| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава LII. (старая орфография)
LII.
Между тем поднявшееся солнце осветило лица моих спутников и я с удовольствием заметил, что моя суженая не так была безобразна, как ее описывал Вантер. Её голова походила на топор, а лицо на лезвее, но она была свежа и в черных глазах её было много живости. Правда, спина её украшалась горбом, но я не обращал на это внимания и почел бы себя счастливым взять двадцать тысяч фунт. стерл. с придачею такой жены. В следствие этого я принялся разсуждать о средствах одержать победу над нею и так увлокся своими мечтами, что забыл о существовании своих спутников. Между тем разговор продолжался между сыном Марса, законником и предметом моих надежд. Наконец завелся спор, окончившийся закладом; спор этот был представлен мне на разрешение; но я не слыхал ни спора, ни вопросов спорившихся. Обиженный моим невниманием, рубака клялся, что я или глух или нем и что я не в состоянии сказать: Bo to a goose {Т. е. неумеющий сказать умного слова; и слово в слово: сказать гусю бо или звать гусей с криком бо.}. Очнувшись при этом замечании, я уставил на него глаза и машинально произнесь слово: bo! При этом он сдвинул шляпу на бок и закричал на меня: "чорт возьми, сэр, что вы под этим подразумеваете?" Ответ мой предупредила мисс, объяснившая капитану, что я этим хотел доказать, что съумею сказать бо гусю и от души смеялась моей лаконической остроте. Но её объяснение и веселость не успокоили его гнева, разразразившагося многими солдатскими выражениями, как-то: "Будь я проклят! не понимаю этих вольностей - я джентльмен и имею почетное звание - чорт возьми! следовало бы натянуть нос кой кому за дерзость." Признав его давно, уже по его хвастливости, за осла во львиной шкуре, я думал смирить его, нахмурив брови; но это не оправдало моих ожиданий, он еще более обиделся, говоря, что считает ни во что мои грозные взгляды и уверял, что не боится никого. Мисс Снаппер выразила свое удовольствие, что находится в обществе человека, способного защитить нас от нападения разбойников во время пути. "В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны, сударыня, отвечал офицер, у меня есть с собою пара пистолетов (вот они), взятые от убитого мною офицера в Деттингенской битве. Они заряжены двойным зарядом и если кто нибудь вздумает вас ограбить при мне, то "чорт возьми!" При слове пистолеты, сидевшая в углу и молчавшая до сего времени чопорная дама выразила удивление, что встречает таких грубых людей, которые решаются показывать оружие при дамах. "Послушайте, сударыня, продолжал рубака, ежели вид пистолетов так вас пугает, то каково же вам будет при выстрелах?" Она ему ответила, что если бы она была уверена, что он будет на столько неучтив, что начнет стрелять в её присутствии, даже в случае опасности, то она вышла бы из кареты и пешком дошла бы до первой деревни. Но тут вступилась моя Дульцинея, говоря, что не только не видит причины обижаться, но что весьма довольна обществом человека, который в состоянии защитить ее от грабительства. Чопорная дама, бросив на мисс взгляд полный презрения, заметила, что почти всегда те боятся быть ограбленным, которые ничего не имеют. Но этим намеком она задела старую леди, которая отвечала, что не худо бы людям сперва хорошенько справиться о состоянии других и потом уже говорить; а иначе они могут попастся в просак и быть смешными. Дочь же её объявила, что о богатстве она спорить не хочет, но что ежели леди, настаивающая на том, чтобы не оказать сопротивления разбойнику, согласится уплатить всем за потерю имущества, то она первая будет просить джентльменов не сопротивляться в случае нападения. На это предложение деликатная леди ответила только презрительною миною. Я был очень доволен характером моей суженой и желал иметь случай выказать перед нею свою храбрость, которая могла бы заинтересовать меня в её глазах. В это время Страп вдруг подскакал к дверцам кареты и с ужасом объявил, что из кустов выехали два всадника, и они едут на нас.
При этом известии, мистрисс Снппер начала кричать; дочь её побледнела, чопорная дама приготовила уже кошелек; а адвокат стучал от страха зубами, бормоча: "Это ничего - мы потянем в суд все графство и получим вознаграждение." Капитан явно смешался, - а я, приказав кучеру остановиться, выскочил из кареты и приглашал воина следовать за мною. Но, видя что он не решался, я взял его пистолеты и, передав их смутившемуся и дрожащему Страпу, сел на лошадь. Вынув из чушек свои пистолеты, (как более надежные) я взвел курки, и поехал на встречу приближавшимся разбойникам. Они же, видя двух вооруженных людей, одного на лошади, другого пешком готовыми им сопротивляться, остановились; потом, объехав вокруг нас два раза, пустились галопом в обратный путь.
за хищниками, которые, надеясь на своих лошадей, остановились и, выстрелив по нас, продолжали бегство. Мы гнались за ними, но так как их лошади были лучше наших, то, вероятно, мы не имели бы успеха, еслибы у одного из них лошадь но оступилась, перебросив своего всадника через голову. Падение лишило его чувств, и мы связали его без сопротивления, а товарищ его спасся бегством, не обращая внимания на несчастие своего сообщника.
Мы едва успели отнять у него оружие и связать ему руки, как он очнулся и, видя себя связанным, прикинулся удивленным, спрашивая, по какому праву мы обходимся так с джентльменом и стращал нас судом за грабительство. Между тем к нам подошел Страп с толпою людей, вооруженных дубьем и дрекольем. Между ними находился фермер, который, увидев пора, закричал:
-- Вот этот молодец отнял с час тому назад у меня двадцать фунт. стер.
Разбойника тотчас же обыскали, и нашли упомянутые деньги. После этого его сдали на руки констаблю, который отвел его в Гунслов. Отдав лакею обещанное, я и Страп возвратились к карете, где нашли офицера и адвоката оттирающими виски и подставляющими спирт под нос чопорной дамы, упавшей в обморок при выстрелах.
Мисс Снаппер, видевшая все из кареты, хвалила мое поведение и выразила свое удовольствие, что я воротился невредим. Мать её также благодарила меня; адвокат уверял меня, что я имею право требовать сорока. фунт. стор. в награду за поимку вора. Рубака с замешательством, происходившем от борьбы нахальства, с стыдом, заметил, что не спеши я так выйти из кареты, он бы захватил обоих разбойников без шума.
-- Это и видно было по вашей дрожи, - заметила мисс.
-- Смерть и проклятие! - вскричал храбреца., - ваш пол защищает вас сударыня, а скажи мне это мущина, ему не долго пришлось бы жить. Тут, устремив глаза на меня, он спросил, видел ли я, что он дрожал?
-- Видел, - отвечал я.
-- Чорт возьми! - не сомневаетесь ли вы, сэр, в моей храбрости?
Этот ответ совершенно сбил его с толку. Он грозно посмотрел на меня бормоча: "Ого! хорошо - я найду время." Я выразил ему свое презрение, оттопырив щеку языком, и это его так сконфузило, что он молчал во всю остальную дорогу.
Чувствительная дама, придя в себя и подкрепившись вином, начала жаловаться, говоря, что она не может понять как благородный джентльмен, из за нескольких жалких монет, может подвергать порядочных людей таким неприятностям, и удивлялась, что находятся женщины, отзывающияся с похвалою о подобном грубом и зверском поступке. Она также клялась, что никогда более не решится ездить в почтовой карете, ежели только будет иметь возможность нанять частный экипаж.
еслибы она более подчиняла свое воображение разсудку; но она имела такую способность говорить без умолка, что я ужасался при мысли иметь ежеминутно подле себя такую трещотку! Но с другой стороны обладание двадцатью тысячами капитала представляло такую прелесть, что я забыл её несовершенства и старался всеми силами ей понравиться. Заботливая её мать однако зорко следила за нею и, не смотря на всю свою любезность ко мне, часто останавливала наш разговор, журя свою дочь за свободу обращения с незнакомыми людьми и уговаривая ее меньше говорить и больше думать. Не имея возможность более говорить, мы стали передавать мысли глазами и я нашол, что молодая мисс была очень искусна в этом. Одними, словом, я видел, что ей надоела опека матери и что мне легко будет ниспровергнуть авторитет этой последней.
Когда мы остановились для завтрака, то я помог выйти из кареты как дочери, так и матери. Оне потребовали в гостиннице особенную комнату и пили чай одне. При их уходе, я заметил у мисс еще новый недостаток. Она была кривобокая; фигура её походила на латинскую букву S так что её походка напоминала мне ползущого рака. Чопорная дама избрала себе в собеседники капитана и заказала завтрак на двоих, также отдельно. Мне же пришлось наслаждаться обществом адвоката. Меня огорчила нелюбезность мистрис Снаппер и мне казалось, что она не оказывает мне должного внимания, а мой собеседник уверял, что уже двадцать лет ездит в общественных каретах и не разу не видел такого нарушения обычая. Но более всего меня занимала любезность чопорной дамы с капитаном и я спросил моего спутника, не знает ли он какое из качеств воина обворожило ее? Он с насмешкою отвечал: "Я думаю, что леди считает его за законника и желает, чтобы он ей сделал дарственную запись." Посмеявшись его остроте, мы продолжали разговаривать о наших спутниках, он долго забавлял меня шутками на их счет и между прочим сожалел, что молодая девушка навьючена таким неблаговидным грузом.
явились мать и дочь, которые, подойдя к карете, должны были просить кучера помочь им влезть, потому что мы согласились с адвокатом не трогаться с места. Вскоре явился и капитан, раскрасневшийся и вспотевший, как будто он бежал от неприятеля верст двенадцать; в след за ним явилась и чопорная дама также с признаками безпорядка в одежде. Подсадив ее, он вошел в карету, бормоча проклятия на кучера за его торопливость. Адвокат утешал его, говоря, что ежели он не успел окончить своего процесса из-за вмешательства возницы, то он может довести его до счастливого исхода на следующей станции.
Это последнее выражение обидело даму и она сказала: "что будь она мужчиной, то заставила бы его раскаяться в его дерзости." При этом замечании капитан счел за нужное вступиться за леди и обещал обрубить адвокату уши, ежели он позволит себе; вперед такую вольность. Бедный законник попросил извинения, и замолчал.