Замок Трамбль.
Часть II.
VI. Следствие

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замок Трамбль. Часть II. VI. Следствие (старая орфография)

VI.
Следствие

Показание доктора Мариона, живущого в Пеке, близь Сен-Жермена, было сделано приблизительно в следующих выражениях:

"Я лечу госпожу де-Ламбак, я знаю ее и её семейство два года, с тех пор как они все поселились в замке Трамбль. Я не знаю про них ничего предосудительного. Я полагаю, что де-Ламбак отец оставил на родине много долгов, но с тех пор, как я его знаю, я не видел чтобы он сделал что либо дурное. У него характер резкий, он любит властвовать, любит, чтобы все склонялось перед ним, но относительно меня он всегда был очень вежлив. Мое мнение относительно его сына, капитана де-Ламбака, менее благоприятно. Я считаю его буяном, способным предаваться самым дурным наклонностям, одним словом он порядочная дрянь.

- "Я ухаживал за ним во время нездоровья, бывшого последствием припадка белой горячки, которая была у него во время путешествия, я видел его когда он уже возвратился и теперь он должен быть совершенно здоров. Что же касается графини Маргариты де-Монторни, воспитанной в монастыре кармелиток, в Сен-Жан-ле-Коше, то вот что я могу сказать о ней: я знал ее с поступления её в монастырь, так как я состою при нем доктором, ей было тогда восемь или девять лет, характера она была мягкого и доброго, хотя немного боязлива и очень сдержанна. Её ангельская доброта обратилась в пословицу между сестрами и пансионерками. Когда, позднее, разлученная с семейством, молодая девушка начала чувствовать себя нехорошо, то я посоветовал настоятельнице позволить мне ввести девушку в семейство де-Ламбака, которое поселилось в замке Трамбль, в трех километрах от монастыря. Молодая девушка скоро очень близко сошлась с семейством. Эта близость была прервана только тогда, когда капитан де-Ламбак возвратился из Африки и прекратилась вследствие замечания, которое я счел долгом сделать настоятельнице.

Я отлично помню приезд в монастырь девицы Луизы Дюваль, я часто видал ее впоследствии с графиней Маргаритой, с которой оне стали большими приятельницами. Я не думаю, чтобы меяиду молодой графиней и капитаном де-Ламбаком была какая нибудь интрига, хотя я и счел долгом положить конец ухаживаньям молодого человека, к тому же я знал, что брак между ними невозможен в виду поведения молодого человека, его дурной репутации и полнейшого отсутствия состояния.

Затем доктор продолжал свое показание относительно отъезда Маргариты из монастыря.

Когда получено было известие об опасном состоянии графа де-Монторни и его желании обнять дочь перед смертью, то настоятельница была в большом затруднении, не зная с кем отправить молодую девушку.

Прежде всего нужен был человек надежный и тогда то я посоветовал обратиться за этой услугой к де-Ламбаку. Моя идея была одобрена и было решено, что графиня Маргарита поедет с г. де-Ламбаком. По приглашению мадам де-Ламбак графиня Маргарита должна была ночевать в замке с 9 на 10 июля, так как диллижанс проезжал мимо замка очень рано, и таким образом было легче не опоздать. В этом диллижансе графиня и её спутник должны были доехать до Парижа, а оттуда продолжать путешествие по железной дороге. Затем в Безансоне они должны были взять отдельный экипаж до замка Монторни.

Тогда следователь просил доктора хорошенько припомнить все, что касалось отъезда Маргариты из монастыря.

Вот что отвечал доктор:

"Меня приглашали в монастырь именно в этот день, и тут я нашел графиню и её подругу в слезах и очень огорченных, оне были в смутном и неопределенном безпокойстве относительно их участи, подруга графини, Луиза Дюваль, старалась успокоить ее и я присоединился к ней, чтобы успокоить страхи, которые казались мне несправедливыми и неблагоразумными. Я полагаю, что могу утверждать, что все это происходило в среду 9 июля".

Когда королевский прокурор окончил чтение этого показания, он повернулся к стоявшим около него и внимательно слушавшим.

- Вы видите, сказал он, что показание доктора, относительно ночи, проведенной графинею Маргаритой де-Монторни в замке Трамбль, очень драгоценно.

Все это происходило в Сен-Жермене, в бюро полицейского коммисара.

Был понедельник, день назначенный королевским прокурором г-ну Дювалю и агентам после свидания, происходившого в суде, в Версали. Недоставало одного Мореля, но хотя и отсутствующий, он был не менее деятелен, чтобы убедиться в этом, стоило только посмотреть на большое дело, положенное перед прокурором и заключавшее в себе доказательства, собранные Морелем против де-Ламбака.

Дюваль был очень внимателен, но им начинало овладевать отчаяние, он не мог поймать нити дела, которое прокурор излагал с таким видимым удовольствием.

Надо сказать что в течении нескольких дней он не знал, что было сделано. Байе был у него раз или два, но сказал только то, что Морель деятельно работал и что он сам не спал и оба трудились, как умели лучше.

Во всяком случае кавалеру начинала надоедать скучная жизнь в Версали, тогда как Шарль и Луиза были очень счастливы, потому что любовь превратила для них это скучное жилище в волшебный замок.

Тем не менее, войдя в полицейское бюро, Луиза побледнела, так как тайное предчувствие, говорило ей, что она не узнает ничего хорошого про подругу, которой не могла забыть и кроткий образ которой поднимался перед нею как упрек, в то время как она предавалась со своим кузеном счастию настоящей минуты и строила надежды на будущее.

После замечания прокурора, Дюваль заговорил немного угрюмым тоном.

- Я не вижу, сказал он, почему здесь придают такое большое значение такому простому обстоятельству. Мы отлично знаем, что мадемуазель де-Монторни оставила монастырь 9 июля, чтобы провести ночь в семействе де-Ламбака. Что же тут нового?

- Поверьте мне, полковник, отвечал прокурор, что в следствии все важно, ничем нельзя пренебрегать и очень часто, ничтожное по наружности обстоятельство может разрушить самые ловкие планы. Ваш племянник, служа сам в суде, я убежден будет со мною согласен.

Кроме того, поверьте мне, господа, что я не стал бы терять даром драгоценного для всех времени, еслибы это не было капитальным фактом.

Тогда Делафорж начал пробегать глазами лежавший перед ним бумаги взял одну, внимательно разсмотрел ее и продолжал:

точно так же, как и хозяин его, все одинаково говорят, что графиня де-Монторни оставила замок именно в этот день. Затем я нахожу, что в бюро дилижансов Сен-Жермена, было взято два места на четверг 10 и что кондуктор получил приказание остановиться перед решеткой замка Трамбль и взять пассажиров. До сих пор, господа, все идет очень естественно.

Говоря это он оглянулся кругом, чтобы судить о впечатлении, произведенном его словами.

- Но эти два места, взятые заранее, не были заняты, продолжал он! В этом вся суть дела. Кондуктор остановился, как было сказано, у ворот замка и даже простоял настолько долго, что начал терять терпение, когда явился де-Ламбак, в видимом волнении и сказал, что места не будут заняты, так как графиня слишком больна, чтобы ехать в это утро.

Кондуктор спокойно продолжал путь и все было кончено. До сих пор, господа, опять таки все кажется очень естественным. Это может быть, действительно, проще того, что молодая девушка, оставляя монастырь, где прожила столько лет и разставаясь со своей прелестной подругой, Луизой Дюваль, вследствие всего этого, почувствовала себя не совсем, хорошо...? Но как оказывается, де-Ламбак в этот вечер снова отправился в бюро дилижансов и опять взял два места на следующий день. Скажу более, в нем заметили странное волнение, которое при его горячем темпераменте доходило чуть не до безумия. Когда комми позволил себе сделать замечание сожаления, по поводу пропавших мест, то де-Ламбак пришел в страшный гнев, говоря, что его положение скоро изменится значительно к лучшему, что-тогда нельзя будет оскорблять его более неприличными замечаниями и т. д.

вышел де-Ламбак, в сопровождении молодой особы под густым вуалем. У этой дамы были такие прекрасные, черные волосы и они были причесаны так оригинально, что это остановило на себе внимание кондуктора.

Теперь нам остается разсмотреть показания мадемуазель Луизы Дюваль с одной стороны, а с другой стороны слова, вырвавшияся во время бреда у капитана де Ламбака. Я прибавлю, что агент Мореля, поселившийся в Сен-Жермене, в гостиннице, под видом путешествующого комми, очень усердно посещал тамошния кафе, чтобы сойтись с местною молодежью и заставить ее говорить. Он узнал от них, что до отъезда в Дуб, капитан хвастался, что скоро женится на богатой и красивой наследнице многих миллионов и прибавил, что эта свадьба состоится, любит ли его девушка или нет. Но надо прибавить, что эти признания вырывались у него тогда, когда он выпьет. Кроме того кажется, что вообще в последнее время, за де-Ламбаком начались замечаться разные странности. Например, он никогда не ходит без оружия, хотя законы общественной безопасности запрещают это, затем он держит двери замка постоянно закрытыми и не позволяет выходить из него никому, даже в церковь, чтобы прекратить всякия сношения с посторонними людьми.

Все эти факты естественно могут показаться подозрительными и привести нас к одному заключению, продолжал королевский прокурор, потирая руки, что в замке было совершено преступление, или по меньшей мере что нибудь такое, что могло вызвать совершенное изменение в характере вышеозначенной особы. Вследствие этого закон имеет право потребовать от г. де-Ламбака объяснения, относительно фактов, происшедших у него со среды 9-го до пятницы 11-го июля. А теперь нам надо приняться за дело.