князь...

Калаф

Ты здесь!

Барах

Вы здесь! Вы живы!

Калаф

Молчи; не выдавай меня, прошу.

Но расскажи мне, как ты здесь?

Барах

Когда Под Астраханью я нашел разбитым

Все ваше войско, и татар ногайских

Я увидал бегущими в расстройстве

Пред ратью хорезмийского султана,

Который так жестоко овладел

Всем вашим царством, некогда могучим,--

Я скрылся в Астрахань, скорбя, страдая

От ран. И там узнал, что царь Тимур,

Родитель ваш, и вы - убиты оба

В бою. Тогда, рыдая, побежал

Я во дворец, чтобы спасти Эльмазу,

Несчастную родительницу нашу.

Уже входил неистовый султан

С своими присными. И я бежал

Из города. Шесть месяцев я шел

И, наконец, пришел сюда, в Пекин,

Одет, как перс, под именем Ассана.

Здесь случай свел меня с одной вдовой,

Несчастной, угнетенной; я помог

Ей опытом, а главное - продав

Что было драгоценностей; она

Мне нравилась, была мне благодарна

И сделалась теперь моей женой.

Она меня еще считает персом,

Зовет меня Ассан, а не Барах.

И вот, живу, значительно бедней,

Чем прежде - но зато теперь я счастлив,

Раз жив Калаф, которого, как сына,

Я воспитал, которого опять

Живым я вижу - мертвого оплакав!

Калаф

Меня по имени не называй.

С отцом мы поспешили во дворец.

Взяв лучшие сокровища, мои

Родители, Эльмаза и Тимур,

И я бежали прочь, в крестьянском платье.

Скрывались мы среди пустынь и скал

И долго шли. Когда б ты знал, Барах,

Как мы страдали, как мы были жалки!

Разбойники у нас в горах Кавказа

Все отняли, оставив только жизнь,--

Ее у них слезами мы купили.

От голоду и жажды умирая,

Изведав все несчастья, мы брели.

Я на плечах то старого отца,

То мать изнеможенную тащил.

И мы все шли. Сто раз предупреждал я

Отца, хотевшего с собой покончить

И также часто в чувство приводил

Я мать мою, терявшую сознанье

От слабости, усталости и горя.

Там много раз, сгорая от стыда,

Я у дверей мечетей и у лавок

Молил о милости, роняя слезы,

Выпрашивал монету, корку хлеба,

Чтоб поддержать несчастных стариков.

Но слушай дальше. Наш жестокий враг,

Хан Хорезмийский, трупов не найдя,

О смерти нашей слухам не поверил

И объявил богатые награды

За наши головы. Князьям окрестным

Он письма разослал, где перечислил

Приметы наши, требуя нас выдать.

Ты знаешь, все трепещут перед ним,

И падший царь, опутан подозреньем,

Несчастней, чем последний смерд. Ты знаешь,

Что значат интересы государства.

И вот, совсем случайно я узнал,

Что царь Яицкий отдал приказанье

По городу нас тайно разыскать.

Опять побудить к бегству. Мой отец

И мать моя, рыдая, порешили

Покончить с жизнью. Если бы ты знал,

Мой верный друг, как трудно было мне

Внести покой в отчаянные души!

Как я молил, напоминая им

О тайнах Неба и его веленьях!

И, наконец, пошли мы снова в путь

Для новых бед, для новых испытаний

И новых мук бессчетных...

Барах
(плача)

Господин,

Не говорите больше! Не терзайте!

Тимур, мой царь, с супругою своей

И с сыном - до такого положенья

Доведены! Великий царский род,

Известный мудростью и милосердьем,

В столь жалкой нищете! Но, умоляю,

Поведайте мне: живы ли они,

Калаф

Да, мой друг,

Да, оба живы. Но теперь послушай,

Какой судьбе подвержен человек,

Хотя бы и в величин рожденный.

Дух сильный должен все перенести.

Ты знаешь сам, что пред лицом богов

И царь - ничтожество; лишь постоянство

И лишь покорность воле Неба сделать

Способны человека человеком.

В столице каразанского царя,

Желая поддержать моей работой

Родителей, я взялся при дворе

Оказывать нижайшие услуги.

Адельма, дочь царя, меня жалела,

И, думаю, не жалостью одной

Ее питалось чувство. Взор ее

Как будто угадал, что я рожден

Не тем, каким казался. Но не знаю,

Какой злой рок подвигнул Хейкобада,

Войну царю Пекина, Альтоуму.

В народе глупые ходили толки

Про ту войну; одно лишь достоверно,

Что Хейкобад разбит, его семья

Погибла вся, и дочь его Адельма

Потоплена в реке. Так я слыхал.

И нам пришлось из края каразан

Бежать опять от ужасов войны

И страшной бойни. После многих дней

И многих бедствий прибыли мы в Берлас,

Босые, жалкие, полунагие.

Что мне еще сказать? Не удивляйся.

Четыре года бедных стариков

Пришлось кормить ценою униженья,

Таская на плечах мешки, кули

И тяжести, порою не под силу...

Барах

Довольно, господин! Я вижу вас

Теперь в одежде царской. Про несчастья

Забудем, и скажите поскорей,

Калаф

Мне улыбнулась? Слушай! Алингвер,

Берласский император, потерял

Любимца-сокола. Его поймал я

И с птицею явился к Алингверу.

Он пожелал узнать, кто я такой,

Но я, конечно, скрыл происхожденье,

Сказав, что и носильщик и бедняк

И что кормлю отца и мать работой.

Он приказал несчастных стариков

Принять в приют для бедных, поручив

Заботиться с особенным вниманьем.

(Плачет).

Вот где твой царь, Барах... Твоя царица...

Мои родители в тревоге вечной,

Что их откроют и накажут смертью...

Барах
(плачет)

О боже, что я слышу!

Калаф

Император

Мне подарил прекрасного коня,

(Достает из-за пазухи кошелек).

И я, с тоской родителей обняв,

Сказал им, что пойду искать судьбы,

Чтоб или умереть, иль, может быть,

Великое содеять, что терпеть

И видеть их в несчастии таком

Не может сердце преданного сына.

Они меня хотели удержать,

Хотели вместе ехать; Небеса

Не допустили, чтобы вслед за сыном

Их увлекла горячая любовь.

Таясь от хорезмийского тирана,

Поехал я в Пекин, и здесь хочу,

Скрыв имя, стать солдатом богдыхана.

Быть может, я возвышусь, и судьба

Еще поможет мне отмстить злодею.

Но полон чужестранцами Пекин,

Не знаю почему. Я не нашел

Приюта. Только здесь с моим конем

Гостиницы.

Барах

Да то моя жена.

Калаф

Твоя жена? Да ты, Барах, счастливец,

Твоя жена прекрасна и любезна!

(Хочет уйти).

Так я вернусь. Мне хочется взглянуть

На торжества, которые собрали

Такие толпы. А затем хочу

Предстать пред богдыханом и просить,

Как милости, - сражаться за него.

(Идет к городским воротам).

Барах

Калаф, остановитесь, не спешите

Потешить взоры зрелищем ужасным.

Вы злой судьбой приведены в страну

Неслыханных жестокостей.

Калаф

В чем дело?

Барах

Ведь вы не знаете, что Турандот,

Единственная дочка богдыхана,

Красива и жестока в равной мере.

И многих слез, и горестей в Китае.

Калаф

Мне приходилось слышать много басен

От каразан. И даже говорят,

Сын Хейкобада необычной смертью

Погиб у вас в Пекине, и война

Из-за него и вышла с Альтоумом.

Но ведь в народе любят сочинять

Нелепости, стремясь проникнуть в тайны.

Людей разумных это все смешит.

Но расскажи мне дальше.

Барах

Турандот,

Дочь хана, красоты невыразимой

Ни кистью, ни искуснейшим пером,

И дивной остроты ума, портреты

Которой есть при всех дворах, душою

Настоль жестока и настоль враждебна

Мужскому полу, что ее руки

Напрасно жаждут многие монархи.

Калаф

Ну, вот как раз про это я слыхал

Ну, что же дальше?

Барах

Нет, не басня, нет!

Ее отец не раз хотел найти

Наследнице единственной своей

Достойного супруга, царской крови.

Но с гордостью неслыханной она

Отвергла всех; отец ее так любит,

Что не решается принудить к браку.

Из-за нее не раз он воевал,

И, как он ни силен, как ни удачлив

В борьбе с соседями, он все же стар...

И вот, однажды, тщательно обдумав,

Он дочери упрямой заявил:

Ты или выйдешь замуж, или скажешь,

Как мог бы я страну от войн избавить!

Я стар, и многих оскорбил царей,

Тебя им обещая и потом

Из-за тебя не сдерживая слова.

Ты видишь, дочь, что я тебя люблю,

Иль укажи, как войны прекратить,

Тогда живи и умирай, как хочешь.

Гордячка приложила все старанья,

Чтоб уклониться; нежного отца

Усердно умоляла, но напрасно.

От ярости ехидна заболела,

Едва не умерла. И вот, к отцу

Явилась с новой просьбой. Я прошу

Вас выслушать безумное решенье

Ужасной женщины.

Калаф

Ну да, все то же!

Я эти сказки слышал и смеялся.

Не правда ли: она отца просила

Издать указ, что может каждый принц

Просить ее в супруги, но с условьем,

Что прежде, пред собранием старейшин

Торжественно она ему сама

Задаст для разрешенья три загадки?

И если он загадки разрешит,

И мужем будет ей. Но если он

Загадок этих разрешить не сможет,

То клятвою священной пред богами

Хан Альтоум обязан приказать,

Чтоб принц неосторожный, неспособный

Решить загадок дочери его,

Был тотчас обезглавлен. А теперь

Барах, скажи мне, так ли излагаю

Я эту сказку? Продолжай ты сам,

Мне продолжать прескучно.

Барах

Это сказки?

О, если бы так было! Возмутился

Несчастный император. Но тигрица

Своими ласками, своей гордыней,

Притворными болезнями своими

Поколебала сердце старика,

Заставила издать указ жестокий.

Сама же рассчитала: "Ведь никто

На это испытанье не решится,

Такой смельчак придет, - тогда отца,

Который дал торжественную клятву,

За исполненье клятвы не осудят".

Закон был издан, сделался известным,

И я бы рад был, если б только сказку

Я говорил, и мне бы только снились

Последствия жестокого закона.

Калаф

Готов я верить - раз ты говоришь,--

Что издан был закон. Но уж, конечно,

Не мог найтись такой глупец...

Барах

Смотрите!

(Указывает ему на ряд голов на стене).

Все это головы несчастных принцев,

Несчастных юношей, не разрешивших

Таинственных загадок Турандот

И потерявших жизнь.

Калаф
(пораженный)

Ужасный вид!

Но как, скажи, могли найтись глупцы,

Жестокой девушкой?

Барах

Не говорите

Достаточно, когда увидит кто

Ее портрет, которых очень много,

Чтоб тотчас, как слепец, он устремился

Навстречу смерти.

Калаф

Кто-нибудь безумный!

Барах

О нет, иной и мудрый! Вот сегодня

Так необычно оживлен Пекин

Затем, что самаркандский принц, красавец,

Любезный, умница, идет на казнь.

Уже не раз хан Альтоум оплакал

Закон, которым клялся. Но ликует

Бесчеловечная.

(Прислушивается. Доносится печальный звук расстроенного барабана).

Вот этот звук,

Унылый и печальный, служит знаком,

Что казнь свершилась. Чтоб ее не видеть,

Я вышел из Пекина.

Калаф

Престранные, Барах, ты рассказал мне!

Ужели же возможно, чтоб природа

Создала женщину, как Турандот,

Которая не только не способна

Влюбиться, но и жалости не знает?

Барах

Одна из дочерей моей жены

В серале Турандот живет рабыней

И говорит порою про нее

Такие вещи, что нельзя поверить.

Как тигр, она жестока; но порок

Главнейший - гордость и высокомерье.

Калаф

Меж демонов встречаются такие

Чудовища. Среди людей не могут!

Когда бы я имел такую дочь,

Я на костре бы сжег ее живую.

Барах
(смотрит в сторону города)

Вон там идет, рыдая, Измаил,

Казненного несчастный воспитатель

И мой приятель близкий.

Те же и Измаил.

Измаил
(выходит с плачем из города)

Милый друг! Погиб мой принц!

Какой удар жестокий!

Уж лучше бы меня он поразил.

(Заливается слезами).

Барах

Но отчего ж позволил ты ему

Пойти на это дело?

Измаил

Ты к печали

Еще свои упреки добавляешь?

Барах, свой долг я выполнил, как мог.

Но известить отца я не успел бы.

Моих же уговоров он не слушал.

Ведь воспитатель - раб: не может он

Распоряжаться принцем.

(Плачет).

Барах

Успокойся

Измаил

Где взять покой?

Меня любил он и хотел со мною

Быть до последнего мгновенья. Вечно

Мне будут памятны его слова,

Они мне в грудь, как терния, вонзились.

Не плачь - сказал - охотно я умру,

Раз обладать жестокой недостоин.

Пускай меня простит отец, твой царь;

Я дом его покинул, не простившись.

Боялся я, что он меня не пустит,

И оскорбил его непослушаньем.

И этот покажи ему портрет.

(Вынимает спрятанный на груди портрет).

Пусть взглянет он на прелесть гордой девы

И мне простит, и над судьбой моей,

Судьбой жестокой оба погорюйте.

Сказал, и сто горячих поцелуев

Запечатлел на дьявольском портрете.

(Чудовищная, страшная картина!)

Кровь хлынула, и труп его упал,

И голову питомца дорогого

Я увидал в руке у палача.

И я бежал, от ужаса и горя

Не чувствуя, не видя ничего.

(Бросает портрет на землю и топчет ногами).

О ты, портрет проклятый и презренный,

Лежи в грязи! О, если бы я мог

С тобою вместе Турандот топтать!

Тебя царю представить? Нет, конечно!

Нет, Самарканд меня уж не увидит.

Я в вечной скорби кончу дни в пустыне.

(Уходит в бешенстве).

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Барах и Калаф.

Барах

Вы слышали, мой принц?

Калаф

Да, признаюсь,

Я потрясен услышанным. Но как же

Простой портрет?

Идет поднять портрет. Барах его останавливает.

Барах

Что делаете вы?

Калаф
(с улыбкой)

Хочу поднять его, чтоб увидать

Невиданную прелесть.

Хочет поднять портрет. Барах удерживает его силой.

Барах

Лучше вам

Взглянуть в лицо ужасное медузы!

Я не позволю вам!

Калаф

Оставь меня!

(Отталкивает его и поднимает портрет).

С ума сошел ты? Пусть ты - сумасшедший,

Я не таков. Не родилась еще

Та женщина, которой красота

Могла б меня заставить опустить

Глаза - не то, что мне затронуть сердце.

Я говорю о женщине живой,

И ты увидишь, будет ли способен

Мне сердце взволновать, как ты боишься.

Какие пустяки!

(Вздыхает).

Увы, мой друг,

Другим теперь я занят, не любовью.

Хочет взглянуть на портрет. Барах порывисто закрывает портрет рукой и не дает ему смотреть.

Барах

Принц, умоляю! Не смотрите!

Калаф
(отстраняя его)

Прочь!

Меня ты оскорбляешь, глупый!

Смотрит на портрет. Он поражен. Мало-помалу лицо его перестает быть насмешливым. Он очарован.

Барах
(в отчаянии)

Горе!

Несчастный я!

Калаф
(удивленно)

Что вижу я, Барах!

Не может быть, чтоб в этом нежном взоре,

В лице прекрасном и в лилейной груди

Мог жить тиран ужасный.

Барах

Что я слышу?

Всей красоты художник передать

Не мог. От вас я правды не скрываю.

Зато красноречивейший язык

Ораторов не сможет описать

Всей гордости ее, высокомерья,

Всей спеси, всех ее жестоких чувств

И низости испорченного сердца.

Отбросьте поскорей ее портрет.

Ужасной красоты смертельный яд

Не пейте вашим взглядом, умоляю.

Калаф
(все смотрит на портрет)

Меня напрасно хочешь устрашить.

О, нежность щек, о, прелесть этих глаз,

Улыбка губ!.. Как счастлив будет тот,

Кто сможет обладать ее красот

Живым, одушевленным сочетаньем!

(Задумывается, затем говорит решительно).

Не выдавай меня. Настало время

Решиться разом: или обладать

В империи могучей, разгадав

Загадки странные, или пресечь

Невыносимый гнет несчастной жизни!

(Смотрит на портрет).

О, сладкая надежда! Я готов!

Я - жертва новая твоих загадок,

Но пожалей меня. Скажи, Барах,

Там, на собраньи мудрецов, пред смертью,

Увижу ль я живым изображенье

Красы столь дивной?

Слышен траурный бой расстроенного барабана в стенах города, ближе, чем прежде. Калаф прислушивается. С той стороны ворот выходит на городскую стену ужасный китайский палач с голыми окровавленными руками. Он водружает на шест голову самаркандского принца и удаляется.

Барах

Но взгляните прежде

И ужаснитесь. Это голова

Несчастного царевича, с нее,

Еще дымясь, стекает кровь. А тот,

Что водрузил ее - он ваш палач.

Пусть вас удержит неизбежность смерти,

И знайте: невозможно разгадать

Загадок женщины жестокой. Завтра

Которые дерзают, но напрасно,

Воткнется рядом с этой.

(Плачет).

Калаф
(обращаясь к голове)

Бедный мальчик!

Зачем всесильный рок меня влечет

К тебе в товарищи? Барах, послушай,

Ты смерть мою уже оплакал раз,

К чему ж еще? Иду на испытанье.

Смотри, не открывай же никому

Мое прозванье. Может быть - как знать? --

Пресытилось моим несчастьем Небо

И сделает меня теперь счастливым

За то, что был кормильцем стариков.

И если мне удастся разрешить

Загадки, знай, что за твою любовь

Тебя я вспомню. Ну, прощай!

Хочет уйти. Барах его удерживает.

Барах

Постойте!

Жена... Иди сюда... На помощь мне...

Вот этот юноша, мне очень близкий,

Идет в Пекин и хочет заявить,

Что он берется разгадать загадки

Жестокой Турандот.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Те же и Скирина.

Скирина

Увы! Что слышу?

Ведь это вы, мой гость? Что вас толкает

Любезный юноша, в объятья смерти?

Калаф

К моей судьбе зовет изображенье

Красавицы.

(Показывает ей портрет).

Скирина

Но кто же мог вам дать

Ее портрет ужасный?

(Плачет).

Барах
(плача)

Калаф
(освобождаясь от них)

Ассан, и вы, любезная, мой конь

И кошелек на вашем попеченьи.

(Вынимает кошелек и передает Скирине.)

Ничем иным в убогой нищете

Я выразить вам чувства не сумею.

И, если вам не жаль, отдайте часть

Из этих денег на святые жертвы

Богам небесным и на помощь бедным.

Пусть сотворят молитву о несчастном.

Прощайте.

(Уходит в город).

Барах

Господин...

Скирина

Остановитесь...

Сынок несчастный... Нет, напрасны просьбы

Скажи, Ассан, кто этот человек,

Такой великодушный и несчастный,

Что ищет смерть свою?

Барах

Он так умен, что я еще надеюсь.

Идем, жена, и отдадим жрецам

И беднякам все золото, да будет

К нему добрее Небо. Если ж он

Умрет - его оплачем.

(Огорченный, входит в дом).

Скирина

О, не только

Все это золото, но что имею,

На добрые дела. Я вижу, он

Прекрасный, благородный человек,

Высокого рожденья. Дорог он

И мужу моему. Пусть так и будет.

Великому снесу Бергингузину,

А гениям - корзины овощей

И рису. Пусть же будет благосклонен

К моленьям бонз всеведущий Конфуций.