| Автор: | Бичер-Стоу Г., год: 1856 |
| Категория: | Роман |
Глава VII.
Совещание.
-- О, Гарри! Как я рада, что ты приехал! В каких я хлопотах, если б ты знал! Представьте, сегодня утром сижу в комнате тетушки Несбит, и вдруг получаю два письма: одно от Клэйтона, другое от мистера Карсона; и вот что пишет Клэйтон: "У меня есть дело, по которому на будущей неделе я должен находиться в ближайшем соседстве с вашей плантацией, и, весьма вероятно, если только не получу от вас запрещения, увижусь с вами в Канеме в пятницу или субботу." Теперь видите, в чем дело. А вот и другое письмо, от мистера Карсона, от этого ненавистного Карсона? Верно он не получил моего письма; пишет, что и он тоже приедет сюда: какое бесстыдство! Этот человек наскучил мне до смерти; и он будет здесь, это я знаю! Неприятные, скучные люди всегда верны своему обещанию! Он будет непременно!
-- Но, мисс Нина, припомните, не вы ли сами говорили, что видеть встречу этих людей в вашем доме, было бы весьма забавно.
-- Ах, Гарри! Не напоминай мне, прошу тебя! Ты не знаешь, что я теперь думаю об этом совсем иначе. Я положила конец всем моим глупостям. Я написала и Эмменсу, что чувства мои переменились, что я теперь смотрю на брак совсем с другой точки зрения, словом, написала то, что пишется девицами в подобных случаях. Я решилась уволить всех их в отставку, и прекратить свои шалости.
-- Всех? В том числе мистера Клэйтона?
-- Не знаю, как тебе сказать... кажется... нет. Я заметила, Гарри, что письма его становятся лучше и лучше, по крайней мере, в них я читаю теперь совсем не то, что писал он прежде; сам он мне не нравится; но мне приятно получать его письма. Других двоих я не терплю; я не хочу, чтоб этот Карсон навел здесь скуку своим визитом. Не хочу видеть его, по крайней мере, в то время, когда будет здесь Клэйтон. Я бы не хотела, чтоб они сошлись вместе, ни за что в мире! Еще утром, я написала письмо, чтоб отклонить Карсона от этого визита, и целый день не знаю, что делать с ним. Сегодня, как будто все сговорились сердить меня. Тетушка Несбит, вместо того, чтоб помочь мне советом, прочитала одну из своих прескучных лекций о кокетстве. И потом, старый Гондред... я хотела, чтоб он подал карету для меня, я сама хотела свезти это письмо на почту, представь себе... О нет, я в жизнь свою не видала подобного создания! Желала бы я знать, к чему у нас слуги, если нас они и слушать не хотят?
-- Успокойтесь, мисс Нина! Старого Гондреда, я знаю, и он имеет обо мне понятие, - сказал Гарри. - Я с ним никогда не затрудняюсь; он становится несносен. Он, кажется, чересчур много думает о своей важности. Впрочем, мисс Нина, если вы хотите отправить письмо на почту, то я могу устроить это.
-- Пожалуйста, Гарри, распорядись; вот и письмо!
-- Я пошлю верхового, - сказал Гарри, - он исполнит верно ваше поручение; за это я ручаюсь.
-- Но, Гарри, Гарри! - сказала Нина, удерживая его за рукав, - приходи опять сюда; прошу тебя. Я с тобою хочу поговорить. Во время отсутствия Гарри, наша героиня вынула с груди письмо и прочитала его. - Как прекрасно он пишет! - сказала она. - Ни малейшего нет сходства с другими письмами. Но всё-таки и не желаю, чтоб он приехал сюда. Приятно получать письма от него, но видеть его я не хочу. О! как бы я желала поговорить об этом с кем-нибудь. Тетушка Несбит такая сердитая! Нельзя... впрочем, что ж такое! Гарри добрый человек. Ну, что Гарри! Отправил письмо? - сказала она с заметным нетерпением, когда вошел Гарри.
-- Отправил, мисс Нина; но не смею обнадеживать вас. Боюсь, что оно опоздает, хотя и не знаю, в какие именно часы отходит почта.
-- Может быть на этот раз она и подождет. Ну что, если приедет это скучное создание! О, я решительно не знаю, что делать! Он такой надутый, так страшно скрипит своими башмаками! И опять, я ужасно боюсь, что так или иначе, но все мои проказы обнаружатся; что тогда подумает Клэйтон?
-- Мисс Нина, ведь вы, кажется, говорили, что вам никакой нет нужды до его мнения.
-- Да, это было прежде; а теперь он пишет мне всё о своей фамилии. Например, его отец - известнейший человек, весьма старинного рода; потом его сестра - должно быть ужасно умная у него сестра - такая добрая, милая, образованная! Ах, Боже мой! Что он обо мне подумает... его сестра приписала мне несколько строк, и если б ты знал, как прекрасно пишет она!
-- Что касается до фамилии, мисс Нина, - сказал Гарри, - то, мне кажется, Гордоны также высоко могут держать свою голову, как и другие; и, мне кажется, вы ни в чем не уступите мисс Клэйтон.
-- Да, Гарри, всё это может быть; но этот разговор об отцах и сестрах... Он как-то особенно сближает нас и ускоряет ход дела. Мне кажется, меня теперь окончательно поймали. Знаешь ли, Гарри? я теперь похожа на мою маленькую лошадку - Сильфэйп: она подпускает к себе, позволяет дать себе пшена, позволяет погладить по гриве; вы начинаете думать, что она позволяет вам поймать себя; но только что хотите накинуть на нее уздечку, как она делает прыжок и убегает. Тоже самое и со мной. Все, знаешь, прекрасно, и эти обожатели, и нежные письма, и нежные разговоры и опера, и кавалькады, все это мне нравится; но когда заговорят об отцах и сестрах, и начнут действовать, как будто я уже даюсь им в руки, тогда я становлюсь настоящею Сильфэйп - так и хочется бежать от них. Замужество, Гарри, мне кажется, дело весьма серьёзное. Я страшусь его! Я не хочу быть взрослой женщиной; я бы всегда хотела оставаться девочкой, жить, как жила до этой поры, и веселиться в кругу молоденьких девиц. Я была счастлива в течение всей моей жизни, кроме вот этих последних нескольких дней.
-- Всё это зависит от вас, мисс Нина; почему вы не напишете мистеру Клэйтону, и не возьмете назад ваше слово, если чувствуете, что это положение для вас тягостно.
-- Почему? Я и сама не знаю. Я бы и очень хотела сделать это; но боюсь, что буду чувствовать в душе своей тяжелее, чем теперь. Он надает на мою жизнь, как огромная темная тень, и все предметы, которые окружают меня, начинают мне казаться в настоящем своем свете! Я хочу жить действительной жизнью. Когда-то я читала историю об Ундине; и знаешь ли, Гарри, я чувствую теперь, как чувствовала Ундина, в то время, когда душа давалась ей.
-- Не знаю. А что же, если я вижу? Дело в том, Гарри, меня удивляет, каким образом, такие ветреные девочки, как я, могут кружить голову таким умным людям, как Клэйтон; они балуют нас и забавляют. Но, в то же время, мне кажется, они думают про себя, что наступит время, когда они будут управлять и господствовать над нами. Они женятся, потому что полагают видеть в нас отраду своей жизни. Я, во-первых, не создана для этого; мне кажется, я на всю жизнь останусь тем, что есть. Клэйтон, между прочим, сравнивает меня с своей сестрой; но я о, как я далеко не похожа на нее. Его сестра очень образована. Она может судить о литературе, обо всем. А я... я разве только о качествах хорошей лошади, не больше; ко всему этому, я горда. Я бы не хотела занимать в его мнении второе место, даже относительно его сестры. Да; это так. Эта особенность принадлежит всем девицам. Мы всегда хотим того, чего, мы знаем, нам нельзя иметь; впрочем, мы не очень и гонимся за этим.
дело. Вы принадлежите к фамилии Гордон, а фамилия Гордон, по пословице, славится своей правдивостью; при том же, мисс Нина, вы теперь не пансионерка. Гарри замолчал; он заметно колебался.
-- Что же ты остановился, Гарри. Продолжай: я понимаю тебя - во мне ещё есть несколько здравого рассудка, и притом у меня нет такого множества друзей, чтобы сердиться на тебя из-за пустяков.
-- Я полагаю, - сказал Гарри, задумчиво, - и ваша тетушка могла бы посоветовать вам что-нибудь. Говорили ли вы ей о своем положении?
досадно иметь подле себя существо, которое могло бы, и должно бы было, принимать участие и которое вместо того не хочет и выслушать вас. Конечно, я не имею тех совершенств, которыми обладает мисс Клэйтон; но с другой стороны, можно ли и ожидать от меня превосходного образования, если я выросла сама собою, сначала здесь, на плантации, и потом в этом французском пансионе? Я тебе скажу, Гарри, пансионы совсем не заслуживают той похвалы, которую им приписывают. Конечно, нельзя не сказать, что заведения эти прекрасны; но мы ничего оттуда не выносим; мы выходим оттуда с пустотой в душе, которая иногда пополняется, если не наружной красотой, то, по крайней мере, изящными манерами. Нельзя же, чтобы девочка чему-нибудь не научилась; я училась тому, что мне нравилось, к чему влекло меня моё желание; и потому не приобрела ничего полезного, ничего, что могло бы доставлять мне отраду и утешение. Посмотрим, что из этого выйдет!