| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава XXXII. (старая орфография)
XXXII.
После двухчасовой канонады форта нам, было приказано отойти; но на другой день бой возобновился и продолжался с утра до полудня. В это время огонь ослабел, а к вечеру совершенно замолк. Земляная же баттарея, с другой стороны пробила в стене укрепления брешь. Наш генерал предположил сделать в эту же ночь штурм и назначил отряд войск для исполнения этого намерения. Только одному Провидению обязаны мы успехом, Провидению, вложившему в сердце испанцев мысль оставить форт, который они, не смотря на все наши усилия, могли бы долго удерживать храбрыми войсками. В тоже самое время, счастие благоприятствовало матросам. Они заняли форт св. Иосифа, земляные баттареи и один испанский линейный корабль; а три других еще ранее были сожжены или затоплены испанцами, пожелавшими, чтоб они достались нам. Взятие этих фортов, на которые более всего надеялись испанцы, доставило нам обладание гаванью. В своем торжестве мы уже видели город в наших руках, без всякого почти сопротивления. И действительно, ежели бы прежде чем неприятель успел опомниться от нашего успеха, несколько кораблей подошли бы к городу, то, вероятно, он был бы взят без большого кровопролития. Но наши герои, считая варварством воспользоваться бедствием врага, дала ему время оправиться.
Между тем Макшэн, воспользовавшись этим торжеством, подошел к капитану и с таким успехом защищался, что возвратил себе его расположение. О Крамплее капитан даже и не вспомнил. Но самым лучшим следствием победы было обилие свежей воды, особенно благодетельное для экипажа, довольствовавшагося в продолжение пяти недель, под палящими вертикальными лучами солнца, квартою в день, между тем как пища наша состояла из загнившей солонины, называемой матросами ирландскою лошадью, и соленой свинины новой Англии, которая, не будучи ни рыбой, ни говядиной, имела вкус той и другой. Хлеб наш, привезенный из той же стороны, состоял из сухарей, в которых роились мириады насекомых. Масло, выдаваемое в самом малом количестве, казалось ворванью, смешанною с солью. Вместо легкого пива каждому выдавалось по три чарки водки или рому, разведенных известным количеством воды, но без сахару и фруктов для подслащения напитка; в следствие чего эта смесь называлась матросами необходимостью. Ограничение же в выдаче воды вовсе не зависело от недостатка, потому что на кораблях было такое количество её, что хватило бы на полгода: но я думаю, что это воздержание было наложено на экипаж, в виде поста, за грехи его, или с целию сделать ему жизнь презренною и тем придать ему решительность и презрение к опасностям.
а с другой малый редут, оставленные еще до нашего прихода. Вход же в гавань была завален несколькими затопленными галиотами и двумя линейными кораблями. Нам удалось, однако, открыть проход для наших кораблей, прикрывавших высадку войска под укреплением, называемым Ла Квинта; где, после слабого сопротивления испанцев, оно расположилось лагерем для осады цитадели Св. Лазаря, господствовавшей над городом. По неимению ли людей, способных вести правильную осаду, или доверяясь славе своего оружия, наш генерал на военном совете решил аттаковать цитадель только мелким оружием. Это решение приведено было в, исполнение и результат был совершенно сообразен плану. Неприятель встретил их таким огнем, что большая часть войск нашла себе тут вечный покой.
людей способных носить оружие. Больных и раненых поместили на суда, получившия название госпиталей, хотя они вовсе не заслуживали такого почетного названия, потому что многие из них не имели ни врачей, ни прислуги, ни поваров. Палуба на них была так низка, что несчастные не могли прямо сидеть в постеле. Их раны от недосмотра и нечистоты омертвевали и мириады червей зараждались в этих язвах. Эта безчеловечная непредусмотрительность приписывалась недостатку врачей. Но всем было известно, что всякий большой корабль легко мог снабдить их, по крайней мере, одним, чего бы очень было достаточно для присмотра за этими несчастными. Но, может быть, генерал считал себя слишком важным джентльменом, чтобы снизойти до просьбы своего товарища адмирала; а этот в свою очередь не хотел унижать своего достоинства предложением своих услуг. И, действительно, в это время демон раздора царствовал в нашем военном совете. О вождях же наших можно было сказать (да извинят они мое сравнение) тоже, что о Цезаре и Помпее. Один немог перенесть первенства другого, - так что от гордости одного и заносчивости другого наше предприятие рушилось.
Чрез день или два после нашей неудачной попытки, адмирал приказал взятому у испанцев шестнадцати-пушечному кораблю, снабженному людьми с наших кораблей, обстреливать город. В следствие этого он был введен ночью во внутреннюю гавань и поставлен на якорь в полуверсте от стен. С разсветом он открыл огонь, продолжавшийся шесть часов, подвергаясь выстрелам, по крайней мере, тридцати орудий, заставивших наконец наших людой зажечь его и удалиться, как попало, в лодках.
Эта неудача произвела общий упадок духа, поддерживаемый зрелищем, бывшим ежеминутно перед нашими глазами, и перспективою нашей будущности в случае промедления стоянки. Капитаны некоторых кораблей, вместо того, чтобы зарывать трупы умерших, приказывали выбрасывать их за борт, часто без мешков и тяжестей, так что множество трупов плавало по гавани до того времени, пока их не пожирали шарки и вороны. Конечно, это не могло быть утешительным зрелищем для оставшихся в живых. В это же время начались дожди, падавшие безпрерывно с утра до ночи и сопровождавшиеся громом и ослепительными молниями.