Гибель в неведомой стране, или Рыбак из провинции Исэ, унесенный волнами

Двадцать непочтительных детей Японии

Гибель в неведомой стране, или Рыбак из провинции Исэ, унесенный волнами

И в сутрах говорится: «Жизнь человеческая подобна пузырькам пены на воде». Волны движимы ветром, а сердце человеческое сбивают с толку дурные друзья-приятели.

В большой гавани Тоба, в провинции Исэ, жил один небогатый кузнец по имени Тонай, ковавший крючки для рыбаков. У него был единственный сын по имени Тоскэ, отец обучил его тому же ремеслу, и сын стал ему опорой в старости. Уж так заведено в нашем бренном мире - родители о детях пекутся, а дети выполняют свой долг, почитая родителей.

«Счастье» и вел крупную торговлю с Эдо. На корабле этом служило множество молодых людей. Тоскэ, завидуя им, решил оставить прежнее ремесло и наняться на корабль. Родители сильно опечалились.

- Заработок добывают самыми разными путями, но нет опаснее ремесла, чем плавать по бескрайним морским просторам, ведь жизнь у тебя одна, а ты подвергаешь ее опасности; оставь это намерение, - всячески увещевали они сына, но Тоскэ не слушал. Провожая сына в путь, они оплакивали его, как покойника, и слезы их разливались, как море, расстилавшееся перед глазами, но Тоскэ не был тронут горем родителей.

- Хочу посмотреть Восточные провинции, уж отпустите меня одни разок, - сказал он и с этими словами уехал.

И ветреными вечерами, и в дождливые утра родители тревожились о сыне, всем богам моленья возносили, всем буддам на поклонение ходили. Позабыв о собственной загробной жизни, они молились теперь лишь о благополучии сына здесь, на земле, в этой жизни, и просили только, чтоб он избежал опасностей.

И вот на следующий год корабль благополучно возвратился в гавань Тоба вместе с весенним ветерком. На радостях, что вновь увидели сына, родители устроили праздничный пир. Тоскэ, сидя на пиру, клялся на все лады:

 Больше я никогда не буду плавать на корабле, потому что это неугодно моим родителям.

Но хоть на словах он успокаивал стариков, в глубине души и не думал отказываться от путешествий.

Стремиться к наживе свойственно человеку, но на сей раз безрассудными помыслами Тоскэ двигала страсть. Во время первого плавания в Эдо корабль останавливался в гавани Симода в Идзу. Там Тоскэ вступил в связь с одной женщиной из веселого квартала, и вот из-за этого он бросил родной дом, даже ни с кем не попрощался и, воспользовавшись тем, что нашлось судно, отплывавшее в Восточные провинции, уехал туда.

Была середина осени, в небе клубились грозные тучи. Погода не предвещала ничего хорошего. И вот начиная с часа Тигра задул тайфун. Девять дней судно носилось по воле ветра, ночь ото дня можно было отличить только по лунному свету. Люди, утерявшие присутствие духа, были словно в кошмаре, как вдруг они почувствовали, что днище судна коснулось мели. Все пришли в себя, а как осмотрелись - видят: растения, очень похожие на те, что растут на родине, в Японии, но листья камышей большие, как на банановых деревьях, а среди камышей пасутся животные с загнутыми назад рогами, наверное, буйволы, о которых они слыхали. Были там и люди, но с крыльями, голоса их звучали точно собачий лай, а уши длиною превышали дзё. Все в них было непривычно, вид диковинный, и когда эти мерзкие существа скопом приблизились к кораблю, все невольно сжались от ужаса. Моряков на корабле было тридцать два. Давно уже не видя вокруг ни гор, ни сел, они не в силах были сдержать слезы, хоть и были суровыми мужчинами.

Рис у них еще оставался, но вода кончилась. Когда им хотелось пить, они открывали большие бочонки сакэ «Итами» или «Коноикэ», вмещавшие четыре то. И хоть горестно было на душе, но хмель помогал забыться. Один пел песню «Кисть оленя», другой читал сутру Каннон, третий декламировал нараспев балладу. А непьющие доставали из багажа дорожную тушечницу, подливали в нее воды и писали заклинания. Один, вынув серебряные и золотые монеты, пересчитывал их, причитая:

 Я-то так старался, сколько лет копил, а оказалось все зря!

А некоторые разговаривали меж собой о будущем празднике Нового года. Да, прихотливы человеческие души, и каждая на свой лад, но никто не мог удержаться от слез, когда им приходило в голову, что корабль, возможно, не сдвинется с мели и им не избежать этого ужасного места. Как в песне поется, «рыдали, лежа ничком», но некому было их пожалеть.

Тем временем поднялись волны, налетел сырой ветер, и корабль снесло с мели и прибило поодаль, к каменистому берегу. Путешественники забрались на скалу и увидели перед собой чистые ручьи. Все напились, сделали запас воды в дорогу и понемногу ожили. Волнения их улеглись, путники огляделись вокруг и увидели, что ветки у здешних деревьев были пяти цветов и песок сверкал, как драгоценные камни. Изумились они и принялись наперебой собирать камни, как вдруг - вот странность! - неведомо откуда является перед ними старый жрец.

- Ни одного камня не берите. Немедля возвращайтесь на корабль и плывите прочь! - так поучал он, и все, повинуясь его словам, взошли на корабль. Только Тоскэ не внял доброхотному совету жреца и все подбирал те камни.

на берегу, старики лили неосушаемые слезы. Больше пяти лет ждали они сына и терзались в тревоге за него. Так и не дождавшись, оба умерли.

А Тоскэ, оставшегося на острове, окружила толпа чужеземцев, каких никому в жизни видеть не приходилось. Они схватили Тоскэ и крепко-накрепко заперли в доме с железными воротами. Там его подвесили вверх ногами к шесту, пропущенному сквозь медный столб, и стали вытягивать жилы из рук и ног, выжимать жир; еще при жизни подвергся он адским мучениям.

Когда Тоскэ ослабевал, ему давали снадобье и то оживляли, то убивали вновь. В это время прибыл туда из Японии странствующий монах, обошедший больше четырех сотен уездов Танского государства. Увидел он Тоскэ, а у того одни глаза еще живы. Тут Тоскэ откусил себе мизинец на правой руке, начертал кровью на левом рукаве кимоно и показал монаху: «Я - Тоскэ, родом из гавани Тоба, что в Сэйсю. Внезапная буря выбросила меня сюда. Тяжко терпеть такие пытки. Это страшное место называется Кокэцудзё. Берегитесь».^[18]

Уразумев смысл написанного, монах испугался и покинул тот берег. Завершив паломничество, он вернулся на родину, отправился в деревню Тоскэ и рассказал обо всем. Слушавшие его заливались слезами.

«Тоскэ попал в беду не иначе как в наказание за то, что ослушался родительской воли», - думали все.

18

Они схватили Тоскэ… - Сайкаку дает в этом эпизоде свой вариант средневековой «Притчи о граде Кокэцудзё», впервые встречающейся в памятнике «Удзисюи-моногатари» (начало XIII в.) и помещенной в этом сборнике под номером 170. Некий буддийский монах Дзикаку, отправившись в Китай, вошел в городские ворота и увидел, что какого-то человека подвесили к столбу и выжимают из него кровь, стекающую в подставленный сосуд. В ответ на вопрос монаха, за что он подвергается этой пытке, человек написал на земле щепкой: «Это город Кокэцудзё. Они лишают человека дара речи, выжимают кровь, окрашивают ею ткани и потом продают. Поскорее беги отсюда!» Преподобный Дзикаку, прочитав эти слова, поспешно бежал из страшного города, возвратился в Японию и стал одним из распространителей буддизма. В дальнейших вариантах этой популярной в средние века притчи наказанию подвергались за непочтительное отношение к родителям, а также за лень. Сайкаку внес некоторое изменение - у Тоскэ выжимают не кровь, а жир (очевидно, поскольку он подвергается наказанию главным образом за жадность).