| Автор: | Смоллетт Т. Д., год: 1748 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Родерик Рендон. Глава LVI. (старая орфография)
LVI.
Простившись с нею, я воротился домой в совершенном бешенстве, и найдя у себя огонь почти потухшим, излил свой гнев на бедного Страпа. Я с такою жестокостью ущипнул его за ухо, что он заревел от боли и долго ещн потом стоял с таким глупым выражением, что всякий посторонний человек не мог бы не разсмеяться, увидев его. Но я вскоре раскаялся в этом поступке и просил прощения у Страпа. Мой верный слуга покачал головою и сказал: "Я тебя прощаю, и да простит тебя Бог." Но при этом он не мог удержаться от слез. Я чувствовал невыносимые угрызения совести, проклинал свою неблагодарность, видя в его слезах немой упрек, которого не могло вынесть разлаженное и без того состояние моего духа. Все мои страсти пришли в брожение, я проклинал все и всех, богохульствовал, пена била у меня изо рта и я ломал все, что ни попадалось мне под руки. Страп едва не сошел с ума от страха. Но наконец мое бешенство перешло в тихую грусть и я плакал, сам не замечая того.
В этом состоянии застала меня мисс Вильямс, которую ревущий Страп ввел в комнату, не предупредив меня. Ее очень огорчило мое положение, и узнав от Страпа о происходившем, она просила умерить мои порывы и последовать за нею к Нарциссе, сейчас желавшей меня видеть. Это имя подействовало на меня, как талисман. Я вскочил и, не говоря ни слова, последовал за своею поверенною. Я застал прелестное создание в слезах; долгое время никто из нас не говорил ни слова, сердце мое было переполнено, и я не мог произнесть ни одного звука. Её снежная грудь поднималась от негодования; наконец она вскричала, рыдая: "Чем я огорчила вас?" Этот упрек пронзил мое сердце. Я подошел к ней с величайшим благоговением и, упав на колени, целовал её руки, говоря: "Ты олицетворенная доброта и совершенство! Я сам гублю себя своими недостатками. Я не достоин обладать твоими прелестями, предназначенными судьбою более достойному человеку." Нарцисса отгадала причину моего безпокойства, стала нежно упрекать за мою подозрительность и с таким жаром уверяла меня в своей верности, что все мои сомнения исчезли. В моей груди поселились мир и спокойствие. Я разстался с моею любезною в полночь, и выпущенный из садовой калитки моею приятельницею мисс Вильямс, я стал пробираться домой, как вдруг услышал за собою звук, похожий на щелкание зубов обезьяны. Оглянувшись, я разглядел в темноте движущуюся фигуру и вообразил, что это подосланный кем-нибудь шпион. Встревоженный этою догадкою и опасаясь за репутацию Нарциссы, я выхватил шпагу и вероятно бы пожертвовал этим человеком доброй славе Нарциссы, ежели бы голос Страпа не остановил меня. Бедняк с трудом мог произнести: "У-бей м-м-меня, ежели тебе этого хочется." Холод так подействовал на его челюсти, что губы его стучали как кастаньеты. Видя свою ошибку, я обрадовался и, смеясь над его страхом, спрашивал, зачем он тут? Он отвечал, что, безпокоясь обо мне, последовал за много сюда и ждал до этого времени по той же причине. Он откровенно сознавался, что, не смотря на свое уважение к мисс Вильямс, стал сомневаться в моей безопасности и что еслибы я оставался там еще с полчаса, то он бы переполошил всех соседей. Я выставил ему на вид всю несообразность его поступков, предупреждая, что ежели он на будущее время вздумает привести в исполнение подобные намерения, то я убью его. "Потерпи еще немного, вскричал он, и твой гнев будет причиною моей смерти, так что тебе не придется прибегнуть к оружию." Меня разстрогал этот упрек, придя домой, я утешил его, рассказав ему причину моего бешенства.
На другой день, когда я вошел в Лонгрум, между присутствующими пронесся шопот, из которого я заключил, что Мелинда уже успела запачкать мою репутацию. Подойдя к игорному столу, я поставил карту, и выиграла несколько золотых моего мнимого соперника, который с вежливою предупредительностию заговорил, со мною и пригласил меня выпить с ним чашку чаю или шоколата. Его любезность напомнила мне Струтвелля, и я держал ухо остро, и мои подозрения оправдались. Он ловко навел разговор на Нарциссу и, намекнув мне на свою интригу с другою дамою, старался выведать мои отношения к Нарциссе. Но ему не удалось одурачить меня. Понимая его цель, я отделывался общими выражениями, так что он поневоле заговорил о другом.
Пока мы разговаривали, к нам подошел сквайр в сопровождении другого джентльмена, который представил его лорду. Мой собеседник принял его с особенною любезностию, доказавшею мне, что он имел цель воспользоваться этим знакомством. Это не предвещало мне ничего доброго; но на другой день я был еще более поражена, увидя сквайра в обществе Мелинды и её матери, бросавших на меня презрительные взгляды, когда, после этого, я снова встретился с ним, он, вместо того, чтобы пожать мне руку, холодно поклонился, проговорив: "ваш покорный слуга, сэр." Эти слова она, произнес с таким равнодушием, или, лучше сказать, прозрением, что не будь он брат Нарциссы, я бы нанес ему публичное оскорбление.
Всякое другое лишение я перенос бы без ропота, но мысль о возможности потерять ее, сбивала мои размышления и приводила меня в бешенство.
На другое утро мисс Вильямс застала меня погруженным в эти черные думы, которые еще усилились известием, что лорд Квесвервит объявила, брагу Нарциссы свои намерения и был представлен ей, и что сквайр, основываясь на полученых им от Мелинды сведениях, отзывался обо мне, как об ирландском искателе богатых невест, у которого не было гроша за душою. Он прибавил, что я поддерживаю роль джентльмена шулерством и тому подобными занятиями и что мое происхождение так темно, что я и сам не знаю своих родителей. Хотя я и ожидал чего-нибудь подобного, но не мог хладнокровно выслушать этого пасквиля, в котором истина была так перемешана с ложью, что мне трудно было отделить одну от другой. Но в настоящее время я не говорил об этом ни слова, желая с нетерпением узнать образ мыслей Нарциссы об этом открытии. Это благородное создание не только не верило этим сплетням, но, удалившись в свою комнату с мисс Вильямс, стала жаловаться на злобу людей, которой она приписывала сказанное во вред мне. Припоминая мои поступки в отношении к ней, она находила в них только знание светских приличий, благородство и безкорыстие, так что не могла сомневаться в моем звании. "И я, говорила она, именно с тою целию не распрашивала о его жизни, чтобы рассказом о его несчастиях не растравить заживших ран. Что же касается до его состояния, то сознаюсь, что я столько же боюсь распрашивать его, как и объявлять о своем, опасаясь, чтобы нам не прийти к печальному открытию; потому что к несчастию мое состояние будет только в таком случае принадлежать мне, ежели я выйду замуж с согласия брата.
Это известие поразило меня как громов, в глазах моих потемнело, кровь бросилась в нос и я дрожал как лист! Моя приятельница, видя такое разстройство, старалась ободрить меня, уверяя в постоянстве Нарциссы и утешая надеждою на какое-нибудь неожиданное событие, благоприятное нашей любви. Для большого утешения она сказала мне, что ознакомила с моею прошедшею жизнию Нарциссу, которая хотя и знала настоящее положение моих финансов, но нисколько не уменьшила своего уважения, а, напротив, еще сильнее полюбила меня, узнав о моем затруднительном положении. Эти слова очень ободрили меня.
с французским брадобреем. Между тем мисс Вильямс, обещав меня ждать ночью у калитки, простилась со мной, убеждая полагаться во всем на расположение Нарциссы. Вскоре меня посетил Фриман и передал мне толки, ходящие на мой счет по городу. Я хладнокровно выслушал его и с своей стороны рассказал ему о моих отношениях к Мелинде и, между прочим, о приключении её с Цирульником. Фриман взял на себя труд показать несправедливость сплетни и разделаться с моими клеветниками. Он, однако, советовал мне не являться в общество, до тех пор, пока предубеждение против меня не исчезнет, чтобы не подвергаться оскорблению с его дурными последствиями.