| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава XXXV. (старая орфография)
XXXV.
Когда мои больные стали поправляться, томой приятель и начальник, мистер Брейль, взял меня с собою к знакомому ему богатому плантатору. Погостив у него и пообедав роскошно, мы собрались вечером назад; но неуспели отойти еще и двух верст, как нас нагнал всадник и, пожелав нам доброго вечера, спросил, куда мы идем? Услыхав его голос, показавшийся мне очень знакомым, я почему-то затрясся всем телом и волосы мои стали дыбом. Заметив это и не понимая причины моего страха, мистер Брейль стал уверять меня, что нечего бояться; а я обратился к всаднику и сказал: "по вашему голосу, я бы поклялся, что вы дорогой мой приятель, ежели бы я не был уверен в его смерти." На это он, помолчав, ответил, что как лиц, так и голосов много есть весьма схожих, и спросил как звали моего друга? Я удовлетворил его любопытству и рассказал, вздыхая и со слезами, о печальном конце Томсона. В продолжении нескольких минут, мы все молчали; потом разговор переходил на различные предметы и мы незаметно подошли к стоящему при дороге дому. Тут всадник слез с лошади, и стал так убедительно просить нас зайти и выпить стакан пуншу, что мы не могли отказаться.
Но ежели я испугался голоса, то каково же было мое удивление, когда, при свете свечи, я увидели, пред собою самого Томсона! Видя мое замешательство, он обнял меня и омочил мое лице слезами. Долго я не мог прийти в себя, озадаченный этим происшествием, и еще более прошло времени, прежде чем я мог говорить. Мистер же Бройль, смотря на это свидание, не мог удержаться от слез и выражал свою радость тем, что душил нас обоих в объятиях и прыгали, по комнате, как сумасшедший, наконец, совершенно оправившись, я вскричал: "Может ли это быть! Ты ли это Томсон? нет он утонул и я брежу!" Томсону стоило большого труда разуверить меня. Усадив нас, он рассказал следующее: "Решившись умереть, он ночью пробрался на нос корабля и тихонько спустился в море по веревке. Окунувшись несколько раз, они, стал раскаиваться в своей поспешности и, умея хорошо плавать, держался на воде в надежде встретить какой нибудь корабль. В этом положении он окликнул приближавшийся к нему корабль и просил взять его; но ему отвечали что невозможно было остановить тяжело нагруженное судно и, бросив ему старый сундук, утешали его тем, что он вероятно встретит другой корабль. В продолжении трех часов, он имел огорчение видеть себя одиноким на океане, поддерживаемый только несколькими досками. Наконец, он увидел плывущую в его направлении небольшую шлюбку, закричал во все горло, его услыхали и взяли на лодку.
"Взошедши на корабль, продолжал он, я лишился чувств и пришел в себя уже в постеле. Обоняние мое поразил страшный запах лука и сыра, так что я вообразил, что случившееся со мной было сном и что я лежу в старой моей каюте, подле честного Мортона.
"При разспросах я узнал, что лежу на шкуне св. Род Айланда, плывущей в Ямайку с грузом свиней, гусей, лука и сыра. Шкипера звали Робертсон, родом он был шотландец. Увидев его, я узнал в нем моего школьного товарища. Он был крайне обрадован, узнав меня, и желал узнать причину моего несчастия; но зная его строгия правила и религиозность, я почел за лучшее умолчать о ней. А потому ограничился тем, что сказал ему, что случайно упал в море; но, вместе с тем, я рассказал о моем жалком положении на Громовержце, и о своем намерении никогда туда не возвращаться. В этом он со мной долго не соглашался, убеждая меня воротиться и говоря, что в противном случае я потеряю оставшееся там имущество и следуемое мне жалованье. Но когда я ему сообщил об адской жизни, проводимой мною на корабле под тиранническим поведением Окума и Макшэна, то он изменил свои убеждения, умоляя меня с жаром бросить все мысли о том, чтобы проложить себе дорогу во флоте. Чтобы показать свое участие ко мне, он брался доставить мне какое нибудь занятие, прежде своего отъезда из Ямайки, и исполнил это к полному моему удовольствию, рекомендовав меня богатому джентльмену, у которого я с тех пор и живу в качестве врача и надзирателя за его колониями. Он теперь с женою в Кингстоне, так что в настоящее время я полный хозяин в этом доме, где и прошу вас провести остаток ночи."
Я тотчас же принял приглашение, но мистер Брейль, точный и исполнительный моряк, никак не соглашался провести ночь не на корабле. Он, однако, поужинал с нами и, выпив порядочное количество вина, отправился к кораблю, стоявшему верстах в четырех. Я и Томсон были совершенно счастливы, разговаривая друг с другом. Я рассказал ему о нашем нападении на Картагену, о котором он имел неясное понятие, и услышал от него рассказ о его житье. Он уверял меня, что ему стоило большого труда удержаться и не ехать в порт Рояль для свидания со мною и Мортоном, но страх быть задержанным, как дезертир, помог ему победить это намерение. Потом он объявил мне о своей страсти к дочери своего хозяина, по его рассказам, очень милой девице, не отвергавшей его привязанности.
Родители же её очень любили его, так что он не имел причин отчаиваться в их отказе на его свадьбу. Я поздравил его с счастливым ходом его обстоятельств и к утру мы улеглись спать.
На другой день он проводил меня на корабль, где м. Брейль угостил нас обедом. Вечер провел Томсон у нас и ночью уже простился с нами, насильно всунув мне в карман десять пистолей в знак своего расположения. Пока корабль стоял тут, мы видались ежедневно, обедали за одним столом, который он щедро снабжал курами, говядиной, апельсинами, лимонами и ананасами, мадерою, и превосходным ромом; так что о тот десятидневный промежуток времени был счастливейшим в моей жизни.
ссора из-за меня. Этот мстительный злодей, воспользовавшись моим отсутствием, наговорил капитану на меня Бог знает что, и между прочим, что я однажды был в ссылке за воровство и на Громовержце был наказан плетьми за тоже преступление. Томлинс же, слышавший от меня всю историю моей жизни, с жаром вступился и при этом рассказал капитану о ненависти ко мне Крамплея и о его мерзких поступках со мною на том корабле. Это объявление, правда, примирило со мною капитана, но за то сделало Крамплея врагом моего защитника. Это поведение лейтенанта до того взбесило меня, что часто я просто сходил с ума от жажды мщения и хотел убить его из пистолета, но смотря на ожидавшую меня за это постыдную смерть. Но Томлинс убедил меня в безразсудстве этого поступка и я, затаив злобу, стал выжидать благоприятного случая. Между тем, чтобы еще более оправдать себя в глазах врага, я попросил его посетить Томсона и справиться у него о моем прежнем поведении. На это он с удовольствием согласился, но более из любопытства видеть этого человека, чем с целию утвердиться в хорошем мнении обо мне, которое он давно уже себе составил. Он отправился в дом моего приятеля с рекомендательным письмом от меня и воротился на корабль в восхищении не только от отзыва, данного ему Томсоном обо мне, но и от любезности этого последняго, который одарил его свежею провизиею, плодами и винами. Так как Томсон не хотел посетить меня на корабле, боясь быть узнанным Крамплеем, то, перед нашим отплытием, я получил позволение сойти на берег и проститься с ним. После долгих клятв в дружбе и получив от него, против моего желания, в подарок кошелек с четырьмя дублонами, я возвратился на корабль, где Томлинс вручил мне письмо и небольшой ящик, адресованные на мое имя. Узнав почерк Томсона, и с любопытством сорвал печать и узнал, что этот щедрый приятель, кроме упомянутых подарков, прислал мне еще шесть тонких рубах, столько же холщевых жилетов и ночных колпаков, и дюжину чулков. Запасшись таким образом деньгами и другими необходимыми вещами, я уже стал считать себя значительною особою, и мое самолюбие увеличилось.
На другой день мы отплыли к порту Роялю, куда и прибыли благополучно с нашими призами.
Между тем наш капитан, получив повышение, был переведен на двадцати-пушечный корабль. Начальство же над Лизардом было вверено человеку лет восьмидесяти, бывшему лейтенантом еще при короле Вильгельме. Приятель мой Бройль также был произведен в офицеры, прослужив мичманом и помощником шкипера лет двадцать пять. Вскоре после этих перемен адмирал выбрал наш корабль для отвоза депеш в Англию. Выскоблив дно судна и налившись водою, мы отправились в отечество.