| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава XLV. (старая орфография)
XLV.
На другой день не успел я еще встать с постели, как ко мне вошел Страп и, кашляя и почесывая себе голову с глупым выражением лица, дал мне понять, что имеет что-то сообщить мне. - "По твоей физиономии - я вижу - сказал я, что ты хочешь передать мне добрые вести."
-- Ну пока еще не совсем, отвечал он, смеясь, а после увидим. Надо тебе знать, что я хочу переменить свой образ жизни.
-- Как! вскричал я в удивлении, ты намереваешься жениться? О чудный Страп, так ты все таки перегнал меня.
-- Ни более ни менее, отвечал он и разразился самодовольным смехом: вдова продавца сальных свечей, живущая по соседству влюбилась в меня - славная веселая бабенка, полная как куропатка. У нея есть хорошо отделанный дом, добрая торговля и порядочное количество наличных денег. Мне стоит только сделать предложение. Она сказала моему приятелю лакею, что возьмет меня даже из помойной ямы. Но я отказался дать решительный ответ, по узнав наперед твоего мнения.
Я поздравил его с победою и одобрял его намерения, если у вдовы действительно есть состояние; но советовал ему не торопиться и дать мне случай увидеть ее прежде окончательного решения. Он уверял, что без моего согласия и одобрения ничего не сделает, и в тоже утро, во время моего завтрака, представил мне свою возлюбленную.
Она была не высокого роста, полная женщина, лет тридцати пяти и с выдающимся вперед животом, замеченным мною с первого взгляда и подавшим повод к подозрению.
Я попросил однако ее сесть и предложил чашку чаю. Разговор зашел о хороших качествах Страпа, которого я рекомендовал за чудо трезвости, деятельности и добродетели. При её уходе он провел ее до дверей и воротился, облизываясь и спрашивая меня, не нахожу ли я ее лакомым куском? Я не скрыл своих опасений и без утайки высказал свое мнение. Страп нисколько не казался удивленным и сказали, мне, что и сам это же заметил; но что его приятель сообщил ему, что у ней увеличена печень и чрез несколько месяцев у ней будет прежняя талия.
-- Да и нескольких недель, по моему, достаточно для этого преобразования, - заметил: я, одним словом, Страп, мое мнение таково: этот мошенник, твой приятель, хочет навязать тебе спою наложницу, с тем, чтобы разом освободиться и от докучливости бабы, и от издержек на её ребенка. Я тебе советую не верить безотчетно в его рассказы об её богатстве, и не лезть головой в петлю которую, пожалуй, ты променяешь после на петлю повешенного!!
Мои замечания, повидимому, сильно обезпокоили Страпа, и он обещал ближе присмотреться к её образу жизни: "О! сказал он, да узнай я только, что он вздумал надувать меня, то я ему покажу кто из нас глупее."
Между тем я, встретив моего приятеля Вантера за общим столом, вечером отправился с ним и Чаттером в оперу. Чаттер указал мне в одной из ложь Мелинду и предложил отрекомендовать меня ей, дав мне понять, между прочим, что в настоящее время она царица балов и имеет десять тысяч фунтов стерлингов капитала.
Это известие заставило сильнее биться мое сердце и я с радостию поспешил принять его предложение. Он уверил меня, что употребит все свое влияние, чтобы дать мне случай танцовать с нею на будущем бале; он подошел к ной и, поговорив несколько минут и, как мне казалось, указав на меня, воротился и сказал, к величайшему моему удовольствию, что она соглашается быть моей дамой в собрании. Вантер же шепотом заметил мне, что она неисправимая кокетка, готовая оказать гоже внимание всякому молодому, порядочно одетому человеку, лишь-бы увеличить толпу своих обожателей. Он говорил, что она холодная, нечувствительная женщина, не способная к увлечению и так невнимательна к истинно хорошим качествам человека, что он готов держать пари на сколько угодно, что всякий богатой дурак будет у нея иметь больший успех. Большую часть его замечаний я приписал сатирическому образу мыслей моего приятеля и даже негодованию за неудавшееся волокитство за этою леди. Я был так уверена, в своих преимуществах, что воображал, что ни одна женщина не в состоянии противиться моему ухаживанию. С этою уверенностию, я отправился в Гамстиб вместе с Билли Чаттером, лордом Гобблем и доктором Вачтелем. Тут я имел честь, в виду блестящого собрания, танцовать менуэт с Мелиндой, очаровавшею меня своею наивностию и свободою обращения. Перед кадрилью я получил чрез неизвестного мне человека известие от Брадвелля: он мне сообщил, что в его присутствии никто из знавших его не дерзал танцовать с Мелиндой и что я хорошо сделаю, если уступлю ее ему без шума. Это странное требование, высказанное перед моею дамою, не сконфузило меня, понявшого хорошо характер моего соперника. Я хладнокровно просил передать Брадвеллю, что так как мне посчастливилось получить согласие леди, то я вовсе не забочусь о его позволении, и вместе с тем посоветовал посланному не передавать мне в другой раз таких дерзких предложений. Мелинда притворилась смущенною и удивлялась нахальству Брадвелля, позволявшого себе такия вольности в отношении к ней, не имевшей с ним никаких сношений. Я воспользовался случаем выказать свою храбрость и просил позволения вызвать его. Она наотрез отказала мне под предлогом опасения за мою жизнь, но по её глазам я видел, что она бы не обиделась, ежели бы из за нея затеялась дуэль. Это открытие оскорбило меня. Но во мне постоянно мерещилось её богатство и я решился польстить её гордости, и затеять публичную ссору с Брадвеллем, зная очень хорошо, что она не поведет к слишком серьезным последствиям.
Во время танцев я увидел моего грозного соперника, окруженного толпою щеголей. Он с жаром рассказывал им что-то, бросая на меня яростные взгляды. Я угадал предмет его разговора: усадив свою даму, я подошел к нему, спрашивая громко, не имеет ли он чего передать мне.
-- Во всяком случае вы знаете, где найти меня, сказал я. Его товарищи переглянулись; а я возвратился к моей даме, улыбнувшейся при моем возвращении. Тотчас по всему залу пробежал шопот и, к величайшему моему смущению, глаза всех обратились на меня. По окончании бала, я довел мою даму до её кареты и, по примеру французских волокит, хотел стать на запятки, чтобы защищать ее от неприятностей, могущих встретиться на дороге. Но она решительно отвергла мое предложение, изъявив сожаление, что в карете не было порожняго места для меня.
На другой день после обеда, я посетил ее вместе с Чаттером и был принят очень учтиво как самою хозяйкою, так и жившею с нею её матерью. В комнате было много молодых, светских людей.
Тотчас после чаю были приготовлены столы для карт, за одним из которых я имел счастие играть с Мелиндой, выигравшей у меня, менее чем в полчаса, 8 гиней. Я был никак не прочь проиграть ничтожную сумму, тем более, что имел при этом случай нашептывать любезности, которые принимались еще с большим удовольствием при выигрыше; но я вовсе не был доволен способом её игры. Это обстоятельство сильно меня поразило и разрушило мои мечты о её деликатности и безкорыстии. Во всяком случае я решился воспользоваться этим поступком её и обращаться с ней с меньшею церемониею. В следствие этого я круто осадил ее и, видя, что не внушаю отвращения своего грубою настойчивостию, в этот же вечер объяснился в любви. Она обратила мое признание в шутку и отсмеивалась; но в тоже время так завлекала меня, что я вообразил ее побежденною и считал себя счастливейшим смертным. Восхищенный этою мыслию, я после ужина снова уселся за карты и дал случай обыграть себя еще на 10 гиней.
Поздно вечером я возвратился домой, получив приглашение бывать чаще; но воспоминания о случившемся не давали мне уснуть. То я предавался надежде обладать чудной женщиной и её десятью тысячами капитала; то разсуждал о её недостатках, которые описал мне Вантер и которые оправдывались её поведением со мною. Это повело меня к печальным разсуждениям о моих расходах и незначительности моего капитала на поддержание их, тем более, что этот капитал был чужой.
-- Чудо! отвечал он, - прелестнейшее создание в мире, и, как я слышал, с большим состоянием: я жалел, что ты не поехал с ней в дом: я уверен, что она бы приняла тебя; она, кажется, такая добрая.
-- Всему есть время Страп, отвечал я - надо тебе сказать, что я был у ней вчера до часу ночи.
Едва я произнес эти слова, как Страп принялся скакать по комнате, крича в восторге. "Дело кончено! дело конечно!" Я дал ему понять, что его радость еще слишком преждевременна и что мне предстоит еще много затруднений; затем я передал ему слова Вантера.
Тут он покачал головою и пробормотал что-то о неверности женщин. Я сказал ему, что я во всяком случае рискну на смелый шаг, хотя это, конечно, поведет к расходам; и наконец просил его отгадать сколько я проиграл вчера. Страп почесал подбородок, вспомнив наш проигрыш в пивной лавке.
заметил ему, что такия суммы можно проигрывать только в погребе, играя с носильщиками и кучерами, и в гоже время сказал сколько я проиграл.
Только Гогарт в состоянии был бы выразить удивление и ужас Страпа при этом известии. Он выронил из рук мыльницу и долго стоял неподвижно с открытым ртом, с закатившимися глазами, но, вспомнив мой щекотливый и вспыльчивый нрав, подавил свою горесть и собрался с мыслями.
Он попробовал смеяться, но издал какой-то визг и, взяв в руки мыло и мыльницу, стал тереть первым мне бороду, а из второй вылил мне на лице воду. Я не обращал внимания на его замешательство, но после, когда он совершенно оправился, я напомнил ему о его правах, изъявляя готовность возвратить все его вещи, когда ему угодно. Он оскорбился моими словами, основанными, по его мнению на недоверчивости к его дружбе, и умолял никогда не говорить с ним в этом тоне.
Неизменная дружба этого доброго существа сильно меня тронула и послужила новым побуждением - приобресть состояние, чтобы получить возможность в свою очередь выказать ему свое расположение: с этою целию я решился, как можно скорее, покончить с Мелиндою, зная очень хорошо, что несколько вечеров, подобных вчерашнему, уничтожат мои средства к ведению как этой, так и других выгодных интриг.
"Да, заметил он с саркастическою улыбкою, за ваши деньги и следовало веселиться необыкновенным образом." Я удивился его замечанию и показал вид, что не понимаю его. "Полно, полно Рендом, продолжал он, нечего скрываться предо мною: весь город знает об этом. Я бы желал, чтобы это глупое дело между вами и Брадвеллем не произошло так публично. Оно пустило всех сплетников в поиски за открытием вашего происхождения и состояния, и вы не можете вообразить всех догадок, пущенных в ход на ваш счет. Один подозревает в вас переряженного иезуита; другой - агента претендента; третий - выскочку игрока на том основании, что никому неизвестны ни ваше семейство, ни состояние; четвертый того мнения, что вы ирландский искатель невест с приданым. Эта последняя гипотеза затронула меня за живое и я, чтобы скрыть свое смущение, прервал его, проклиная свет за его завистливое вмешательство, не позволяющее джентльмену наслаждаться жизнию по своему разумению. Вантер не обратил внимания на мои слова и продолжал: "Что касается до меня, то я не знаю, да и знать не хочу кто вы такой. В одном только я убежден, что немногие будут скрывать свое происхождение и состояние, ежели они могут извлечь пользу из того и другого. Мое мнение об этом то, что вы своим уменьем поднялись из ничего на занимаемое вами место в обществе и желаете поддержать его женитьбою." Тут, устремив на меня взгляд и заметив, что кровь бросилась мне в голову, он сказал, что теперь утвердился в своем мнении. "Послушайте, Рендом, прибавил он, я угадал ваши намерения и уверен, что вы не будете иметь успеха. Вы слишком честны и неопытны, чтобы разстроивать заговоры и ловушку, направленные против вас, кроме того вы слишком застенчивы, и что за чертовщина! пуститься на ловлю приданого, не уничтожив в себе чувства стыда! Может быть ваши достоинства, как я и уверен, должны доставить вам невесту и лучше Мелинды; но даю честное слово, что вам ее не поддеть; да ежели вам и удастся, то, между нами сказать, вам придется воскликнуть также как и Титу: Она растратит в миг свое приданое и вгонит вас в гроб своею расточительностию.
Я ужаснулся, выслушав эти слова и, с гневом заметив моему собеседнику, что он ошибается в моих намерениях, просил его позволить мне вести свои дела по своему крайнему уразумению. Он извинился в своих словах, объяснив их дружеским расположением ко мне, в доказательство чего попросил снабдить его пятью гинеями, уверяя меня, что ни от кого в мире не принял бы подобной услуги. "Я хотел было попросить десять гиней, сказал он, но услыхав, что вас вчера надули, подумал, что у вас нет денег в настоящее время и умерил свои требования." Я не мог не удивляться поведению этого франта и спросил его, из чего он заключает, что меня надули. Он мне рассказал, что заходил сегодня к Тому Тоселю, бывшему на вечере у Мелинды, который и рассказал о моем проигрыше и между прочим уверял, что моя любезная так неискусно меня обыгрывала, что только новичок мог не заметить её плутовства. Мысль сделаться предметом насмешек города и за свои же деньги, оскорбила меня до глубины души; но и клялся, что убью того, кто осмелится запятнать имя Мелинды и обратит мое поведение в насмешку. Вантер довольно сухо заметил, что наказывать всех, насмехающихся надо мною, былабы Геркулесовским подвигом. "Да при том - прибавил он - я не вижу тут никакого вреда для доброго имени Мелинды, потому что, по светским понятиям, обман в картах считается за доказательство таланта и искуства. Но оставим этот разговор и пойдем в кофейню обедать."