| Автор: | Бичер-Стоу Г., год: 1856 |
| Категория: | Роман |
Глава XIV.
Горе тётушки Несбит.
При входе в дом, Нина была встречена у самых дверей преданною Мили, на лице которой выражалось заметное беспокойство.
-- Мисс Нина, - сказала она, - ваша тётушка получила неприятные известия.
И с этими словами, Нина обернулась к нему, бросив на него очаровательно грозный взгляд.
-- Значит, вы заметили и во мне что-нибудь?
-- Разумеется, - с энергией отвечала Нина. - Я заметила это при первом нашем свидании. И вот причина, почему...
Клейтон принял серьёзный вид и устремил на Нину пристальный взор. Нина замолчала, покраснела и потом засмеялась.
-- Что же вы замолчали? Продолжайте!
-- Извольте! Вы всегда напоминаете собою особу дедушки; вы никогда не решились бы воспользоваться нашим легкомыслием и безрассудством, как это делают другие мужчины. И потому, я всегда имела к вам особенное доверие. Я готова доверять вам чувства, которых не решусь доверить кому-нибудь другому.
-- Ваша откровенность, - сказал Клейтон, - до такой степени дорога для меня, что мне было бы больно лишиться вашего доверия. Несмотря на то, я должен сказать вам, что такого рода суждения не всегда бывают основательны. В наших чувствах инстинкт может занимать более высокое место, чем мы думаем; но, как и всякое другое чувство, его нельзя назвать непогрешимым. Мы даже и зрение стараемся поверять рассудком. Без этой поверки оно обманет нас. Тем более должно поверять инстинкт, этот, так сказать, самый утончённый род зрения.
-- Быть может, - сказала Нина, - но во всяком случае этот человек мне не нравится. Впрочем, если Том приведёт его к обеду, я постараюсь хотя наружно, изменить это чувство. Вот всё, что я в состоянии сделать.
-- Неприятные известия! - быстро повторила Нина. - Какие же?
-- А вот, изволите видеть, - продолжала Мили, провожая Нину по лестнице, - здесь был адвокат и просидел с мистрисс Несбит целое утро. Когда он вышел от неё, я застала мисс Лу в ужасном горе. Она сказала мне, что лишилась всего своего достояния.
-- Только-то? - сказала Нина. - А я думала, Бог знает что случилось. Не беспокойся, Мили; это ещё небольшое несчастие. Ей немного и потерять-то придётся.
-- Господь с вами, дитя моё! Много ли, мало ли, всё-таки собственность: кому приятно лишиться её?
-- Но, что же за беда? - сказала Нина, - ведь ты знаешь, что тётушка Несбит может жить вместе с нами; - небольшие деньги, необходимые на её прихоти, на новые чепчики, на капли от кашля и другие мелочи, она во всякое время, и без всяких хлопот, может получить от нас.
-- Ах, мисс Нина! У вас доброе сердце! Вы бы, кажется, подарили оба конца радуги, если б это было возможно; да дело-то в том, что вам не достать их. Дитя моё! Ведь дом-то у вас очень велик, - надобно всех и накормить и напоить, а это чего стоит? Гарри, я вам скажу, очень затрудняется покрывать все расходы, - хотя он и не говорит о своём затруднении; он хочет, чтоб вы ходили по цветам, носили цветы в обеих руках, и никогда не думали, откуда берутся они. Я вам вот что скажу, дитя моё, - мы обязаны подумать и о вас немного; пора и нам знать честь!
-- Ах, Мили, как это забавно!
-- Нисколько не забавно, мисс Нина! Вы только послушайте, что я скажу. Мисс Лу - это раз; потом я - это два, Полли - большая здоровая девка - это три, Томтит - четыре; все мы едим ваш хлеб и не приносим вам ни малейшей пользы, потому что вся наша обязанность состоит в том, чтобы прислуживать мисс Лу; между тем как у вас одной столько прислуги, что её слишком достаточно на целый дом. Я знаю, мисс Нина, молодым барышням неприятно слушать подобные речи; но, на самом-то деле, прокормить нас чего-нибудь да стоит, а потому, кто-нибудь из нас должен заплатить вам чем-нибудь. Джентльмен, который разговаривал с мисс Лу, сказал, что он достанет мне хорошее место в городе, и я согласна на это. Салли теперь выросла и может сделать всё, что делала я для мисс Лу; так почему же мне и не согласиться? кроме того, говоря вам истинную правду, мисс Лу давно уже хочется отвязаться от меня. Вам ведь известно, она такая слабая - не знает, чем бы заняться самой, и что бы делали для неё другие: сидит себе в кресле, качается да охает. Она уж давно считает меня лишнею, и когда я сказала ей об этом, она так обрадовалась.
-- Но, Мили, как же я-то останусь без тебя? Нет, я не могу отпустить тебя, как ты хочешь, - сказала Нина.
-- Полноте, мисс Нина, неужели вы думаете, что у меня нет глаз? Я вам вот что скажу: наши люди не всякого полюбят из тех, кто приедет с видами на нашу плантацию; а теперь случилось совсем иное. Старый Гондред сказывал мне, что когда мистер Клэйтон читал молитвы на похоронах, то любо было слушать его, точно на собрании. На своём веку я видала много джентльменов, красивых, богатых, и во всех отношениях приятных, - а между тем они нам не правились; а почему? потому что они или вертопрахи, или пьяницы, или моты, швыряют деньгами без всякого расчёта и разоряются. Смотришь, - является шериф и продаёт нашего брата, кого в одну сторону, кого в другую; мистер Клэйтон не из таких людей.
-- Всё это прекрасно, Мили; но если я не люблю его?
наблюдать за погодою, и, уж поверьте, могу предсказать её безошибочно. Так и действуйте, мисс Нина, не отталкивайте его от себя, милая моя овечка, вам необходим добрый муж, который бы берёг вас, это верно. Молоденькой леди, владетельнице такой большой плантации, как ваша, и особливо имеющей такого брата, как ваш, тяжело жить без мужа. Если вы будете замужем, мистер Том угомонится; тогда ему ничего нельзя будет сделать. А пока вы одни, он постоянно будет огорчать вас. Но, дитя моё, пора вам готовиться к обеду.
-- Да; только вот что, Мили, - сказала Нина, - я чуть, было, не забыла сказать тебе! Я была на плантации Бельвиль и откупила жену Гарри.
-- В самом деле, мисс Нина? Да благословит вас Небо! После того, что сказал мистер Том сегодня поутру, бедный Гарри совсем растерялся; совсем как полоумный.
-- Ничего, - сказала Нина, - это пройдёт. Я сделала своё дело. Вот и расписка.
-- Но, дитя моё, где же вы достали деньги так скоро?
-- Мне одолжил их мистер Клэйтон.
-- Мистер Клэйтон! Вот видите, дитя моё, разве я неправду говорила? Не любя его, разве вы бы позволили себе занять у него денег? Но пора, пора, дитя моё, торопитесь. Вон и мистер Том с своим приятелем, - идите поскорее.
Общество, собравшееся за обеденным столом, не отличалось особенной весёлостью. Том Гордон, узнав во время утренней поездки, как много повредила сестра его предположению, был угрюмее и раздражительнее обыкновенного, хотя и не делал ни малейшего намёка на этот предмет. Нина сердилась на присутствие мистера Джекила, которого Том пригласил отобедать. Тётушка Несбит была необыкновенно угрюма. Клейтон, любивший в незнакомом обществе больше слушать, чем говорить, говорил весьма мало; и если б не Карсон, то трудно сказать, проговорил ли бы кто-нибудь из обедавших хотя одно слово. У всякого человека есть свои привычки, свой взгляд на предметы; в обществе людей, у которых эти привычки и эти взгляды не согласуются, какой-нибудь живой, ни о чём не думающий говорун становится настоящим кладом. Подобного рода люди, никогда не замечающие замешательства других и чрезвычайно легко вступающие в разговор, нередко доставляют удовольствие и себе и другим. Так и теперь Нина чувствовала себя признательною мистеру Карсону за неумолкаемую и весёлую болтовню, которая наводила на неё такую скуку накануне. Карсон с одушевлением беседовал с адвокатом о ценности недвижимых имуществ, о процентах с капиталов, и прочее; выражал сожаление тётушке Несбит по случаю её недавней простуды; смеялся над неудачной поездкой Тома; осыпал Нину комплиментами по поводу прекрасного румянца, вызванного на её щёки верховой ездой; словом, - он находился в таких отличных отношениях со всеми вообще и с самим собою в особенности, что весёлое настроение духа его невольным образом сообщалось всему обществу.
-- Какой же, по вашему мнению, самый прибыльный оборот для капитала? Покупка земли - да? - сказал он, обращаясь к мистеру Джекилу.
Мистер Джекил покачал головой.
-- Земля слишком скоро истощается. Кроме того, она требует большего ухода, и все выгоды от неё зависят от выбора управляющих. Я насмотрелся на это и покупке земли предпочитаю покупку негров.
-- Вот что! - сказал мистер Карсон. - Да, милостивый государь, я покупаю негров; вот что; и отпускаю их на заработки. Если человек имеет понятие о человеческой натуре, если знает, где купить, когда купить, и выжидает случая, чтобы купить, он чрез эту покупку получит самый выгодный процент. Об этом-то сегодня поутру я и говорил с мистрисс Несбит. Положим, что негр стоит тысячу долларов, и я даю эти деньги, но покупаю самого лучшего, а это в своём роде экономия; - человек этот достанет, по крайней мере, десять долларов в месяц жалованья, на всём готовом, а это, согласитесь сами, весьма выгодный процент. Я одарён особенною способностью покупать этот товар, и надо вам сказать, при покупке его я обыкновенно отдаю преимущество ремесленникам. У меня теперь есть три каменщика, два отличных плотника; и не далее, как в прошлом месяце, я купил превосходного кузнеца. Это, я вам скажу, истинно неоценённый человек! Как нельзя легче он достанет пятнадцать долларов в месяц, и что всего драгоценнее в нём, это - его религиозное воспитание. Многие из негров станут обманывать вас при первой возможности, но этот негр привезён из округа, где живут миссионеры, и где употреблено было много трудов, чтоб укоренить в нём религиозные правила. Этому человеку - утаить какую-нибудь безделицу из своих заработков, точно так же кажется преступным, как обокрасть меня. Я всегда ставлю его в пример моим людям, когда замечаю, что они начинают уклоняться от внушений своей совести. "Посмотрите, - говорю я им, - какую пользу приносит благочестие в здешней жизни!" Мистрисс Несбит, кажется, вы знакомы с священным Писанием?
-- Да, - сказала мистрисс Несбит, - я всегда верила в пользу религиозного воспитания.
-- Всё вздор! - сказал Том; - я не верю этому! Я не вижу пользы обращать этих людей в низких лицемеров. По моему, негру следует дать такое воспитание, которое доставляло бы мне деньги; но, чёрт возьми, если он подползёт ко мне змеёй и станет говорить, что это его долг, право, я готов задушить его! Религиозного воспитания, как вы называете его, он не понимает, не поймёт и не может понять; это воспитание ни больше не меньше, как одно лицемерие.
-- Неправда, - сказал Джекил, - основанное на добрых правилах, оно не может быть лицемерием. Прибегайте к этим правилам в своё время, внушайте их надлежащим образом, и вы укорените их. В нашем округе, против религиозного образования, при самом его начале, было большое предубеждение. У нас боялись, что негры забудутся. Но миссионеры не дремали: они ввели в своё учение сильные доводы относительно прав господина.
-- Всё это вздор! - повторил Том Гордон.
Тётушка Несбит посмотрела на него с таким выражением, как будто падала в обморок. Но спокойствие мистера Джекила ни мало при этом не нарушилось.
-- Я могу только одно сказать, - продолжал он, - что относительно приращения капитала, должно держаться практического взгляда на предметы. С тех пор, как у нас поселились миссионеры, издали правила своего учения и распространили их между неграми, ценность их возвысилась на десять процентов. Негры сделались довольнее своей судьбой. Побеги между ними сделались реже, и это собственно потому, что в господине их сосредоточивается вся верховная власть, которой они должны повиноваться. Согласитесь, что это превосходная вещь.
-- Я решительно восстаю против такого рода учения, - сказал Клейтон.
Тётушка Несбит до нельзя расширила глаза, как будто она не доверяла своему слуху.
-- Позвольте узнать, в чём же заключаются ваши возражения? - сказал мистер Джекил с невозмутимым спокойствием.
-- В том, что во всём этом заключается чистейший обман, - отвечал Клейтон таким положительным тоном, что всё общество посмотрело на него с удивлением.
Клейтон принадлежал к числу тех молчаливых людей, которых редко можно вызвать на разговор, но, вызванные однажды, они вступают в него со всем увлечением. Не обращая, по-видимому, внимания на изумление всего общества, он продолжал:
-- Это обман, тем более позорный, что с помощью его приводят в недоумение простосердечные, необразованные, доверчивые создания. Я не в состоянии представить себе, каким образом благомыслящий человек может смотреть в лицо другому подобному себе человеку и говорить подобные вещи. Мне помнится, в одном из отчётов миссионеров, между прочим, говорится, что когда это учение в первый раз провозглашено было в каком-то собрании негров, то все благоразумнейшие из них встали и преспокойно удалились; и признаюсь, я уважаю их за это.
-- Я нисколько не сомневаюсь, - сказал Клейтон, - что эти миссионеры - люди благонамеренные; но они, вероятно, воображают, что единственное средство приобрести влияние над неграми, заключается в угождении владельцам. В этом случае, мне кажется, они впадают в тоже заблуждение, в какое впали иезуиты, смешав христианство с язычеством, с тою целью, чтоб им позволили проникнуть и утвердиться в Японии. Обман никогда не принесёт пользы ни в религиозном, ни в нравственном отношении.
-- Я совершенно того же мнения, - с горячностью сказала Нина.
-- Но если вы не дадите им этого образования, - чему же вы их научите? - спросил мистер Джекил.
-- Научите их только тому, что вы имеете власть, - сказал Том Гордон, - научите их познавать силу вашего кулака! Этого для них весьма достаточно. Во мне много недостатков, я это знаю; но я терпеть не могу лицемерия. У меня суд и расправа коротки. Возьму в руки пистолет, и скажу какому-нибудь негодяю: "Ты видишь это! Ты делаешь то-то и то-то, смотри же, я тебя предупреждаю! Сделаешь ещё раз, - и жизнь твоя кончится от выстрела"! Вот основание моего управления неграми. Пусть каждый из них, поступая на мою плантацию, знает, чего он должен ожидать.
Эти слова поразили мистера Джекила. Тётушка Несбит показывала вид, как будто ожидала этого, и продолжала кушать картофель с таким угрюмым спокойствием, как будто ничто не могло удивлять её. Нина казалась чрезвычайно огорчённою, и обратилась к Клейтону с умоляющим взглядом.
-- Что касается до меня, - сказал Клейтон, - я основываю религиозное воспитание моих людей на том, что каждый из них, и мужчина и женщина, должны отдать отчёт о себе одному только Богу, и что велениям Бога должно повиноваться прежде, чем мне.
-- Помилуйте, - сказал мистер Джекил, - это послужило бы поводом к нарушению всякой дисциплины. Если вы намерены каждому из этой толпы невежд и самолюбивых негодяев дать полную свободу судить по-своему о велениях Бога, тогда один заговорит одно, другой другое, тогда конец всякому порядку. При таком условии невозможно управлять плантацией.
-- Зачем же допускать, чтоб эта толпа была толпою невежд? - сказал Клейтон, - её нужно научить, чтоб она умела читать книги священного Писания без посторонней помощи и могла бы видеть, что моя власть согласуется с теми понятиями о ней, которые толпа эта усвоит. Если я приказываю что-нибудь несообразное с их понятиями о моей власти, они не обязаны повиноваться мне.
-- Гм! Желал бы я видеть плантацию с таким управлением, - с презрением сказал Том Гордон.
-- Благодаря Богу, вы увидите её, если пожалуете на мою плантацию, - сказал Клейтон, - вы доставите мне своим посещением большое удовольствие, сэр.
Тон, которым Клейтон произнёс эти слова, до такой степени был искренен и чистосердечен, что Том принуждён был замолчать, и, хотя и с мрачным видом, принять такое приглашение.
мест, на которых они для вас более всего необходимы; они зайдут слишком далеко; такова уж человеческая натура. Чем больше вы даёте, тем больше они будут требовать. Позволив своим людям обсуждать и предлагать всякого рода вопросы, вы сейчас же сделаете их недовольными. Я видел этот опыт в двух-трёх местах, и он никогда не удавался. Негры становились беспокойными и недовольными. Чем больше мы давали им, тем недовольнее они становились и, наконец, толпами бежали в вольные штаты.
-- И прекрасно, - сказал Клейтон, - если уж таков и должен быть результат, то пусть они бегут, лишь бы только приготовились к тому. Если мои благоразумные меры, если моё влияние, основанное на началах здравого рассудка, покажутся для них невыносимыми, то я не хочу и удерживать их. Тем более никогда не соглашусь удерживать их, внушая им, во имя религии, ложные убеждения, ложно поставляя себя предметом повиновения, ложно присваивая себе власть моего Создателя.
-- Мистер Клэйтон говорит с увлечением, - сказал Карсон, - с особенным увлечением. Я бы желал, чтоб наши северные приверженцы свободы послушали вас. Мне всегда бывают противны эти аболиционисты, которые поселяют раздор между северными и южными штатами, прерывают торговые и дружелюбные сношения и, вообще, производят подобные вещи.
-- Мистер Клэйтон говорит с увлечением, - сказал мистер Джекил, - это правда! Но, мне кажется, он ошибается, воображая, что может воспитать наших негров в этом духе, при наших учреждениях, не сделав им больше вреда, чем пользы. Замечателен факт, что самые гибельные возмущения происходили именно от чтения Библии этими необразованными людьми. Возьмём для примера Ната Торнера в Виргинии и Вези с его сообщниками в Южной Каролине. Я одно могу сказать, что воспитание толпы невежественных людей, основанное на Библии, не поведёт к добру. Эту священную книгу можно назвать источником жизни, когда ею пользуются надлежащим образом; в руках же необразованных людей, она будет служить источником смерти. Самое лучшее в этом случае: уделять из неё такие частицы, которые будут удобопонятны для этих созданий. Эта удивительная система религиозного воспитания доставляет нам возможность держать негров в наших руках: мы можем выбирать для них такие места, которые более всего внушают им смирение, почтительность и повиновение; потому-то я и утверждаю, что тот, кто вздумает управлять плантацией по другой системе, непременно разгорится.
-- Значит, вы боитесь доверить им слова Спасителя, - сказал Том с презрительной улыбкой, - это мне нравится.
Мне ненавистна идея, что я должен угнетать человеческий ум и оставлять его в невежестве и младенческом состоянии, с той целью, чтоб заставить его верить в ложь, которую вздумаю говорить ему на счёт моих прав! Я хочу иметь людей здравомыслящих, получивших некоторое образование, людей, которые должны повиноваться мне по сознанию, что в этом повиновении заключается их собственная польза, и что вместе с правом повелевать ими я должен заботиться об их благополучии.
-- По моему мнению, - сказал Том, - тот и другой способ управлять людьми - чистейший вздор. В одном случае они могут сделаться лицемерами, в другом - мятежниками. Лучшее средство для воспитания этих людей заключается в том, чтобы доказать им, что без нас они не могут обойтись. Всякие другие доводы и доказательства ни к чему не поведут. Этим людям надобно только дать понять, что в деле подобного рода не может быть двух дорог, и тогда у вас всё будет спокойно.
После этого замечания разговор продолжался с значительной горячностью, так, что Нина и тётушка Несбит принуждены были встать и удалиться в гостиную. Нина, с обычным чистосердечием, восхищалась словами Клейтона, и это восхищение, быть может, служило ему существенным ободрением удерживать позицию, которую он занял.
-- Неправда ли, как прекрасно говорит он? - сказала Нина тётушке Несбит, войдя в гостиную, - сколько проглядывает благородства в каждой его мысли! А этот отвратительный Джекил! У него, должно быть, пренизкая душа.
-- Дитя! - сказала тётушка Несбит, - ты удивляешь меня своими словами! Мистер Джекил очень почтенный адвокат, старшина в нашей церкви и вообще человек весьма набожных правил. Он дал мне превосходнейший совет на счёт моих дел, намерен взять с собой Мили и приискать для неё выгодное место. Он сделал некоторые открытия и хочет сообщить тебе их после обеда. Он узнал, что в Миссисипи есть одно имение, которое стоит сто тысяч долларов, и которое по всем правам должно поступить в твоё владение.
-- Нина! Как часто я остерегала тебя от внезапных предубеждений, тем более ты не должна иметь подобных предубеждений против такого человека.
-- Во всяком случае, дитя моё, ты должна выслушать его. Твой брат очень рассердится, если ты этого не сделаешь, - и к тому же известие, которое он хочет сообщить, весьма важно. Ты не должна огорчить своего брата.
-- Ваша правда, тётушка, - сказала Нина, - я выслушаю его, и буду держать себя по возможности лучше. Быть может это ускорит его отъезд отсюда. Не знаю почему, но его разговор для меня хуже ругательств Тома! Уверяю вас.