Замок Трамбль.
Часть II.
XVIII. Мужество преступления.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замок Трамбль. Часть II. XVIII. Мужество преступления. (старая орфография)

XVIII.
Мужество преступления.

Опасность была близка и неизбежна, молодую девушку волновало теперь не какое нибудь неопределенное подозрение, она уже давно знала что погибла, гораздо раньше чем до её ушей дошли кое какие слухи, но она была готова на все.

Некоторые избранные натуры одарены инстинктом который предупреждает их об опасности тогда, когда она еще далека.

Та, которую мы будем продолжать звать Маргагаритой де-Монторни, была одной из этих избранных, она давно уже поняла угрожающую ей опасность и хладнокровно обдумала всю затруднительность своего положения.

Маргарита не могла никому доверить убеждения в своей близкой гибели, она знала что её враги многочисленны и могущественны, а она слаба и одинока.ъ

Признаки собиравшейся над нею грозы, были безчисленны, хотя и очень слабы. Маргарита не могла выехать из дома, чтобы за ней не следили, и весь замок был окружен полицией.

Барон де-Рошбейр заметил это и сделал по этому поводу несколько вопросов; но человек, к которому он обратился, отвечал ему, что поступая таким образом, он исполняет данное свыше приказание, что в этой местности находятся подозрительные люди, но что он не может ничего больше прибавить.

Барон удовольствовался этим ответом, не подозревая, что подозрительное лицо было членом его семейства, он не знал что сыщик Байе, перед отъездом из Безансона, имел длинный разговор с начальником тайной полиции.

Анатоль Мартен имел страшную сцену с дочерью, обвиняя ее, что она взяла медальон, который та продала моряку разнощику. Отец и дочь обменялись резкими словами, в которых с одной стороны заключались угрозы, с другой непочтительные ответы и большая часть прислуги замка слышала как Жанна отвечала отцу, что медальон принадлежал ей столько же, как и ему, что это собственность графини Маргариты, и что если он зовет дочь воровкой, то она точно также, хотя он ей и отец, может назвать его вором.

Этот спор дошел до ушей Манон, которая сочла своим долгом рассказать о мнимом воровстве баронессе де-Рошбейр; но так как дело касалось Маргариты, то она прежде всего пошла к ней.

Маргарита послала за лесничим и его дочерью и объяснение окончилось тем, что Жанна была отставлена и оставила замок без аттестата, но за то с туго набитым кошельком.

Затем Маргарита объявила Манон, что Мартен присвоил себе этот медальон отчасти по её вине, и что она убеждена, что в этом случае они оба не действовали нечестно, и затем прибавила, что не было надобности безпокоить баронессу этим совершенно неинтересным для нея делом.

Таким образом Жанна оставила замок Монторни, унося с собой достаточно денег, чтобы устроиться, завести маленькую торговлю или выйти замуж по своему желанию. Со своей стороны, Анатоль Мартен, ко всеобщему удивлению, оставил место лесничого и выразил желание эмигрировать. У него также было много денег, которые жгли ему руки; он получил по многим чекам у одного банкира в Безансоне, где у Маргариты были положены значительные суммы.

От Мартена и его дочери, Маргарита узнала о находке медальона в дупле платана и о продаже этого медальона разнощику. Кто был этот разнощик? То, что он рассказывал о своих делах было довольно правдоподобно. Он не стесняясь говорил всем свое имя, его звали Ларамюра, он путешествовал для одного алжирского торгового дома и жил в гостиннице Колокола, в Бом-ле Даме.

У Маргариты еще оставалось около восьми или десяти тысяч франков, и многие на её месте устроились бы с этой суммой. В прежнее время она считала бы себя богатой, имея эту сумму, но теперь жизнь представлялась ей в ином свете, она подышала новой атмосферой. Роскошь и почет, наполнившие её жизнь, стали для нея необходимы. Ей во чтобы то ни стало надо было спастись от беднбсти и неизвестности. У нея были драгоценности, между прочим прекрасный бриллиантовый убор, но как ни хорош он был, все-таки он не был сам по себе богатством. Лучше было остаться и перенести все, чем вести вдали темное существование, работая из за куска хлеба.

А между тем она знала насколько велик её ум, знала твердость своей воли, значит она легко могла надеяться придумать что-либо, но может быть теперь было уже слишком поздно! Пытаться бежать, чтобы быть пойманной, было безумием, так как поступая таким образом значило самой осудить себя. Тем не менее, будь у нея большая сумма денег, она может быть решилась бы искать убежища в Новом Свете, но этому не суждено было быть. Мы все должны покоряться своей судьбе.

Несмотря на свою истинную привязанность к своей молодой родственнице, барон де-Рошбейр увидел себя принужденным сделать ей замечание, относительно некоторых чрезмерных расходов. Он высказался также против выбора нотариуса Симоне в управляющие имениями Маргариты в Дофинэ и Крезе, выставляя в подтверждение своих слов то, что нотариусу достаточно дела в Монторни, и что он незнаком совершенно с тамошней местностью. Кроме того, он особенно предостерегал Маргариту, чтобы она не дозволяла злоупотреблять своей молодостью и добротой, и как опекун решительно отказал ей положить в Безансонское отделение французского банка полтораста тысяч франков на предъявителя.

Барон де-Рошбейр был убежден, что обязан мешать расточительности своей родственницы, которая иначе могла кончить тем, что разстроила бы свое громадное состояние. По всем вероятиям она скоро должна была найти мужа, достойного её и он не желал, чтобы этот муж мог упрекнуть его в невнимании к интересам сироты. Таким образом все соединилось, чтобы не дать Маргарите возможности бежать.

Рауль де-Рошбейр избегал своей кузины насколько это можно было сделать не возбуждая внимания. Но он не переставал со вниманием наблюдать за нею и хотя она потеряла всякую надежду вернуть его к своим ногам, ею невольно овладело сожаление, когда он сказал о своем скором возвращении в Париж.

Барон должен был ехать с ним вместе, а баронесса с дочерями предполагали остаться в деревне еще месяц и даже более.

- Борьба была непродолжительна, говорила себе Маргарита, оставаясь одна, я была бы спасена, еслибы мне удалось провести зиму в Париже! Я достаточно знаю свет, чтобы быть в этом убежденной. В наш век люди с таким громким именем не умирают на эшафоте. Светила науки объявляют преступника подверженным безумию и он преспокойно доживает до старости. Еслибы я умела выйти замуж за человека знатного, с большим влиянием, меня никогда не предоставили бы моей печальной участи. Множество людей имели бы интерес спасти меня от позора, который мог бы отразиться на блеске их герба и вырвали бы меня из когтей правосудия. Самое худшее, что могло бы случиться, это меня мгновенно заставили бы исчезнуть с этого света, выдав за мертвую. Журналы напечатали бы мой некролог, а я, получив тысяч пятьдесят годового дохода от моего аристократического семейства, отправилась бы проживать его под фальшивым именем за границей. Тогда я легко могла бы снова играть роль. Но это невыполнимо, как как теперь уже слишком поздно и я умру не успев бросить ни одного взгляда на обетованную землю.

Жозеф Морель.
Агент общественной безопасности.
Иерусалимская улица.

- Мне казалось, Аглая, что вы сказали будто это карточка торговца, спокойно сказала Маргарита, а это просто адрес какого-то Мореля, служащого в Париже, я полагаю, что агент общественной безопасности принадлежит к полиции, но не знаю этого наверно, вы сделаете лучше, если займетесь моими бархатными бантами, левый посажен совсем косо.

- Драма подходит к развязке, сказала она.

Вскоре после этого она сошла в гостиную и была еще веселее, чем обыкновенно, точно жизнь сулила ей одне радости и счастие.

Позднее все вспоминали, что в эти последние дни Маргарита появилась во всем своем блеске; она была веселее, увлекательнее, нежнее, чем когда либо.

- Обо мне будут помнить, говорила она себе, и ничто не изгладит следов моего пребывания среди этого почтенного и всеми справедливо уважаемого семейства.

честная и благородная натура инстинктивно недоверявшая этой женщине, была почти побеждена звуками этого страстного голоса, торжествовавшого над его умом и намерениями.

Между тем, богатая наследница каждый вечер, ложась в постель удивлялась, что маска до сих пор еще не сорвана с нея и наказание не постигло её.

Она считала каждый прошедший час. Обыкновенные преступники предаются своим дурным инстинктам до того дня, когда чувствуют себя наконец пойманными; тогда их мнимая энергия превращается в слабость, которая давит их.

Не то было с Маргаритой де-Монторни. Она видела приближение грозы и следила взглядом за густым облаком, которое приближалось к ней, она ждала наказания с отчаянием, по не побежденная.