Замок Трамбль.
Часть I.
XXI. Никогда нельзя всего предвидеть.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замок Трамбль. Часть I. XXI. Никогда нельзя всего предвидеть. (старая орфография)

XXI.
Никогда нельзя всего предвидеть.

- Милая Маргарита, говорила Амели де-Рошбейр своей кузине, пользуясь минутой, когда слуга Жан отправился поднимать бич, который уронила Маргарита, правившая своими пони. Ах! Маргарита, как я хотела бы чтобы ты полюбила моего брата Рауля!

В эту минуту бич был поднят и Маргарита, тронув возжи, пустила крупной рысью своих маленьких бегунов.-- Я очень люблю кузена Рауля! сказала она, обращаясь к своей спутнице. Я была бы очень рада если бы у меня был такой брат.

Но этот ответ не удовлетворил Амели.

- Я боюсь, Маргарита, заметила она, что вы никогда не будете любить его так, как он этого хотел бы. Конечно, другие молодые люди может быть более увлекательны и блестящи чем он, например капитан де-Бург, но....

- Рауль во сто раз лучше капитана де-Бург! прервала весело Маргарита. Так! что это за странный всадник едет нам на встречу?

Действительно, всадник, приближавшийся в галоп, был самого оригинального вида.

Он был одет в ватерпрув, который сильным осенним ветром был раздут на подобие шара. Серая шляпа и непромокаемые штиблеты дополняли костюм всадника, которого можно было бы принять, если бы он не сидел так неловко на седле, за ветеринара, едущого лечить скот какого-нибудь фермера.

Но к несчастию, не животные, а люди были пациентами этой оригинальной личности, которая была ни кто иной как доктор Турио в дорожном костюме.

Поровнявшись с экипажем, он остановил свою серую лошадь и любезно поклонился молодым девушкам

- А! это вы доктор! вскричала Амели; скажите мне пожалуста как здоровье вашей больной, маленькой Мины, дочери дровосека Лансэ; я давно уже ее не видела, и она кажется была очень слаба.

Амели де-Рошбейр была добрая и сострадательная девушка; бедные в окрестностях замка скоро привыкли считать ее своим провидепием; действительно, она смотрела на них как на своих детей; она учила сирот в приюте, основанном графом Монторни, раздавала постоянно нуждающимся пищу, одежду и дрова на зиму.

Турио, хотя и недавно сделавшийся доктором в Монторни, знал уже хорошо старшую дочь баронессы, с которой он не редко встречался, посещая больных. Поэтому он с удовольствием поспешил сообщить ей сведения о здоровьи её маленькой protégée. Он сказал, что хорошее вино, виноград и фрукты посланные из замка не мало способствовали выздоровлению девочки и что она теперь уже вне всякой опасности.

- Да, благодаря вам, заключил он, её выздоровление несомненно.... Хорошо если бы я мог сказать тоже самое о всех своих больных! Вы слышали может быть о молодом человеке, который недели две тому назад был ранен случайно или нарочно?

- Да, я что-то слышала, отвечала Амели, которой видимо хотелось узнать подробности.

Между тем Маргарита, опустив глаза, застегивала перчатки, играя небрежно возжами.

- Так видите-ли, продолжал доктор, как я узнал недавно, все мои труды и старания о его леченья пропали даром, он неожиданно отправился в Безансон, там остановился в одной скверной гостяннице и начал пить так неумеренно, что нажил себе delirium tremens. Я встретил доктора Борри, который его теперь лечит; и он сказал мне, что положение больного очень опасно.

- Бедный! сказала Амели тоном искренняго сострадания. Но разве нет у него родных или знакомых, которые могли бы позаботиться о нем?

Маргарита перестала на минуту раздражать пони концами бича и с видимым интересом ожидала ответа доктора.

- Самое странное во всей этой истории то, сказал доктор, что этот молодой человек, кажется, впал в меланхолию и упорно не хочет дать адреса своих родных, которым я, конечно, сообщил бы о его положении, но он ни за что не хочет, как говорит, разглашать о случившемся. Сам он не может еще писать, а все окружающие его также как и я не знают где живет его семейство.

Турио, любивший говорить, вероятно долее еще рассказывал бы на эту тему, если бы он не заметил что Маргарита нетерпеливо перебирает возжи, ожидая конца разговора. Тогда он поспешил раскланяться с молодыми девушками и продолжал свой путь.

Пони снова помчались по дороге, извивавшейся среди полей. Километр далее, дорога разделялась на три части и тут же стоял столб с тремя надписями, показывавшими что эти три дороги вели в Буазьер, Орнан и Бом-ле-Дам.

Маргарита выбрала последнюю, к величайшему изумлению Амели, так как эта дорога была очень холмиста и дурна. По Маргарита, не обращая на это внимания, продолжала сильной рукой погонять лошадей.

Маргарита отвечала только взрывом смеха, какого еще ни разу не слыхала её молодая подруга.

Амели очень любила свою кузину, но к этой любви примешивалось чувство невольного страха. Этот смех произвел на нее теперь странное и неприятное впечатление.

- Боже мой! продолжала она более холодным и сдержанным тоном. Вы видите какая здесь дорога, экипаж не вынесет такой езды, вы разобьете его и мы все расшибемся. Если вы поедете по этой дороге, мы не успеем сделать визит мадемуазель де-ла-Кордильер и вернуться в Безансон.

С своей стороны Жак употреблял отчаянные усилия чтобы удержаться на своем седалище и охотно поддержал бы справедливые замечания мадемуазель де-Рошбейр, если бы имел на это право.

Маргарита снова засмеялась увидя безпокойную мину своей кузины

- Бедная Амели, как она боится, сказала она. Не бойтесь, с вами ничего дурного не случится; обещаю привезти вас домой целой и невредимой, как будто бы мы ехали в семейном берлине на паре ожиревших рысаков. А что касается до мадемуазель де-ла-Кордильер и архиепископского дворца, то я прощаюсь с ними на сегодня и еду в Бом-ле-Дам.

Между тем пони, понуждаемые бичем, мчались все быстрее и быстрее, колеса экипажа оставляли глубокий след на грязной и вязкой дороге.

Будь на месте Маргариты кто-нибудь другой, Амели де-Рошбейр наверно выразила бы свое неудовольствие; но молодая графиня де-Монторни была одним из тех привиллегированных существ, которые удовлетворяют всем своим фантазиям, сохраняя в тоже время всеобщую любовь, поэтому Амели после слабого протеста покорилась своей участи.

Легко было заметить, что Маргарита испытывала сильное волнение, она смеялась и пела, но этот смех и пение были нервны и искусственны.

По мере того, как наши путешественницы приближались к Бом-ле-Дам, ни один встречный крестьянин с изумлением останавливался следя за этой бешенной скачкой.

Капризная молодая девушка, правившая экипажем, казалось, испытывала какое-то удовольствие, мчаться как можно ближе мимо тяжелых возов, проскальзывать между двух телег, нагруженных камнями; наконец, когда встретился дилижанс, шедший из Бом-ле-Дам в Мармо, набитый сверху до-низу пассажирами, задния колеса экипажа коснулись его колес, но Маргарита была на столько ловка, что съумела невредимо проскользнуть между дилижансом и возом дров, который они в эту минуту обгоняли.

- Берегитесь Маргарита! вскричала в испуге Амели.

- Значит вы не хотите доставить пищи местным журналам? сказала смеясь молодая графиня. Если со мной и случится несчастие, едва-ли кто нибудь обратит на это внимание... Извините, я и не подумала, что вы со мной, Амели! Ваши бедные стали-бы вас оплакивать; поэтому-то мы и избегнем всякой опасности. Да и наконец наша поездка окончена, я вижу станцию железной дороги.

Действительно, скоро экипаж остановился к удовольствию спутников Маргариты и пони, усталых и покрытых пеной.

- Амели, сказала смеясь Маргарита, выходя из экипажа, одолжите мне денег, я позабыла взять свой кошелек.

Амели поспешила исполнить желание своей кузины. Помогая постоянно бедным, она имела постоянно привычку не выходить из дому без хорошо наполненного кошелька.

- Но что-же хотите вы делать, Маргарита? спросила она. Я надеюсь вы не думаете ехать куда нибудь по железной дороге? В таком случае не разсчитывайте на меня!

- О, кузина, возразила Маргарита, если бы я ехала в Китай и захотела взять вас с собой, вы конечно стали-бы протестовать, но в конце концов поехали-бы со мной. Но я не хочу вас больше мучить. Подарите мне пять минут времени и потом я поеду с вами назад в замок.

Войдя на станцию, Маргарита направилась к телеграфному бюро к большому неудовольствию двух молодых телеграфистов, занятых игрой в домино.

- Извините, господа, могу я отправить телеграмму? спросила она.

Один из телеграфистов высунулся с недовольным видом в окошечко и молча указал на пачку бланков.

- Будьте так добры, отправьте поскорее эти несколько слов, мне очень дорого время, продолжала Маргарита, набросив поскорее текст телеграммы.

Заплатив за телеграмму, она вышла из бюро, когда начавшийся прерывистый стук аппарата возвестил ей начали передачи.

- Мадемуазель, вы позабыли взять росписку! крикнул ей в след телеграфист.

Но она казалось не слышала и продолжала идти, тогда телеграфист сложил бумагу и бросил ее в ящик, куда складывались телеграммы, которые по своему неясному или неверному адресу, не могли быть переданы по назначению.

носила это имя, но она не решилась дать ложный адрес, зная что её пони и ливрея Жака, были слишком известны в окрестности. Да и кто мог знать что в замке Манторни нет Розы Легэ, какой нибудь горничной, компаньонки, знакомой.

Маргарита была убеждена, что часто подобия истины достаточно, чтобы прекратить толки и сплетни.

Наконец молодые девушки вернулись в замок к облегчению лошадок и нервов Амели де-Рошбейр.

и просто отвечала на распросы, что Маргарита капризный ребенок и что она заставила ее вместо предположенных визитов, сделать продолжительную поездку. Когда Маргарита возвратила ей занятые деньги, ей даже не пришло в голову спросить, что она делала на станции. Она думала, что вероятно её подруге пришла фантазия выписать из Парижа какую нибудь шляпку или костюм.

В действительности же телеграмма была адресована на имя де-Ламбака в замок Трамбль, около Мезон-Лафит, и была написана в самом тревожном тоне.