Замок Трамбль.
Часть I.
XIX. Признания Луизы Дюваль.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замок Трамбль. Часть I. XIX. Признания Луизы Дюваль. (старая орфография)

XIX.
Признания Луизы Дюваль.

- Наконец мы одни и можем переговорить, сказала Луиза, опуская свою отяготевшую голову на плечо отца. Эта госпожа Дюрье со своей опытностью во всем мешала мне говорить с тобою откровенно.

Вдруг Луиза остановилась и вздрогнула. Отец начал стараться успокоить ее, тщательно скрывая свое безпокойство.

- Да, да, моя дорогая, сказал он, ты хорошо сделала что молчала при ней; но не говори еще, не утомляй себя, отдохни немного и завтра ты совсем поправишься. Твое сегодняшнее нездоровье просто следствие жары.

- Нет, нет, возразила поспешно Луиза, это вовсе не от жары; я не противоречила г. Дюрье и его жене потому что хоть оне и очень добрые и хорошие люди, но ничего не понимают в том, что сколько-нибудь удаляется от обыкновенной обыденной жизни... Меня волнует открытие необыкновенное, ужасное... Я испытываю такое ощущение, как будто-бы я подходила к какому-то злому и вредному существу, которое может сделать мне много зла... Я не боязлива, но я невольно задрожала, когда её взгляд встретился с моим.

- Ну хорошо, так открой все твоему отцу и если ты не хочешь спать, отвечай прямо и откровенно, что это за взгляд и о ком ты хочешь говорить?

- Я говорю о той, отвечала Луиза тихим и твердым голосом, которую назвали моей дорогой подругой, о графине Маргарите де-Монторни, эта женщина, на которую указал мне г. Дюрье не Маргарита, нет, это не моя Маргарита!.. Но отчего она носит её имя и занимает её место в свете?.. Что это за тайна? Я чувствую что я готова сойти с ума!..

Лицо полковника приняло серьезное выражение. Ему видимо тажело было слышать слова дочери, хотя оне и казались ему лишенными всякого основания.

- Не надо, моя милая, сказал он, веря фантастическим романам, считать, что общество в девятнадцатом веке не что иное как собрание преступлений и ужасов, как это видно из книг Пиксерикура, единственных, кстати сказать, которые я читал до Бальзака, и я помню, что имел в это время на столько извращенный вкус что находил и утверждал, будто это превосходные этюды нравов... Но, поверь мне, милая моя, для большей части из нас жизнь со всеми своими обязанностями, страстями, надеждами, печалями и радостями, самая прозаическая вещь, без необыкновенных или чудесных приключений. У тебя слишком пылкое воображение дитя мое, и если ты его не обуздаешь, то непременно дойдешь до того, что как дон-Кихот примешь ветренные мельницы...

- Прошу тебя, отец, не говори так, прервала его с волнением Луиза; ты конечно гораздо благоразумнее и опытнее меня; я всегда положусь скорее на твое суждение чем на мое, но только не в этом случае. Поверь мне, это не романическая идея, не игра моего воображения. Молодая девушка которую мы видели сегодня на празднике, не та, которая плакала около моей постели тому назад несколько месяцев в маленькой комнатке монастыря. Я хорошо ее видела и не могу ошибиться, это чужая девушка, занявшая место моей подруги.

Уверенность заразительна. Трудно не поверить, когда говорят с глубоким убеждением. Полковник поколебался.

- С моей стороны я признаюсь, что не видел этой особы. Я слышал только восторженные похвалы её красоте, которую считали каким-то чудом; потом я заметил в лавочке, которую окружала толпа, несколько дам... Может быть ты и Дюрье приняли кого-нибудь другого за графиню... может быть её сестру или кузину...

Луиза печально покачала головой.

- Нет, отец, я не ошиблась, отвечала она, г. Дюрье прямо указал мне жену префекта, баронессу де-Рошбейр и её дочерей, двух высоких, красивых девушек, но нисколько не похожих на Маргариту... Что меня смущает больше всего, то это то, что между Маргаритой и этой девушкой, которую мы видели сегодня, есть легкое сходство. Да, они действительно похожи, у Маргариты были такия-же великолепные черные волосы, только она никогда их так не носила, и кроме того, мне кажется, что моя подруга была немного выше.

- Право, дорогая моя, ты ошибаешься, прервал полковник, в восемнадцать лет девушка может измениться; разница туалетов, привычек имеет иногда огромное влияние на наружность; тут что-нибудь из двух, или ты ошибаешься, или есть другое объяснение этой тайны; можем быть есть две графини де-Монторни... Это имя принадлежит вероятно многим знатным родам и твоя монастырская приятельница была дочерью одного из многочисленных графов де-Монторни. В таком случае я тут ничего не понимаю, сказал полковник.

После этого он замолчал и закрыв глаза стал задумчиво слушать Луизу, которая сделавшись более доверчивой, высказала отцу до такой степени равнодушие и непостоянство её подруги огорчили ее, тем более что эти недостатки не были свойственны характеру её подруги, которая напротив была простая и добрая девушка, нисколько не гордившейся своим титулом, не смотря на лесть окружающих. Наконец скромная и задумчивая пансионерка монастыря Кармелиток представляла поразительный контраст с блестящей и развязной девушкой, которую называли графиней де-Монторни.

Полковник, сначала разсеянно слушавший дочь, мало по малу начал обращать больше внимания на её слова. Скоро множество мыслей зародилось в его голове, и наконец он пришел к убеждению что рассказ его дочери заслуживает более серьезного внимания, чем ему сначала казалось.

Он хотя старался отклонить дочь от романтических идей, но сам далеко не был так положителен, как старался показать.

Разговор отца с дочерью был прерван приходом г. Дюрье.

- Ну как вам это понравится, друг мой! вскричал он, с недольным видом, положительно, кажется в этих провинциальных городах считают чиновников чем-то в роде метра Жака, годного на все. Старуха Турнье, сиделка, явилась сейчас ко мне за советом, и пришлось начать с того чтобы лечить ее от каких-то нервных спазм, которыми она будто бы страдает. Наконец она сказала мне, что ходила к доктору и не нашла его, а потому пришла ко мне за советом. Я только что хотел сделать маленькую прогулку, и с удовольствием послал бы ее ко всем чертям. Ах! провинция! провинция!... Кажется я обязан выводить их из всех их затруднений!... Ну ужь жизнь!...

Говоря таким образом, почтенный сановник ходил взад и вперед по комнате, поправляя поминутно галстук, чистил шляпу рукавом, и вообще выказывал сильное волнение.

- Но что-же случилось? Вы ведь об этом нам еще ни слова не сказали, заметил улыбаясь полковник.

- Да, вы правы, сказал повертываясь на каблуках, Дюрье, я совсем забыл. Вы знаете что после завтрака, перед тем как отправиться на этот несчастный благотворительный базар... Ах, да! кстати.-- Как ты себя чувствуещь кузина? Лучше?.. ну, я очень этим доволен... Да, так вот тогда явилась ко мне в большом волнении хозяйка гостинницы Золотой бороны мне свое горе. Из её жалоб я понял, что у нея остановился какой-то приезжий молодой человек, и что этот молодой человек теперь находится в безнадежном состоянии, лежит в бреду, вследствие сильного припадка горячки и что она не знает что ей делать. Я спросил посылала-ли она за доктором; оказалось что она ходила к доктору Борри, но с таким-же успехом как и старуха Турнье. Я полюбопытствовал тогда узнать причину волнения почтенный дамы и скоро открыл, что эгоизм был единственным мотивом. Она дрожала от ужаса при одной мысли, что больной может умереть у нея и стало быть ей придется возиться с похоронами не говоря ужь о судебном разследовании.

- Следствие? вскричал полковник, но я не понимаю к чему тут следствие, когда человек умирает от горячки.

- Нет... из за горячки не назначают следствия, отвечал Дюрье; но когда человек получает заряд дроби шестого калибра в бок и плечо, то хотя он и умирает спустя несколько дней, все-таки необходимо позвать следователя. Я значит не говорил вам, что этот молодой человек был ранен неизвестно кем. Впрочем, если он не выздоровел, это чисто его вина, так как этот капитан де-Ламбак вел жизнь не совсем обыкновенную.

- Капитан де-Ламбак! вскричала Луиза. Он не из семейства-ли тех де-Ламбаков, о которых я тебе говорила, папа, которые жили в замке Трамбль около монастыря, и с ними была очень дружна Маргарита де-Монторни. Я знаю что у старика де-Ламбака, который провожал к отцу Маргариту, был сын капитан, который тогда жил в замке, Маргарита не терпела его, я помню что она всегда сердилась, когда я спрашивала ее красив-ли и нравится-ли ей.

- Ламбак! сказал в свою очередь полковник, мне тоже кажется знакомым это имя; да, я помню что-то в роде следствия, после которого он был выключен из состава армии за какие-то неблаговидные поступки... но впрочем может быть я и ошибаюсь, может быть это другой, а не он; во всяком случае я не могу хорошо припомнить фактов.

на улицу своего больного Я конечно не одобрял этого поступка, и тогда она вернувшись к более христианским чувствам, отправилась искать сиделку. У нас их всего три, считая в том числе и Турнье, впрочем хорошую женщину, которая отлично ухаживала за моим младшим сыном Луи, когда у него было скарлатина и она ходила тогда за ним восемь дней.-- Но однако на чем я остановился!.. Эта история перевернула мне все мысли в голове.. Ну, да дело в том что больной лежит в сильной горячки и говорит в бреду такия страшные вещи, что Турнье не может оставаться в его комнате; ею овладел такой страх что она обратилась в бегство. Лами, одна из двух других сиделок, та не моргнув стала бы ходить за всеми обитателями Шарантона; но она освободится, как кажетсь, только завтра ночью; так я должен теперь идти посмотреть что можно сделать.

- Уж не предполагаете-ли вы сами ходить за больным? спросил полковник с насмешливым видом.

Я постараюсь отыскать эту Лами... Да и наконец хоть этот капитан де-Ламбак, совершенно чужой человек, и как говорят неважная птица, но ведь все-таки он ранен и находится в опасном положении, а человеколюбие обязывает. Ах! какая работа была мне и жене во время холеры и тифа!..

С этими словами Дюрье направился к дверям.

- Постойте, сказал вдруг полковник, поспешно вставая, я пойду с вами... Эта будет не первая рана, которую я перевяжу и не первый больной которого я осмотрю; я не доктор, но мне не раз случалось помогать моими советами.