Хижина дяди Тома (переработка Арабеллы Пальмер).
Четвертое утро. Офелия

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Хижина дяди Тома (переработка Арабеллы Пальмер). Четвертое утро. Офелия (старая орфография)

ЧЕТВЕРТОЕ УТРО 

ОФЕЛИЯ

Госпожа Пальмер. Множество женихов усердно искало руки молоденькой и хорошенькой Марии Ричмонд, богатой наследницы; но Августин Сен-Клер восторжествовал над своими соперниками. Мария, однако же, оказалась не особенно добра и не особенно умна. Окруженная с детства толпою слуг, спешивших исполнять все её капризы и фантазии, единственная дочь богатого отца, который ни в чем ей не отказывал, она никогда даже не подумала о том, что у всех нас есть свои обязанности в жизни. Она вообще и девушкой была самолюбива, упряма и требовательна, а в замужестве изнеженная и праздная жизнь, совершенное отсутствие физического движения и пожирающая скука, а вследствие этого раздражительность - в несколько лет изменили молоденькую, хорошенькую девицу в желтую, увядшую женщину, ленивую, ничем не интересовавшуюся и жаловавшуюся всегда на какие-то воображаемые домашния неприятности, несчастья и болезни.

Постоянные эти неприятности продолжались безпрерывно, а все занятия по хозяйству падали на служителей. Между тем единственная дочь Сен-Клера, Евангелина, была очень нежного сложения, и отец её боялся, чтобы здоровье и самая жизнь этого ребенка не были в опасности от лености и безпечноcти матери. В таком затруднительном положении Сен-Клер вознамерился навестить своих родных, живших в штате Вермонте. Он взял с собою Евангелину и успел уговорить свою двоюродную сестру, пожилую девицу Офелию Сен-Клер, поехать к нему на юг и остаться у него в доме. Во время этого-то путешествия приятель наш Том был так счастлив, что познакомился с Евой и был куплен отцом её.

Офелия, которой минуло 45 лет, не отличалась особенной добротой, любила во всем строгий порядок и сама была очень деятельна и аккуратна. Согласилась она переселиться в безпорядочный дом брата потому, что питала к Сен-Клеру чувство, очень близкое к материнской любви. Когда Сен-Клер был еще ребенком, она учила его катехизису, починяла его белье, расчесывала головку и изъясняла ему обязанности к Богу и к родителям. Таким образом Сен-Клеру не много стоило красноречия убедить Офелию переехать к нему в Новый Орлеан, где она должна была принять под свое просвещенное руководство маленькую Еву и спасти от конечного разорения дом его, разстроенный вследствие нездоровья его супруги.

Экипаж путешественников остановился пред старинным красивым зданием. Пред главным строением находился обширный двор, на который въехал экипаж чрез каменные ворота, Двор обведен был широкими галлереями, с красивыми и стройными колоннами. Другия части местопребывания Сен-Клера были роскошны и великолепны не менее описанных.

Когда карета въехала на двор, Ева походила на птичку, готовую выпорхнуть из клетки; лицо её блистало радостью.

- Не правда ли, тетя, что у нас дом великолепный? - воскликнула она в восторге.

- Очень хорош, - отвечала Офелия, выходя из кареты. - Жаль только, что во внешности его слишком много древняго и языческого.

Сен-Клер улыбнулся при этом замечании родственницы и обратился к Тому, который, подобно большей части негров, имел наклонность к пышности, великолепию и всему фантастическому. Бросив взгляд на лицо негра, выражавшее сильное удивление, он спросил его:

- А что, брат Том, кажется, тебе здесь довольно понравилось?

- О, господин, здесь все превосходно!

Как только весть о приезде Сен-Клера разошлась по дому, все невольники, мужчины, женщины, старики, дети сбежались толпами с верхних и нижних галлерей, "чтобы поздравить господина с приездом". Но в нескольких шагах впереди этой шумной толпы заметен был молодой мулат, одетый богато и по моде, очевидно человек отличенный, который грациозно помахивал надушенным батистовым платком.

- Назад! назад! - воскликнул он, отталкивая толпу невольников на другой конец балкона, - вы стыдите меня своим поведением, - прибавил он тоном начальника. - Разве же вы хотите помешать господину поздороваться с семейством в первые минуты прибытия?

При этом замечании, произнесенном с важностью, невольники устыдились и стали в приличном отдалении.

Когда Сен-Клер, отпустив ямщика, оборотился, то Адольф (имя молодого мулата), который, как мы видели, распорядился, чтобы остаться впереди самому, в своем атласном жилете, белых панталонах и золотой цепочке, поклонился господину весьма грациозно.

- А, это ты, Адольф? Как поживаешь, молодой человек? - спросил Сен-Клер, подавая руку мулату.

При этом благосклонном обращении, мулат поспешил проговорить торжественное приветствие, приготовленное недели две назад.

- Хорошо, хорошо, - отозвался Сен-Клер обычным тоном легкой насмешки, - хорошо вытвердил свой урок, Адольф! Посмотри, однако же, чтобы вещи были разложены в порядке, я тотчас же приду повидаться с нашими людьми.

Проговорив это, он повел Офелию в большую гостиную, выходившую на балкон.

В это время Ева вбежала в небольшой будуар, окна которого тоже выходили на балкон. Там, протянувшись на диване, лежала высокая, желтоватого цвета женщина, с черными глазами, на шею которой бросилась Ева и, обняв ее несколько раз, проговорила с чувством:

- Мама, милая мама!

- Довольно, довольно! - проговорила протяжно госпожа Сен-Клер. - Осторожнее! ты безпокоишь мне голову. - И она прикоснулась губами к лобику хорошенькой девочки.

Вскоре туда-же пришел Сен-Клер и представил родственницу жене, которая приняла ее вежливо и с некоторым любопытством.

Впереди толпы, теснившейся за дверью гостиной, виднелась средних лет и почтенной наружности мулатка, дрожавшая от радости и безпокойства.

Подбежав к ней быстро, Ева крепко обняла ее своими ручонками и сказала:

- Ах, вот и ты, Мамми!

Мулатка не жаловалась на головную боль; но, схватив ребенка, с живостью приподняла его и расточала ему нежности со слезами, словно помешанная. Освободясь от объятий мулатки, Ева начала перебегать от одного невольника к другому, приветствуя их то пожатием руки, то поцелуями так щедро, что Офелия не могла удержаться, чтоб не заметить странности этого поступка. Сен-Клер улыбнулся и воскликнул, выйдя на галлерею:

- Ого! здесь вероятно будет какая-нибудь расплата! Все ли вы здесь? А, вот и Мамми, Жемми, Полли, Сукки, и другие! Не правда ли, вы все рады, что снова видите своего барина? - говорил он, подходя к людям и пожимая им руки. - Осторожнее, маленькия мухи! - прибавил он, чуть не споткнувшись на маленького негритенка, ползавшого на четвереньках, - берегитесь, а не то я могу раздавить нечаянно!

Шутка эта возбудила всеобщий взрыв хохота; а когда Сен-Клер роздал всей толпе много мелких денег, то вокруг послышался громкий крик: "Благодарим, благодарим вас, добрый господин!"

Во время этих сцен, госпожа Сен-Клер несколько раз бралась рукой за голову.

- Вы страдаете мигренью? - спросила Офелия, когда Сен-Клер отпустил невольников.

- Сегодня страдаю в особенности: с минуты приезда мужа настал такой шум, такая беготня, что можно с ума сойти.

- Отвар из можжевеловых ягод самое лучшее лекарство от этого, - отозвалась спокойным голосом Офелия. - Так по крайней мере говорила Августа, жена диакона Авраама, а все утверждали, что Августа отлично ходила за больными.

Через несколько минут вошла почтенная мулатка, которую Ква осыпала ласками. Она была очень прилично одета, а голову обвила красною с желтым чалмою, которую милая девочка сама на нее надела.

* * *

Госпожа Пальмер. Мы уже познакомились с главными обитателями дома Сен-Клера, а в следующей главе снова увидим Тома и Ему.

Елена. В вашей повести, милая мама, один человек резко отделяется от всех своими прекрасными добродетелями, которые развились в нем потому, что он горячо и искренно верит. О, мы не раз уже говорили, Соня, Эдуард и я, как бы мы были счастливы узнать, что этот усердный христианин получил свободу!

на ваши молодые сердца.