| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава XLVI. (старая орфография)
XLVI.
Одобрив это предложение, я последовал за Вантером в кофейню, где мы застали Медлэра и доктора Вачтеля, споривших из-за слова cusfard (яичница). Врач утверждал, что его надо писать через букву G на том основании, что оно происходит от латинского слова gustare "пробовать на вкус." Модлэр же защищал букву C, объясняя это правописание обычаем и замечая, что, по правилу врача, надо бы было изменить слово pudding на budding, потому что корень его есть французское слово boudin. Этот спор был представлен на наше решение, и Вантер, не смотря на свое убеждение в противном, объявил правым Вачтеля. Тогда капризный спорщик пересел к другому столу.
А мы стали распрашивать доктора, как идет его опыт добывания воды из жженной тряпки. Он жаловался, что, обойдя все стеклянные заводы, не мог найти человека, который бы взялся выдумать ему реторту, способную вместить даже треть назначенного количества материала, но что он решился испытать этот процесс на количестве, могущем ему доставить пять капель жидкости, достаточных для доказательства специфического её действия. Он сказал нам также, что уже закупил порядочное количество тряпок и, при обращении их в уголь, испытал несчастье, заставившее его с-ехать с квартиры. Несчастие состояло в том, что доктор, сложив их в кучу на полу, поджег их свечою в том убеждении, что доска не загорится, по свойству пламени подыматься к верху; но по какому-то не понятному для него обстоятельству пол сталь гореть с страшною быстротою и это так озадачило его, что он не нашелся позвать на помощь живших в доме и вероятно сгорел бы вместе с домом, ежели бы выбивавшийся из окон дым не испугал соседей и но заставил их идти к нему на выручку. В попыхах он потерял пару бархатных штанов и парик, не считая расходов на тряпки, испорченные водою, затушившею огонь, и на починку пола. Хозяин же дома, воображая его сумасшедшим, заставил его выбраться тотчас из квартиры и тем поставил его в ужаснейшее затруднение. Теперь он поселился в очень удобной квартире, где имеет большой мощенный двор для производства своих опытов, и в скором времени надеялся пожать плоды своих трудов.
Пожелав доктору успеха в его предприятии и почитав газеты, мы отправились на аукцион картин, откуда, пробыв там часа два, пошли прогуляться в Молль и затем возвратились к обеду. Вантер предупредил меня, что намерен за общим столом поднять на смех Медлэра. Действительно, усевшись за стол, этот школьник начал с того, что сказал старому джентльмену, что, не смотря на его короткий сон, он, кажется, очень свежим сегодня. На этот комплимент старик отвечал значительно, улыбкою, а Вантер продолжал: "Клянусь честию, не знаю чему более удивляться, м-р Медлэр, вашей ли добродетели или крепости вашего сложения, вы выказываете свое великодушие и благодеяния с большею разборчивостию, нежели кто нибудь! Вы распространяете свое участие на истинно нуждающихся в нем, требуя взамен только того, что они могут дать. Надо вам сказать, господа, продолжал он обращаясь к обществу что, проведя большую часть ночи у больного приятеля, и возвращаясь домой, я проходил мимо открытого кабака, из которого раздавались крики и смех. Заглянув в него, я увидел м-ра Медлэра с непокрытою головой, пляшущого между десятью или двадцатью оборванными девками, гулявшими на его счет. Но, право, м-р Медлэр, вам не следует жертвовать вашим здоровьем благотворительности. Подумайте, ведь вы становитесь стары и вам надо, поберечь силы, без сомнения истощающияся от этих ночных похождений." Капризный старик не мог долее выдержать и с гневом заметил: "Ну, уж все знают, какой у вас язык."
-- А мне кажется, возразил Вантер, - что вам не следовало бы хулить мой язык, оказывавший вам так часто важные услуги. Вспомните, что во время вашего ухаживания за толстой вдовой, содержавшей харчевню в Ислингтоне, когда еще пронослись про вас слухи обидные для мущины и лишившие вас благосклонности вдовушки, я же помирил вас, уверив ее, что у вас было уже трое детей.
Этот анекдот, от начала до конца выдуманный Вантером, разсмешил все общество и окончательно вывел Медлэра из терпения.
Забыв, что у него рот полон кушанья, он вскочил в бешенстве и, желая говорить, облепил своих соседей кусками говядины. Наконец, он разразился тучею проклятий, называя Вантера мальчишкой, дерзкой обезьяной, и т. п.
проглотить кусок. А мучитель его наслаждался его смущением и продолжал острить на его счет.
По окончании обеда мы сошли в кофейню. Вантер, изъявив надежду видеть меня и Вачтеля вечером в Бедфордской кофойне, ушел на свидание. По уходе его, старый джентльмен, отведя меня в сторону, сказал, что очень жалеет о моих дружественных отношениях к этому человеку, одному из развратнейших людей в городе, разстроившему свое состояние и здоровье связями с развратницами. По словам Медлэра, он погубил множество молодых лгодой, введя их в безпутное общество и подавая им примерь во всевозможных подлостях. Старик предостерегал меня, чтобы я избегал его, а иначе он выманить все мои деньги. Я поблагодарил за предостережение и обещал вести себя осмотрительно, невольно пожалев, что это известие я не получил несколькими часами раньше, потому что в таком случае сохранил бы свои пять гиней. Но, не смотря на все, я не мог вполне поверить всем обвинениям Медлэра; а потому, отойдя от него, обратился к Вачтелю и спрашивал его мнения о Вантере.
Доктор уверял меня, что Вантер джентльмен с хорошим состоянием, человек ученый, остряк и критик, хорошо знакомый со светом, что он пользуется репутацией благородного и храброго человека, хотя несколько сделанных им шалостей и его наклонность к насмешкам доставили ему врагов и заставили некоторых удаляться знакомства с ним.
Вечером я зашел в Бедфордскую кофейню и встретил там моих приятелей. Оттуда мы отправились в театр, а по окончании спектакля ко мне на квартиру, где и поужинали довольно весело.