| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава IX. (старая орфография)
IX.
Расплатившись за ночлег и пищу и простившись с хозяйкою, мы отправились в путь, благословляя судьбу, что отделались так дешево.
Не успели мы пройти еще и пяти верст, как нас остановил топот скачущей лошади, и чрез несколько минут перед нами был герой прошедшей ночи, наделавший нам столько тревоги. Остановившись подле меня, он спросил, знаю ли я, кто он? Удивление и нечаянность меня до того озадачили, что я даже но слышал его вопроса. С клятвами и ругательствами повторил он его; но я был нем по прежнему.
Страп, видя, что я растерялся, бросился на колени в грязь и вскричал:
-- Ради Христа, мистер Райфль, смилуйся над нами! мы знаем тебя очень хорошо!
-- Ага! закричал вор, - знаете! Так по крайней мере в этом мире вы не будете свидетельствовать против меня! и с этими словами он выстрелил в Страпа, который, молча, упал на землю.
Участь моего товарища приковала меня к земле, так что я и не подумал ни спасаться бегством, ни умолять о жизни. Разбойник прицелился и в меня, но в это время вдали показалось несколько всадников, и мой враг ускакал. Я все еще оставался на одном месте, совершенно без движения и мысли, и в этом положении меня окружили те, чье присутствие спасло меня. Партия эта состояла из трех человек в лакейской ливрее, хорошо вооруженных, и офицера, у которого (как я узнал после) Райфль отнял пистолеты.
Подскакав ко мне, капитан спросил, кто стрелял из пистолета.
Не успел я еще ответить, как он, увидев тело, лежащее на земле, побледнели и сказал:
-- Господа! здесь совершено убийство! надо посмотреть.
-- Нет, сказал один из слуг, - погонимся за убийцею. В которую сторону он ускакал, молодой человек?
В это время я уже собрался с мыслями, сказал что разбойник не мог проехать еще и четверть версты, просил их помочь мне перенести тело Страпа в ближайший дом. Капитан, предвидя, что; при встрече с разбойником, ему придется подвергнуться опасности, начал дергать свою лошадь. Та, не привыкшая к подобным проделкам, стала на дыбы: а капитан принялся кричать, что его лошадь испугалась и не хочет идти вперед. Он вертел ее во все стороны, гладил по шее, приговаривая: "шть! шть! тише, тише", и т. д.
-- Чорт знает, сказала, один из слуг, что это сделалось с Соррелем, что он не стоит!
С этими словами он так ударил его кнутом, что Соррель, не смотря на мундштук, бросился с капитаном вперед с такою быстротою, что верно бы догнал разбойника, но подпруга лопнула и капитан полетел в грязь; двое же из его последователей проскакали мимо, не обращая на него никакого внимания. Третий слуга, оставшийся по моей просьбе, желая видеть рану, убившую Страпа, перевернул его и нашел, что он еще дышет; я бросил ему кровь из руки и чрез несколько минут Страп очнулся. Раны же у него никакой и не было. Подняв его, я довел его до постоялого двора, стоявшого от нас в полуверсте. Там мы уложили еще не совершенно оправившагося Страпа в постель; туда чрез несколько минут пришолэ и лакей с капитанскою лошадью и седлом, оставив капитана выбираться из грязи, как знает.
Этот джентльмен, добравшись кое-как до постоялого двора, жаловался на ушиб; по рекомендации слуги, ручавшагося за мое искуство, я сделал ему кровопускание и за эту услугу получил от него полкроны.
что игра неровная. Фермеры, игравшие вместе, имели дело с шулерами, которые скоро облегчили их карманы.
Меня не удивляло нисколько мошенничество духовной особы, что часто случается в Шотландии, но меня скандализировало неприличное его поведение, проявлявшееся в ругательствах, непристойных песнях. Наконец, желая вознаградить хоть чем-нибудь объигранных мужиков, он обещал угостить их обедом; при чем, схватив скрипку, начал играть и петь с большим искуством. Это веселое расположение пастора скоро заразило всю честную компанию; фермеры, позабыв проигрыш, пустикись плясать по двору.
Пока мы были заняты таким приятным препровождением времени, наш музыкант, увидя приближающагося к постоялому двору всадника, вдруг остановился со словами: Извините, господа! Но вот едет наш собака доктор {Т. е. доктор богословия.}. Он тотчас же спрятал свой инструмент и выбежал к воротам, где, помогая викарию слезть с лошади, начал распрашивать об его здоровье.
Этот краснощекий сын церкви (ему было около пятидесяти лет), сойдя с лошади и вверив ее пастору, торжественно ввалился в кухню и, сев у огня, спросил элю и трубку, которым и принялся наслаждаться, едва отвечая на скромные вопросы окружающих о здоровье его семейства.
Пока он наслаждался своим положением при всеобщем молчании, вошел пастор и с подобострастием просил его удостоить нас своим присутствием за обеденным столом. Но от этого викарий отказался, отговариваясь обещанием побывать у сквайра Пумкинса, упившагося до горячки при последних выборах, и тем, что отправляясь из дому, он заказал своей ключнице Бетти обед. Осушив бутылку, он с медленностию, приличною прелату, тронулся к дворям, где уже ждал с лошадью его помощник.
"Уехал, старый мошенник: - ну и чорт с ним! Этой скотине не следовало бы жить, а он имеет два прихода, приносящие ему до 400 ф. ст. А я, несчастный пастор, должен исполнять его обязанности и ездить служить каждое воскресенье верст за двадцать. И за что? за 20 ф. ст. в год. Я не хвастаюсь, - но между нами не может быть и сравнения. - Любопытно мне было бы знать, за что этот пузатый доктор наслаждается большим довольством, чем я. За что на его долю досталось валяться дома в мягком кресле, наслаждаться лучшею пищею, вином и разговором с Бетти, его ключницею? - Вы понимаете меня, господа? - Бетти приходится родственницей доктору. Она прехорошенькая, - но это не к делу; - к родителям же своим она очень привязана и каждый год посещает их. - Но я должен сознаться, что не мог добиться, в каком графстве Англии они живут. - Ваш покорный слуга, господа!
К этому времени поспел обед и разбудив товарища, мы пообедали все вместе. По окончании стола, когда стали приступать к разсчету, пастор вышел под предлогом необходимости и, вскочив на лошадь, оставил фермеров расплачиваться как знают.
"Это старая штука Шуфля; как только он заговорил об угощении, я понял в нем дело. Это хитрая лиса. Он выучилея кой-чему, еще бывши слугою лорда Трайфля, в бытность его в университете. Никто не знает лучше меня талантов Шуфля, потому что я был камердинером сквайра Татля, приятеля лорда Трайфля. Шуфль в это время был выгнан из службы, за то что заложил одежду барина; по так как Шуфль знал много секретов своего господина, то тот, боясь довести его до отчаяния, помог ему получить пасторский диплом и рекомендовать его на настоящее место. Во всяком случае нельзя не удивляться ловкости, с какою он с умел из такого недоходного места, доставить себе все средства к жизни. Что же касается до карт, то во всем Соединенном Королевстве не найдется достойного ему соперника. Правда, он чистый шулер; но съумеет так передернуть карту, что нет возможности поймать его."
Тут один из фермеров обратился к нему с вопросом, почему он не предупредил их об этом до игры.... Таможенный прехладнокровно отвечал, что не имеет привычки мешаться в чужия дела. Да притом почему было ему знать, что они незнакомы с искуством Шуфля, известного всем и каждому. Этим фермер не удовлетворился и, упрекая его в прикрытии и участии в мошенничестве Шуфля, требовал назад часть его выигрыша. Но этого никак не хотел сделать таможенный, уверяя, что в настоящем случае Шуфль играл честно и что он и готов защищать пред каким угодно судом в христианском мире... и с этими словами, заплатив по счету, вышел.
-- А! Господь помилуй нас грешных, - сказал он, - еслибы всякому воздавалось по заслугам! - Но мы, содержатели дворов, не можем ссориться с таможенными. По крайней мере скажу вам, что поставь на весы пастора Шуфля и этого молодца, то соломенка заставит опрокинуться коромысло. Но, господа, это между нами, прибавил он шепотом.