Приключения молодого матроса на пустом острове, или Двенадцатилетний Робинзон.
Глава тринадцатая.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения молодого матроса на пустом острове, или Двенадцатилетний Робинзон. Глава тринадцатая. (старая орфография)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

История Сусанны. Участие во трудах. Вот и масло. Делание плода. Плавание к кораблю. Феликс нагружает свой плот самыми полезными вещами. Возвращение. Обед во всей форме. Перенесение найденных вещей. Приятная ночь.

На другой день Сусанна принесла из магазина ивовых сучьев и побуждала меня здержать слово мое; при чем видя, как я поступал в сей работе, старалась подражать мне с большим успехом, и потому я очень скоро кончил дело свое. Потом начале просить ее рассказать мне её приключения. Ах! отвечала она, сие повествование весьма для меня горестно, однакожь я не могу отказать в нем моему избавителю.

Сперва мать моя рассказала подробно о своем замужестве, о моем рождении, о попечениях её и отца моего о воспитании меня и о надежде, какую имели они оба, что я буду на то соответствовать. Потом с жаром описывала смерть своего супруга и горесть о потере оного. При чем я легко мог догадаться, что при сем обстоятельстве только нежность ко мне не свела ее в могилу. Когдаж начала она говорить о моем упрямстве, неповиновении и горести, причиненной ей моим поведением: тогда родилось во мне угрызение совести, и сердце мое стеснилось так, что я готов был упасть в обморок. Мать моя укоряла себя в слабости, что не пользовалась своею надо мной властию и не употребляла строгости к исправлению меня; при чем особенно жалела о том, что согласилась на отъезд мой, почитая это причиною смерти моей.

"Когда я разсталась с своим Феликсом и увидела изчезавший от взоров моих делижанс, то плача возвратилась в деревню. Друзья и соседи, тронутые моею горестию, для укрощения оной часто посещали меня. Особливо матери говорили со мною о сыне моем, уверяя, что чрез несколько месяцев я получу обе нем известие. Это было самым лучшим для меня утешением, однако еще недостаточным, и которое в полной мере находила я только в том, что при подножии олтаря возсылала к Богу теплейшия молитвы о сыне своем. Между тем протекли осьмнадцать месяцев, а я ничего не слыхала о корабле, на котором он отправился; в Бресте же и в окрестностях сего города были уверены, что он был разбит бурею. Чтож касается до меня, то не понимая ничего о мореходстве, я утешалась разговорами принимавших во мне участие и которые хотели скрыть от меня мое нещастие. Наконец я узнала об оном: два матроса из нашей деревни спаслись от кораблекрушения на одной скале, где думали погибнуть от недостатка в пище, но быв взяты Американским кораблем, возвратились в отечество. Добрый наш священник видя, что не льзя долее скрывать от меня всем уже известного, взялся сообщить мне сие ужасное известие. По своему добродушию хотя он и употребил при сем всю возможную осторожность,однако не мог уменьшишь тем нанесенного мне таким известием удара. Я без чувств упала к ногам его и вышла из безпамятства для того только, чтоб получишь жестокую горячку. В сем состоянии провела я несколько дней. Когда же опомнилась, то увидела, что почтенный священник стоит подле моей постели и держит руку мою. Он говорил со мной с удивительной кротостию и употребил все наставления религии, дабы я в горестной своей участи предалась воле Провидения. И теперь еще помню я возражения, сделанные мною на слова его. "Ах! батюшка, говорила я, вы не знаете, сколько я молилась Богу о сыне своем, чтоб Он его не наказывал!" - Но не ужели (возразил он) ты ропщешь на Бога за то, что Он не услышал или, лучше сказать, не исполнил того, о чем ты молилась? Можешь ли ты, слабая смертная, проникнуть премудрые Его намерения? Знаешь ли, что все им творимое клонится к благу нашему? Может быть, Богу угодно было, по особенной благости, воззвать твоего сына к Себе. И так, смиренно покорись воле Его, - и не будешь Им оставлена.

"Такой строгой разговор стоил не малого труда для доброго священника; он скоро принял природную ему кротость и смирение, и снисходя моей слабости, старался мне внушать надежду, которой сам не имел и которою однакожь поддерживал несколько лет бедственную жизнь мою. Я воображала, что если спаслись от потопления два матроса: то, может быть, также и сын мой имел это щастие; что он живет в какой нибудь отдаленной части,мира, и что я рано, иди поздно опять увижусь с ним Сия мысль столь сильно на меня подействовала, что я каждый раз, как стучали в мою дверь, трепетала, бежала с сильным внутренним движением, и, обманутая надежда приводила меня в прежнее бедственное положение.

"Я воспитывалась в монастыре, и потому была образованнее других женщине моего звания; однако не имела ни малейшого понятия о Географии. В нашей деревне поселился один учитель, и преподавал наставление в Географии господам и богатым, гражданам, имевшим по соседству владения. Во мне также возбудилось непреодолимое желание учиться у него сей науке. При чем дабы не подать повода к насмешкам, скрыла истинное свое звание. Скоро научилась я распознавать ландкарты, и самым приятным для меня упражнением было их разсматривать, а также следовать по пути кораблей, плывущих в Индию, или в Американския наши колонии и замечать острова еще необитаемые. Когда глаза мои останавливались на многочисленном собрании оных: то я воображала, что сын мой находится на одном из них, не размышляя впрочем, чтоб такой молодой мальчике нашел средство к продовольствованию самого себя, и чтоб не сделался жертвою зверей лютых.

"Сии мысли занимали ум мой целые три года; здоровье мое разстроилось; я как свечка таяла ежедневно - как вдруг узнала, что Гжа Алтамон, богатая вдова, живущая в Бресте, хочет ехать в Мартинику за получением знатного наследства, и ищет в сопутницы себе женщины. При сем известии мое воображение разгорячилось. Я думала, что сопутствуя сей даме, конечно увижу те самые места, чрез которые проезжал сын мой, и всюду о нем спрашивая, может быть, найду его. Сия мысль, хотя неосновательная, занимала меня день и ночь. Я пошла к нашему священнику и просила его, чтоб он отрекомендовал меня Гже Алтамон, с коею знаком был. Сначала он опровергал мое намерение; но видя, что не может отклонить от оного, предупредил меня, что сия женщина была жестокая, своенравная, и что без сомнения я много потерплю от нрава её. Однако это препятствие было слишком слабо в сравнении с пламенным моим желанием найти своего сына. Я усугубила прозьбы свои и плакала. Священнике смягчился, отправился в Брест, и я наконец чрез его старания и рекомендацию получила желаемое место. По совету сего умного человека я сделала все нужные распоряжения для обезпечения небольшого имущества в пользу своего сына, если он возвратится; а в противном случае, или если сама на пути погибну, то прочим законным наследникам. При чем священник взял также с меня обещание, что если поиски мои будут без успеха, то совершенно отдашься во власть Божию; и я не только охотно обещала ему это, но еще хотела, итти тогда в монастырь и посвятить себя на службу Господу.

хотела делать с ней никакого договора, но совершенно предавалась её великодушию. Да я в самом деле, чего мне надо было больше, когда исполнялось мое желание побывать в Новом Свете.

"Чувствую, что я вам наскучила, описывая столь подробно свои горести; а потому не буду уже говорить больше о неприятностях в продолжении путешествия. Гжа Алтамон имела действительно самый несносный характер. Не взирая на все свое старание, я не могла охотно служить ей. Она заставляла меня чувствовать мою от нее зависимость и сносить все с истинно Християнским терпением. Однакож я не взирала на это; ибо занята будучи единственно целию своего путешествия, часто не слыхала ни упреков, или чувствуя несправедливость оных, равнодушно их слушала. У нее долго продолжалась морская болезнь, между тем как меня коснулась только слегка, и я свободно могла ухаживать за своей хозяйкою.

Остальная часть пути была свершена без всякого неприятного приключения, как вдруг возстала страшная буря., которая разбила корабль наш о подводные камни сего острова. При чем, среди всеобщого смятения, я думала только о доставлении помощи нещастной госпоже своей, которая в жестоких конвульсиях, по видимому, испускала последнее дыхание. Чтож касается до меня, то я охотно жертвовала своею жизнию; ибо надежда соединиться с супругом и сыном заставляла меня взирать на смерть холодным оком.

Между тем легший на бок корабль наполнился водою, которая достигла наконец каюты, куда мы удалились. При чем движение вверху и крике всего экипажа, давали уразуметь, что матросы перебираются на шлюбки; и я уведомив о сем Гжу Алтамон, убеждала ее воспользоваться сим случаем. Она, для последования моему совету, кой-как собралась с силами. Однако шлюбки уже уплыли от корабля; но жалобные крики моей госпожи заставили одну из них возвратиться и взять нас с собою, побуждая спуститься по веревке. Гжа. Алтамон, первая сделав сие, сошла в шлюбку; я немедленно за нею же последовала: но в сию минуту порыве ветра отнес шлюбку, и я упала в море. При чем конечно шуме бури и мраке воспрепятствовали приметить мое падение и поспешить ко мне на помощь. Я лишилась чувстве и опомнилась уже тогда только, когда вы возвратили меня к жизни. Впрочем не знаю, каким чудом милосердое Провидение принесло меня живую на берег сего острова; однако с сокрушением сердца благодарю Его за это блого. Теперь воображение мое излечилось уже от пустой надежды и сердце смиренно покорилось воле Небесной. Теперь я согласна сносить жизнь, которую угодно было Провидению оставить мне; ибо оная, может статься, послужит сколько нибудь к пользе моему благодетелю. Любезный друг! замени мне моего сына; дозволь мне исполнять вразсуждении тебе материнския обязанности, и тем улучшить свою участь!"

"Хорошо (отвечала она) я буду сугубо щастливою; ибо уверюсь, что это дитя ваше, и название бабушки доставить мне новое удовольствие."

Сусанна непременно требовала быть у меня кухаркой и экономкою. Я ежедневно ходил то на звериную, то на рыбную ловлю, откуда обыкновенно принашивал или дичь, или рыбу. Между тем на отмели находил я всегда какие нибудь остатки корабля, из коих втайне делал плот - тогда, как мать моя занималась в гроте, готовя что нибудь неожиданное мною? На пр. она умела бить масло, и не имея нужных к тому приборов, старалась заменить их чем нибудь. Однажды за обедом подала она мне целую скорлупу сливочного масла, и я остался им весьма доволен. С сей поры у нас оного уж не недоставало более, и мать моя при его посредстве могла готовить еще хорошие соусы.

Когда я кончил плот свой, то, не предуведомив своей матери, покусился было плыть на нему к кораблю; однакожь покорность и опасение причинить ей страх удержали меня от того, и я вынужден был просить на то её соизволения, которое однако легко было получить мне. Я представлял ей, что когда я изберу для моего путешествия время морского отлива, то оный естественно принесет меня к скале, о которую корабль разбился; что потом буду дожидаться на ней отлива, посредством которого опять приплыву к острову, и что впрочем даже в случае нещастия, по причине малого разстояния, мне не трудно будет спастись вплавь. Со времени моего пребывания на острове я сделался в том весьма искусен, и захотел доказать это пред моею матерью чем уменьшил её опасение однако она непременно требовала, чтоб я взял с собою верного своего Кастора, коего привязанность уже дважды спасла мне жизнь мою.

И так, надлежало только спустить плот на море. Я сделал его весьма близко от воды и при том на отлогости, так что во время прилива вода поднимала часть оного; другой же конец подняли мы посредством двух крепких рычагов и таким образом спустили. Потом привязали мы его к толстому древесному пню, в ожидании начинающагося отлива.

поднятую вверх. Имущество моей матери заключалось в небольшом чемодане. Сверх того она просила меня привезти Распятие и образ Богородицы, находившийся над её постелью, и всеобщий календарь. Вот все, сказала она, чего бы я желала. Впрочем подумай также о себе и возми с собою на плот все, что покажется тебе полезным,

Наступило время отлива. Я отвязал плот, и длинный рычаге при плавании служил мне к управлению оным. Впрочем я благополучно достиг корабля, и по снастям его взабрался на оный. Он находился в самом худом состоянии, так, что и при малейшей буре мог совершенно разрушишься. Почему постарался воспользоваться из него всем для меня нужным, думая, что в другой раз мне ужь не удастся больше сделать подобного путешествия. - Чемодане моей матери был мне по силам, и я посредством веревки опустил его на плоте. При чем сделал тож самое с несколькими свитками веревок. Потом пошел еще в часть корабля не покрытую водою, и в комнате Капитана нашел несколько с бельем чемоданов; но как они были очень тяжелы, то я их развязал и сделал узлы по своим силам. Сверх сего взял я еще с собой ящик с водкой и ликерами. Желательно было также запастись и несколькими боченками сухарей, но они находились в части корабля, покрытой водою, и вероятно испортились. И так я рад был тому, что произведения острова, будучи достаточны для нашего продовольствия, заставляли думать только о том, как бы соделать жизнь нашу сколько можно приятнее. В корабле нашел я еще матрасы, кофейники, кастрюли, блюды, ложки, ножи и вилки. При чем не без зависти смотрел на множество огнестрельного оружия. Я всегда желал иметь сие последнее наслучай нападения, но теперь оно было для меня тем необходимее, что могло служить для защиты самого для меня драгоценнейшого в мире - матери и усыновленного ребенка. Жаль было только, что я не мог достать пороху; ибо оный заключался в части корабля, по причине воды недоступной. И так, со вздохом оставил ружье и пистолеты; однако взял две большие сабли. Наконец опасаясь слишкоме обременить плот свой и желая воспользоваться начавшимся приливом, я сошел с корабля и отправился обратно к берегу. Там с нетерпеливостию ожидала меня мое семейство, и я приближась, увидел мать свою на коленах, просящую Бога об успехе моего путешествия. Когдаж я вышел на землю, то она бросилась ко мне с распростертыми объятиями, и изъявляя радость о благополучном моем прибытии, в самых трогательных выражениях просила меня не подвергаться более подобной опасности, и взяла обещание не отправляться вторично к кораблю. После чего она помогла мне разгрузить плоте мои. - Я тотчас же хотел перенести в грот свой все спасенные мною вещи; но мать моя настоятельно требовала, чтобы я наперед подкрепил силы свои хорошим обедом. И так, мы отправились к гроту, взяв с собой только: я - ликёры, а она - столовые приборы. Обед был уже у нее готов, и состоял из хорошого супа и жареной козлятины. Я покрыл стол прекраснейшею скатертью, разставил на нем тарелки, и в первый раз в течении пяти лет имел удовольствие обедать по-Европейски. Томи, чрезвычайно удивляясь всему им виденному, кричал от восторга, и желая нам подражать, по непривычке выливал на себя суп, или укалывался вилкой. Кусок сливочного масла, который я дал ему вместо десерта, довершил сделать его весьма веселым. Мы, смотря на него, также веселились, и конечно продолжили бы обед свой, еслиб важное дело не отзывало нас на берег. Еще до наступления ночи, при помощи Кастора и тележки, перевезли мы все свое богатство в пещеру. После чего, изнуренные усталостию, положили каждый из нас по матрасу на свою постелю и заснули, благодаря Бoгa за оказанное нам благодеяние.