| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава VII. (старая орфография)
VII.
Когда простыл первый жар моего негодования, я снова увидел себя обреченным всем ужасам нужды, и отчаяние совершенно подавило меня. Однажды присланный из одной известной гостнiiницы объявил мне, что меня хочет видеть какой-то господин. Я отправился и, войдя в гостинницу, застал там мистера Ланцелота Краба, наслаждавшагося с приятелями потягиванием смеси водки и пива. Но я думаю, для читателя любопытно будет познакомиться ближе с этим господином, а потому опишу сперва его наружность и некоторые черты его характера.
Этому члену медицинского факультета было лет около пятидесяти. Он быль футов пяти росту и десяти толщины. Лице его, полное, как полная луна, было цвета тутовой ягоды: нос, ужасающого размера, украшен карбункулами; маленькие серые глаза смотрели из подлобья.
Он уже данию питал неумолимую ненависть к доктору Пошону за то, что гот, хотя и моложе его, но имел лучшую практику в городе, и даже имел дерзость вылечить одного больного, которого он, Краб, обрек смерти. Эта вражда, которую потушили было старания друзой, снова запылала еще с большим жаром из-за жен противников, которые, сойдясь где-то на крестинах, завели ссору из-за первенства. Ссора началась бранью, а окончилось дракою, которая едва не превратила веселое торжество в печальную церемонию.
Этот раздор соперников был в самом разгаре в то время, как я получил приглашение Краба. Он принял меня с учтивостию, на какую только был способен, и, попросив меня сесть, стал разспрашивать меня о причинах выезда моего от Пошона. По окончании моего рассказа, он вскричал с злою улыбкою:
-- Эка пресмыкающаяся гадина! по моему, это животное без сердца, чорт его возьми! Хитрая каналья, нечего сказать! Он ведь и практику приобрел только лукавством и ползанием в ногах.
После итого введения Краб обратился ко мне и сказал:
-- Ну, молодец, я имею о тебе хорошее мнение и помогу тебе. Можешь поселиться у меня, когда хочешь. Я уже распорядился о твоем помещении. Ну, какого чорта ты выпучил глаза? Не хочешь, так убирайся к чорту.
Я уверил его, что принимаю с радостию его предложение, но желаю знать условия.
-- Условия, вскричал он, да не воображаешь ли ты, что я найму для тебя лакея и пару лошадей, а?
что занимался ею в свободное время у мистера Пошона. Я даже знаком с хирургиею, которую изучил с любовию и прилежанием.
-- А! воскликнул Краб, так ты изучил хирургию. Господа, да это настоящий артист! Занимался хирургиею! вероятно по книгам? Пожалуй ты отобьешь у меня всю практику! Нет, брат, ты слишком учен для меня. Но довольно толковать о подобном вздоре. Умеешь ли ты пускать кровь, мазать пластырь и приготовить питье? На мой утвердительный ответ он покачали, головою, выражая сомнение дождаться чего нибудь путного от меня и сказал, что берет меня только из милости. Я перебрался к нему в тот же вечор, в отведенную мне на чердаке коморку, с которою я скоро помирился, не смотря на униженное мое самолюбие.
Скоро я понял причину, заставившую Краба принять меня. Во первых он этим удовлетворял своей ненависти к своему сопернику, обнаруживая его эгоизм; во вторых он нуждался человеке, знающем дела и способном заменить умершого его ученика, смерть которого приписывали отчасти его обращению. Знание этого последняго обстоятельства и обхождение Краба с женой и учеником делало не совсем приятным мое положение. Но не видя исхода, я решился изучить характер моего хозяина и стараться сообразоваться с ним. Скоро я понял, что смирением и покорностию у него ничего не возмешь, и что в минуты гнева его еще более раздражала уступчивость. Я решился следовать противному плану. Однажды, вспылив, он принялся бранить меня, называя меня лентяем и оборвышем. Я смело отвечал ему, что доказательством того, что я не невежа и не лентяй служит то, что я исполняю свою обязанность не хуже его самого; а что я не оборвыш, это доказывает целость моей одежды.
Выражение мое озадачило его и он замахнулся на меня палкою. Испуганный его угрожающим видом, я, однако, сообразил, что отступать не время, и что этот момент должен обезпечить мое будущее положение. А потому, схватив пестик, я клялся, что если он только дотронется до меня, его голова испытает крепость моего оружия.
Мистер Краб помолчал с минуту, и потом разразился восклицаниями: "хорош слуга! хорош! чорт возьми! Но ты мне еще заплатишь за это, собака. Я тебя обработаю, - я научу тебя поднимать руку на меня." Сказав это, он ушел в свою комнату, оставив меня в величайшем безпокойстве. Но мои опасения совершенно разсеялись, когда, на другой день, он обошелся со мной чрезвычайно любезно, и даже угостил меня после обеда стаканом пунша.
новых познаний, и добросовестное исполнение моих обязанностей утешали меня в потере прежних знакомств.
С женою моего хозяина я был в хороших отношениях. Я снискал её уважение моими сатирами на г-жу Пошон, а также оказывая ей христианскую помощь после через-чур долгой беседы её с бутылкою, к которой прибегала она довольно часто, желая утопить в вине огорчения, перенесенные от мужа.
В продолжении следующих двух лет, я не получал известия о дяде. В это время я почти ни с кем не знакомился, не имея к тому ни желания, ни средств. Хозяин не давал мне жалованья; а небольших доходов едва доставало на необходимое. Я уже не был капризный щеголь, отуманенный похвалами и увлекающийся несбыточными мечтами. Мое несчастие показало мне не надежность людей на привязанность и необходимость снискать себе независимость. Я мало заботился о своей наружности, и единственно занялся приобретением познаний, которые должны были оградить меня от ударов судьбы.
Я сделался таким неряхою, и казался всегда столь угрюмым, что все воображали, что я совершенно упал духом. Гаука возвратился в город, убежденный в своей безопасности. И действительно, гнев мой значительно уже охладел, да и размышление указало мне неосновательность требования от него удовлетворений.
Как только я убедился, что приобрел достаточно познаний, то начал искать случая устроиться таким образом, чтобы вознаградить себя за прежния лишения. Но без денег нечего было и думать начать что бы то ни было. И изыскивать средства добыть их во что бы то ни стало. Просить Краба было безполезно. Он, ради собственных выгод, не решился бы дать мне средство оставить его. Но небольшое происшествие, случившееся около этого времени, склонило его в мою пользу. Дело состояло вот в чем: служанка моего хозяина открылась мне, что она беременна, обвиняя меня в своем несчастии.
объявив отцом ребенка мистера Краба.
Она послушалась моего совета и, на другой день, объявила хозяину о последствиях его расположения к ней. Краб, конечно, не очень обрадовался этому доказательству его производительной способности, так как понимал, что это доставит ему много неприятностей. Домашних ссор и упреков жены он не боялся; но знал, что это доставит случай его сопернику Пошону погубить его репутацию, потому что в мнении жителей Шотландии разврат казнится безпощадно. В следствие этого, он начал уверять девушку, что она вовсе не беременна, а просто страдает недугом, часто посещающим молодых женщин, и что он ее скоро вылечит; и действительно, прописал ей средство, долженствовавшее произвесть выкидыш. Но он обманулся в ожидании, потому что девушка, предупрежденная мною, оказалась на отрез следовать его советам и грозила огласкою. Вскоре из его слов я отгадал результат этих переговоров. Однажды он обратился ко мне с следующими словами: - Удивляюсь, что такой молодой человек как ты, не испытывает желания посмотреть свет и поискать счастия. В твои лета я уже рылся на Гвинейском берегу. И, чорт возьми! - чтож тебе мешает воспользоваться случаем. Теперь война с Испанией. Тебе легко попасть медиком на военный корабль. Практика там хороша, да и заработаешь призовые деньги.
Я ухватился за давно ожидаемый случай и уверял его, будь только малейшая возможность, что с радостно последовал бы его совету. Но, к несчастию, мне не у кого было занять денег на покупку необходимого и на дорожные издержки до Лондона. Хозяин объяснил мне, что мне многого не нужно, а денег он мне даст, не только на дорогу, но и на житье в Лондоне, до получения места на корабле.
Я поблагодарил его за милостивое его предложение, хотя очень хорошо понимал, что он делал это только для того, чтобы иметь возможность объявить меня, в моем отсутствии, отцом ребенка, - и чрез несколько недель был уже на пути к Лондону. Все мое имущество состояло из пары платья, полудюжины крахмаленых рубашек, стольких же простых, двух пар шерстяных и двух пар нитяных чулков, карманного набора инструментов, стереотипного издания Горация, хирургии Вайдмана, и восьми гиней денег. Последния Краб дал мне под росписку по пяти процентов. Он же дал мне письмо к парламентскому депутату нашего города, уверяя, что этот человек употребить все усилия, чтобы помочь мне.