Замок Трамбль.
Часть II.
II. Подозрения возбуждены.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замок Трамбль. Часть II. II. Подозрения возбуждены. (старая орфография)

II.
Подозрения возбуждены.

Рауль де-Рошбейр держался в отдалении как-бы избегая общества остальных бывших в гостиной; он перебирал листы какого-то альбома, но было видно что его мысли были далеки отсюда.

Идея что он страдал от отказа Маргариты, как объясняли его молчание, его мать и сестры, была совершенно неосновательна.

Конечно если-бы в тот день, на терассе Маргарита сказала-бы да вместо нет он был-бы в восторге, так как в то время он был совершенно очарован и пленен чудной красотой и грацией той, на которой мечтали женить его мать и сестры. Он был вполне искренен когда говорил после, что боится сделаться слишком влюбленным в свою кузину.

С первой минуты, когда он увидел Маргариту, он почувствовал против нея какое-то непонятное предубеждение.

Однако он был человек прямой и открытый, мало расположенный судить с плеча по одной наружности: кроме того, еще не видя Маргариты, он был расположен к ней, как к бедной сироте, которой детство протекло печально среди чужих.

Увидя ее, он также как и все, был уверен, что по своим природным качествам она предназначена занимать высокое место в свете; он был даже убежден, что если-бы граф не оставил ей ничего и тогда её одной красоты было-бы достаточно, чтобы покорить ей сердца всех и самые знатные и богатые считали-бы за счастие, назвать ее своей женой.

Рауль никогда не решился-бы жениться на женщине, которую он не мог-бы уважать, и к которой не мог-бы иметь полного безусловного доверия. Его любовь должна была основываться на уважении.

Он полюбил-бы свою кузину, еслиб мог разсчитывать на нее как на верного друга, готового поддержать его в дни невзгод. Мужайся! волшебное слово в устах любимой женщины.

Он чувствовал, что был бы тогда способен достичь всего, но он не мог безусловно доверять ей, его смущало какое-то странное, таинственное предчувствие.

Когда сомнение возбуждено, воображение жадно схватывается за малейшия признаки подозрения, что получилось с Раулем; малейшее изменение голоса, пойманный на лету взгляд, все это доказывало ему, что он не ошибается.

Рауль не был способен осудить кузину на основании таких ничтожных случайностей, но все-таки сомнение проникло в его душу и он старался теперь или подтвердить свои подозрения или убедиться в их несостоятельности.

Но в этот день он видел, как она украдкой пробиралась по саду, скрываясь как вор в этом доме, принадлежавшем её отцу. Не смотря на разстояние, Рауль мог разглядеть выражение её бледного лица; на нем не было и следа этой веселой улыбки, которая разсеяла все подозрения нотариуса: черты Маргариты были искажены страхом и отчаянием.

А теперь она сидела снова в гостинной во всем блеске своей красоты, весело смеясь и распевая, как будто-бы ничего с ней не произошло и нисколько не смущаясь, объясняла мнимую причину своего отсутствия.

Среди этого честного семейства, так безусловно ей доверявшого, она была олицетворением хитрости и лицемерия.

Что могло заставить молодую девушку тайно бегать по лесам, в такую ненастную погоду?

Она казалось вела какую то упорную борьбу и была готова признать себя побежденной.

Она уходила не из простого каприза или ребячества, нет! В её поступке был глубоко обдуманный умысел. А теперь Рауль видел ее веселой и беззаботной, как будто-бы жизнь была для нея только ряд успехов и удовольствий.

Так кончился этот холодный и мрачный ноябрьский день, в этой мирной, но видимому, среде.