Бледная графиня.
Часть 1.
V. Темное дело.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бледная графиня. Часть 1. V. Темное дело. (старая орфография)

V. 

Темное дело.

Мария Рихтер возвратилась в свою комнату на верху замка. Здесь ждала она возвращения Лили. Она уже вперед знала, что Лили разскажет ей о встрече своей с Бруно, откроется ей так как она была её единственною поверенною. Ведь давно уже она ей призналась, что очень любит своего двоюродного брата и Мария находила это весьма естественным, так как и ей самой ассесор нравился более всех мужчин, с которыми она имела случай познакомиться. Бруно был сериозен, спокоен, и вместе с тем приветлив, поражая необыкновенною вежливостью и вниманием. Он не разсыпался в красноречии и пустой лести, но что он говорил тому можно было верить, это было его убеждением. Мария видела из окна, что небо все более и более покрывалось тучами. Она посмотрела на часы. Был еще только девятый час, не так поздно, чтобы так стемнеть. Лили не было еще видно! Мария стала безпокоиться, тем более, что поднялась непогода, предвещавшая грозу и еи казалось, что она уже вдали слышит первые раскаты грома. Графиня ничего не знает об уходе Лили, думала Мария, да вообще никто в замке кроме меня не знает об этом. Она тихонько сошла вниз и никем незамеченная вышла из замка. Скоро стало совсем темно и безпокойство Марии усилилось. Лили очень запоздала! Может быть она вместе с Бруно под защитою деревьев ожидала пока пройдет гроза и дождь? Это было бы неосторожностью со стороны Лили, разсуждала Мария, потому что молния, как уже доказано, отыскивает всегда высокия деревья лесов и аллей, чтоб разбить их. Дождь падал большими каплями, но Мария не обращала на него никакого внимания, она прислушивалась и всматривалась в ночную мглу, но ничего не могла видеть, ни слышать. Темнота была слишком велика, шум ветра и деревьев слишком силен и при том гроза быстро приближалась. Страх Марии, нетерпеливо ожидающей своей подруги, с каждой минутой все увеличивался. Всевозможные предположения возникали у нея в уме. Что ей делать? Лили не была труслива, это она знала, но, в такую погоду было страшно в лесу! Однако минута проходила за минутой, а Лили все не было. Мария не в состоянии была ждать, она пошла по дороге, ведущей к трем дубам. Ей показалось, что кто-то идет; она, что было силы, стала звать Лили, но ответа не было? Она вероятно ошиблась, никто не показывался. "Боже мой! что мне делать, стонала Мария, в отчаянии ломая руки - ее все еще нет!" Я должна ее отыскать - пойду к трем дубам. Любовь и тревога за Лили преодолели в сердце Марии страх к лесу и страшной непогоде. Стало как бы не много тише, но все еще время от времени слышались раскаты грома. Для девушки и к тому же еще для такого боязливого, нежного существа, как Мария, было конечно большой отвагою, одной в такую непогоду решиться идти в лес. Но так было нужно! Всегда боязливая Мария в эту минуту не знала страху, ее влекло в лес на встречу Лили. Быть может милой сестре её угрожала опасность. Мария должна была бежать туда: спасти ее, или умереть с нею; но после нескольких шагов в темноте ей стало страшно. Она шла все быстрее и быстрее. Прошла уже мимо того места, где дорога приближалась к обрыву, а о Лили не было ни слуху ни духу. Мария спешила дальше - громко звала она Лили, пользуясь минутою, когда буря и гром утихали, но напрасно, ответа не было. Было уже около 9-ти часов, когда Мария подошла к трем дубам, но ни Лили, ни Бруно там не оказалось. Мария не могла долее обуздать своего ужаса и мучительного страха. Что могло случиться? Оставалось предположить одно: вероятно Лили другою, более дальнею дорогою воротилась в замок. Гроза удалялась и мало по малу стало светлее. Преодолевая страх, Мария стремительно бросилась бежать, как будто что нибудь понуждало ее к побегу. Была ли то страшная ночь и буря или неизвестность о Лили. Подобно стае птиц, летящих над лесом, спешила Мария по дороге между деревьями, её маленькия ножки едва касались земли, сильный ветер развевал её легкое платье и играл её белокурыми локонами. Все быстрее и быстрее бежала она, как будто ее преследовали, она едва дышала, но не давала себе и минуты отдыха; теперь, когда она знала, что одна в страшном лесу, ей было так ужасно в нем, что она бежала не останавливаясь, как бы преследуемая фуриями. Наконец она достигла открытой поляны вблизи замка, освещенные окны которого светились перед нею; она остановилась, чтобы собраться ей с духом. То был ужасный путь. Мария содрогнулась и боязливо огляделась кругом; но лес лежал во мраке, повсюду царствовала глубокая тишина, ни малейшого шороху не слышалось между деревьями, буря утихла, пошел дождь, гроза миновала. Мария вернулась в замок и тотчас же отправилась на верх в комнаты Дили. Там она нашла только служанку, стлавшую постель. Лили там не было, служанка весь вечер не видала ее. Подобное известие привело Марию в оцепенение: она вполне разсчитывала найти Лили в замке, так как ее не было в лесу. Что то теперь будет? Где Лили? Без сомнения с нею случилось какое нибудь несчастие. Заблудиться она не могла, даже в самую темную ночь она должна была найти хорошо знакомую тропинку к замку. С минуту Мария простояла в нерешимости, было около половины десятого. Нет, не было никакого сомнения, что с Лили приключилось какое нибудь несчастие, потому что и Бруно должен был бы теперь уже давно быть на обратном пути в город, а дорога эта шла противоположною стороною замка. Вблизи же трех дубов во всем лесу не было ни одного дома, ни человеческого жилья, кроме домика лесничого, но и до него от трех дубов, было также далеко, как и до замка. "Что если Лили была оглушена молниею, а может быть и убита", промелькнуло в голове Марии. Быстро поспешила она в покои графини. Другого выбора не было! Она должна была узнать все и доставить помощь Лили.

Когда служанка доложила графине, что ее желает видеть Мария, удивленная Камилла вышла к ней уже одетая в ночной пеньюар и велела ей войти в зал.

- Что такое случилось? спросила она, видимо испуганная разстроенным видом Марии - и на кого ты похожа, дитя мое? - Мария, шатаясь вошла в зал - страх и волнение окончательно лишили ее самообладания, она не могла более удержать слез и рыдая упала на колени перед графинею.

- Ах, графиня, случилось несчастие, воскликнула она, поднимая с мольбой руки к крайне удивленной Камилле.

Как обольстительно хороша была графиня в эту минуту. Белый ночной пеньюар, отделанный дорогими кружевами, роскошными складками облегал её высокую стройную фигуру, и если бы мущина увидел ее в эту минуту, он поверил бы чудесному очарованию, которое ее окружало. Полное бледное лицо тонко, изящно очерченное, с черными, огненными глазами, было как бы окаймлено густой массой роскошных волос, которые кудрявыми змейками распускались по её белоснежной шее, пушистыми волнами падали до самой талии. На лице этом не было заметно и следа волнения, оно было спокойно, подобно мрамору и только едва заметно вздрагивали тонкия, коралловые губы маленького изящного рта. Ужасным холодом веяло от всего этого лица, при взгляде на него невольно припоминалась голова Медузы, волоса которой были змеи, и всякий, кто смотрел на нее превращался в камень. Графиня протянула свою белую руку к стоявшей перед нею на коленах Марии и ласково подняла ее.

- Что привело тебя сюда ко мне, милое дитя мое, и в таком виде, сказала она, твое платье промокло, твои локоны спутаны - откуда это ты?

- Из лесу! О, Боже - я искала Лили, с нею верно случилось несчастие!

- Ты искала Лили в лесу? спросила графиня, и в такую грозу.

- В шесть часов вышли мы из замка и дошли до трех дубов, там Лили хотела поговорить с господином ассесором Бруно.

- С господином ассесором фон Вильденфельс? Странно! прервала ее графиня, это не прилично, что же дальше?

- Господин ассесор должен был сообщить Лили нечто важное и хотел, как мне послышалось, непосещать больше замка. Я повернула назад.

- Разве ассесор фон-Вильденфельс был у трех дубов?

- Да, графиня, я его узнала. Лили говорила с ним в то время, как я пошла обратно к замку, было семь часов и еще совсем светло, в восемь часов Лили могла уже вернуться; я ждала более чем до половины девятого, но страх за Лили не давал мне покоя: я пошла искать ее!

- Доброе дитя, с участием сказала графиня, в такую погоду!

- Гроза продолжалась. Я побежала в темный лес.

- Ты ничего не видала? ничего не слыхала? поспешно спросила графиня.

- Ничего кроме шума бури и раскатов грома. Я звала Лили, я дошла до дубов - но все было напрасно. Тогда я побежала обратно в замок, в надежде найти ее здесь, однако она еще не возвращалась, уже половина десятого, графиня, с нею верно случилось несчастие, иначе и быть не может - она вероятно убита молниею или задела за сук и разшиблась.

- О, да! пожалуста, графиня! умоляла Мария, а я дрожу от страха!

- Спокойствие, дитя мое, спокойствие. В таком волнении ничего не сделаешь, сказала графиня и позвонила.

Вошла горничная.

- Позовите ко мне управляющого! приказала она. Служанка удалилась исполнять приказание госпожи, а графиня принялась успокоивать Марию.

Чрез несколько минут явился господин фон-Митнахт.

- Ужасное событие, заставило меня попросить вас к себе, господин фон-Митнахт, сказала графиня. Мне только что сообщила Мария, что дочь моя около семи часов пошла в лес и до сих пор еще не возвращалась. Мне страшно за нее, быть модет с нею случилось какое нибудь несчастие, пожалуста распорядитесь, чтобы люди с фонарями обыскали весь лес.

- Ваше приказание будет исполнено немедленно, Ваше Сиятельство, отвечал управляющий, но было бы хорошо, если бы фрейлейн Мария могла приблизительно указать направление, но которому пошла молодая графиня, а то лес так обширен...

- Кажется, к трем дубам, сказала ты, пошла моя дочь.

- Да, к трем дубам, графиня. Нельзя ли и мне тоже вместе с другими итти искать Лили, просила Мария.

- Ты так безпокоишься, что я должна исполнить твою просьбу, не смотря на то, что уже ночь; господин фон-Митнахт возьмет тебя с собою.

Управляющий поклонился и вместе с Марией вышел из зала графини. Немедленно позвали нескольких конюхов, кучера и работника, бывшого в замке. Двое из слуг взяли фонарь, на дворе к ним присоединился садовник также с фонарем. Господин фон-Митнахт руководил шествием, которое кроме него, состояло из шести человек. Мария шла рядом с господином фон-Митнахт. Дождь перестал, на дворе стало значительно светлее прежнего. Гроза прошла, ветер также почти утих. По небу быстро неслись еще темные тучи и по временам заслоняли собою луну, из лесу несся приятный душистый запах. Гроза и дождь освежили и оживили природу, после долгой засухи и дневного жара. В воздухе было довольно свежо, почти холодно так велико было понижение температуры после грозы. Отправившиеся на поиски, шли по дороге, ведущей к трем дубам; проходя между деревьями, садовник, шедший впереди, неожиданно наткнулся на человека. Быстро окликнул он его и засмеялся, узнав в нем лесничого Губерта.

- Вы были, во время грозы, в лесу, лесничий? закричал ему господин фон Миттнахт.

- Да, я был в лесу, отвечал Губерт, который теперь, как казалось, был немного покойнее.

- Вы видели молодую графиню? спросил господин Миттнахт.

- Молодую графиню - как молодую графиню? заикался Губерт и пристально смотрел кругом на слуг с фонарями.

- Ну, да, ведь вы уже слышите, что я спрашиваю о молодой графине, мы отправляемся искать ее в лесу, потому что графиня не вернулась еще в замок!

- Еще не вернулась в замок? спросил бледный и смущенный Губерт.

- Так вы не видали графини? Вы ничего не видали? озабоченно обратилась к нему Мария, но вид его испугал молодую девушку, еще таким она его никогда не видывала. Он был бледен, как мертвец. Рыжие волосы и борода его были всклокочены, с платья его текла вода.

- Слышал ли я что нибудь? Да, я слышал крик; отвечал лесничий, но это было может быть с час тому назад, во время грозы.

- Мне кажется оттуда! отвечал лесничий, указывая пальцем в ту сторону, откуда по его мнению слышался крик.

- Это значит со стороны скал, сказал господин фон-Митнахт.

- О, Боже! так оттуда! вскричала Мария, пойдемте же скорее.

- Возьмите с собою троих людей и ступайте по той дороге к трем дубам, лесничий, распоряжался управляющий, а я с тремя пойду по этой дороге к обрыву, смотрите, Обыщите каждое деревцо, каждый кустик.

Губерт, кучер с фонарем и двое конюхов, отправились по указанной дороге; фон-Митнахт пошел с Мариею по дороге, по которой шли обе девушки вечером. Его сопровождали; работник, садовник и конюх, двое последних несли фонари. Какое-то ужасное впечатление производили эти люди, во мраке ночи с фонарями блуждавшие по лесу. Скоро оба отряда потеряли друг друга из виду, так как дороги расходились в совершенно противоположные стороны. Мария громко звала Лили, далеко раздавался крик управляющого, но ответа не было. Лес был погружен в глубокое, мрачное безмолвие и только глухо и страшно отдавалось эхо.

Садовник с фонарем шел впереди, конюх с другим освещал и обыскивал кусты, которые росли у дороги. Таким образом подошли они к роковому месту, где близь дороги лежали крутые, обрывистые, известковые скалы.

Вдруг садовник нагнулся.

- Что это такое, вскричал он, поднимая что-то с дороги, это кажется шляпа и вуаль молодой графини.

Слова эти произвели ужасное действие на всех среди мрачной ночной обстановки леса, при шуме прибивающих волн.

Мария подбежала к садовнику, взяла у него из рук шляпу, и поднесла ее к фонарю.

- Это шляпа и вуаль молодой графини!

- Но каким образом очутилась здесь шляпа молодой графини, спросил управляющий, подходя ближе, может быть, буря сорвала ее с головы и в темноте молодая графиня не могла ее найти.

- А вот её платок, сказала Мария, поднимая его, да, это платок Лили, такой же мокрый, как и шляпа и на него уже наступили, а там и обрыв.

- Неужели молодая графиня в темноте слишком близко подошла к обрыву, заметил фон-Митнахт, ведь это было бы ужасно!

- Нет, это невозможно! Лили хорошо знает дорогу, даже ночью; она никогда не ходит по той стороне, утверждала Мария, потом она в отчаянии стала звать Лили.

- Да здесь, вот здесь и видно! Наверху оторван большой кусок земли! в эту минуту вскричал садовник, Господи помилуй, молодая графиня упала вниз!

Раздирающий душу крик вырвался из груди Марии. С ужасом смотрела она на то место, куда указывал садовник.

Фон-Митнахт подошел и удостоверился в истине слов последняго.

- Но здесь мох совершенно помят, их верно было двое, заметил конюх, освещая то место, где происходила борьба.

Когда Губерт услышал о найденных вещах и об оторванном куске земли, он стоял, как бы пораженный громом.

Управляющий и садовник стали разсматривать место.

- Не ходите сюда все! приказал фон-Митнахт, вы затопчите следы

- Здесь следы все видны и на дороге, но дождь их уже сгладил, сказал садовник, молодая графиня ведь не ходила же взад и вперед, тут следы не одного человека! Это можно ясно видеть вот и здесь на мху, их по крайней мере было двое.

Мария содрогнулась; в подобные минуты невообразимое и невозможное кажется нам возможным. Она вообразила, что Лили погибла здесь вместе с Бруно.

- Здесь совершено преступление, пояснил вдруг садовник, в этом я убежден. Господин управляющий, взгляните сюда, здесь происходила борьба.

- Вы ошибаетесь, я не могу себе это представить, кто мог бы быть здесь в лесу?

- Это известно одному Богу, отвечал уже пожилой садовник, но несчастие, происшедшее здесь не было случайным. На земле отпечатались следы маленьких ног молодой графини; она упиралась, я полагаю вот здесь, где оторван большой кусок земли. Это убийство и больше ничего!

Мария вне себя от горя и отчаяния обратилась к управляющему, спрашивая его не видать ли еще чего-нибудь, что навело бы на след Лили.

- Ничего, объявил фон-Митнахт, нет более никакого сомнения, она упала вниз.

Мария закрыла лицо руками и громко зарыдала.

- Да, ясно, что все это случилось не само собою, сказал графский кучер, и конюхи согласились с ним.

- Ну! лесничий, сказал управляющий.

Ответа не последовало.

Все оглянулись Губерта не было, он исчез.

- Где же он? спросил фон-Митнахт. Никто не знал куда он девался. Кто нибудь останется сторожить это место, сказал управляющий, шляпа и вуаль, а также и следы все должно остаться как и было. Если здесь действительно совершено преступление, то это очень важно.

- Но все мы уже здесь ходили, сказал кучер, следов почти что больше и не различить.

- Однако следы были, и здесь еще видны отпечатки ног молодой графини, сказал садовник.

- Останьтесь здесь вместе с ним, обратился управляющий к садовнику, указывая на работника; главное чтобы все осталось так как есть. Я сию же минуту вернусь в замок, и извещу обо всем графиню, чтобы с разсветом можно было уже отправить верхового нарочного в город.

Управляющий пожал плечами.

- Человеческая помощь ничего не может тут сделать фрейлен, сказал он сериозно и с участием, обрыв крут и ведет в пучину моря. Если молодая графиня, что уже более не подлежит никакому сомнению, упала туда, по собственной-ли вине или по вине других, все равно, нечего и думать о том, чтобы отыскать несчастную.

Садовник и работник согласились остаться сторожить здесь на ночь. Управляющий же приказав положить шляпу и вуаль на то самое место, где их нашли, отправился вместе с Марией и с остальными людьми в замок.

Графиня, повидимому сильно взволнованная, сидела еще в своей зале, ожидая возвращения управляющого, ей хотелось узнать какой успех имели поиски в лесу. Когда, Мария и фон-Митнахт воротились и известили ее о случившемся - она была очень поражена.

- Я едва могу поверить этому, сказала она; кто мог-бы покуситься на жизнь Лили, которая ко всем ее окружающим, кто бы они ни были, была всегда приветлива, снисходительна и щедра? Нет это невозможно!

Управляющий, в подтверждение своих слов, приводил доказательства, на которых основывал свои догадки.

- Ужасно! прошептала графиня, так во время грозы было совершено это тёмное дело! Я разделяю твою скорбь, милое дитя, обратилась она к Марии, которая так была удручена горем, что не могла удерживаться от рыданий. Я глубоко потрясена! Лили была всегда мне милой дочерью! Я вдруг должна её лишиться, лишиться таким ужасным образом!

- И нет никакой надежды на помощь? тихо горевала Мария.

- Никакой! подтвердил управляющий; в этом месте дорога идет у самого обрыва.

- Какая ужасная картина! прошептала графиня.

- Так как люди предполагают здесь убийство, что я должен был оставить сторожей на месте, где случилось несчастие и кроме того необходимо донести о случившемся в город.

- Разве это необходимо, фон-Митнахт? ведь нет никакого доказательства преступления.

- Есть, графиня! сказала Мария и следы это доказывают, а также и то, что Лили, защищаясь во время борьбы, потеряла сначала шляпу, а потом платок.

- Сделайте как вы сказали, господин фон-Митнахт, но было бы хорошо, еслибы вы сами отправились в город и донесли бы обо всем в суд, обратилась графиня к управляющему, это вы можете сделать завтра утром. Я сама с разсветом отправлюсь на место преступления, хотя мне и больно, очень больно видеть это пагубное место. Что за ужасный вечер! А я ничего и не предчувствовала! Лили поступила опрометчиво, отправившись на свидание к трем дубам. Но я слишком далека от мысли упрекать ее за это, я слишком потрясена этим ужасным происшествием, этим темным делом, которое лишило меня моей любимицы, а тебя, милое дитя - сестры! Иди спать! Покойной ночи, господин управляющий. Потрудитесь устроить все так, как я сказала. Утром вы сами сделайте оффициальный доклад о случившемся. Пусть меня разбудят пораньше. Я намерена утром же сама осмотреть все подробно.

Ущелье на берегу моря.

Старая вдова Бугхард и её полу-слепая дочь, сидя в темной комнате домика лесничого, с возрастающим безпокойством ожидали возвращения Губерта. Непогода, бушевавшая на дворе, еще более увеличивала опасения его старой матери и сеетры.

- Его все еще нет! сказала первая, смотря из окна в лес, в котором глухо раздавались ужасные раскаты грома, ничего не видно!

- При такой буре и грозе становится всегда так страшно, что спрятался бы куда-нибудь подальше, а тут еще забота о Губерте, сетовала Софи, спокойно сидевшая на своем старом, деревянном стуле в углу, не понимаю, что ему только за охота быть в такую погоду в лесу. Он совсем смокнет, да и делать-то ему нечего в такия ночи.

Мать тяжело вздохнула.

- Вот он идет, мама, сказала полуслепая Софи, у которой за то был тонкий слух.

- Это дождь падает на деревья!

Тщетно мать и дочь ждали возвращения Губерта. Проходили минута за минутой, а его все еще не было.

Гроза наконец миновала. Старые шварцвальдския часы пробили десять. На дворе стало светлее, по временам так светло, что вдова лесничого могла видеть всю поляну перед домом, так как луна выглядывала уже из-за темных облаков фантастической формы.

Приближалась уже полночь; безпокойство матери и сестры лесничого возрастало с каждой минутой. Наконец вдова увидела на поляне Губерта.

- Слава Богу! сказала мать со вздохом облегчения, наконец-то он идет!

- Ты накрыла ему на стол в его комнате и поставила ужин? спросила дочь.

- Как и всегда, когда его вечером не бывает дома, ответила старушка. Наконец-то ты, Губерт! Слава Богу, что пришел.

- Зачем же вы меня ждали, сердито сказал Губерт.

- Мы боялись за тебя, тебя так долго не было, ласково отвечала стерушка-мать.

- Случилось несчастие, угрюмо сказал он, после некоторого молчания.

- Несчастие? Где же? Молния ударила во что-нибудь? в один голос спросили мать и дочь.

- Молодая графиня упала в пропасть, отвечал Губерт и вошел в дом.

- Милосердный Создатель! вскричала вдова лесничого.

София от ужаса всплеснула руками.

- Графиня! Губерт, поди же разскажи нам все. Боже! вот ужасное несчастие-то! Неужели она умерла? Неужели нельзя было спасти ее?

- Если она упала в бездну, кто ее спасет, раздался глухой голос Губерта, отправлявшагося прямо через сени в свою комнату, в то время, как мать стояла в открытых дверях передней комнаты; она умерла!

- Но как же это случилось, Губерт? спросила София.

- А я-то почему знаю.

- Что там рассказывать! она упала, вот все, что я знаю, отвечал Губерт каким-то мрачным, совсем не свойственным ему тоном, я хочу идти к себе в комнату; я устал и промок до костей.

Он не подошел ни к матери, ни к сестре, а прямо отправился в заднюю комнату, которая была ему в одно время и спальней и кабинетом.

При одном взгляде на комнату, можно было догадаться, что тут жил охотник: на стенах висели рога, охотничьи ножи и ружья; на комоде, рядом со счетными книгами лесничого и с письменными приборами, лежали замечательно большие кабаньи зубы, стена над кроватью была увешана разным старинным оружием, доставшимся в наследство от отца и которым и до сих пор интересовался Губерт.

Он не зажег свечи, которая стояла на столе рядом с ужином, но открыл окно, так как в комнате было очень душно и, стоя у окна, смотрел на лес.

- Молодая графиня умерла! говорила между тем разстроенная, старая вдова лесничого, запирая в сени дверь; какая ужасная новость!

- Он не хочет рассказать обстоятельнее, сказала Софья.

- Он сам не свой, я это заметила по его голосу, он едва говорил, Боже сохрани, пожалуй еще заберет себе в голову что-нибудь не доброе, сказала старушка-мать, пусть его успокоится.

- Но каким образом могла молодая графиня очутиться у пропасти, раздумывала Софья, это непостижимо. Я тоже не понимаю этого, но мы после узнаем. Она умерла. Царь милосердный, не даром у меня сегодня целый вечер было так тяжело на сердце. Какая грустная новость! Как жалко мне добрую, милую, молодую графиню. О! зачем суждено было ей умереть так рано. Она всегда была такая привязанная, любящая и приветливая, прибавила София. Когда она со мною встречалась, она каждый раз останавливалась, как бывало покойная графиня, протягивала мне руку и спрашивала, как мы с тобой поживаем, не терпим ли нужды и всегда наказывала, чтобы мы ели сколько угодно дичи, уверяя, что мамаша ничего не имеет против этого. И не надо ли нам чего для посева, о! этот ангел, бывало, позаботится обо всем. Я не могу себе представить, не могу поверить, что она умерла и к тому же еще такою ужасною смертью, сказала София, и содрогнулась при мысли о разщелинах скал и о воде, которая туда сбегала.

- Замок посетило сильное горе, сказала лесничиха, со взором; обращенным к небу, не даром люди говорят, что там один покойник сменяет другого. Сначала старый Вит, потом графиня Анна, потом граф, а теперь и молодая графиня, последняя! Все состояние достанется теперешней графине. Она получит все: замок, власть, а также и миллион, который графиня Анна и граф завещали молодой графине. Уже полночь, пойдем спать, Софья. Хотя после всего случившагося и не сомкнешь глаз, однако все-таки отдохнешь, сказала старушка, и пошла в смежную комнату, служившею им спальнею.

Дочь пошла за нею, поставив прялку в угол, из которого она не выходила по целым дням. Только что лесничиха хотела лечь, как вдруг услышала как бы щелк взводимого курка из комнаты Губерта, которая была рядом и где до сих пор было все тихо. Сердце матери, как говорят, вещун: оно тотчас же подсказало ей, что с её сыном что нибудь случилось, что ему угрожает опасность. Может быть, она придет еще во время, успеет помешать несчастию.

Без свечи, не сказавши ни слова Софье, бросилась она в комнату Губерта. - Сильно толкнула она дверь и ужасное зрелище представилось её взорам. Губерт стоял, освещенный луною, у самого окна с пистолетом в руках:, он только что намеревался спустить курок, чтобы лишить себя жизни. Страшное предчувствие матери не обмануло ее. При этом зрелище, старушка едва не лишилась чувств; еще один момент, и выстрел размозжил бы голову Губерту.

- Помогите; Софья! закричала вдова прерывающимся от волнения голосом, собрав последния силы, бросилась она к сыну и вырвала у него пистолет. Раздался выстрел, но он раздробил только небольшое зеркало, висевшее на стене у окна.

- Побойся Бога, Губерт! что ты делаешь! вскричала старушка и в тоне её слышались рыдания. Пожалей свою старую мать! неужели я должна буду дожить до такого горя? подумай о своей несчастной сестре!

В первую минуту, Губерт готов уже был вспылить, но слезы престарелой матери, повидимому, тронули его, - выстрел и шум привлекли туда и Софью. Но она не могла понять, что тут такое случилось, не могла видеть этой ужасной потрясающей сцены, бедняжка была слепа. В отчаянии звала она то мать, то брата.

- Сын мой! милый сын мой! что ты хотел сделать! вскричала в слезах старушка, заключая Губерта в свои материнския объятия, Господь допустил меня придти во время, Господь помог мне отвратить несчастие. Да будет благословенно Его святое имя.

- Оставь меня, мама, торопливо и угрюмо отвечал Губерт, оставь меня.

- Ты все еще хочешь причинить мне это страшное горе! Неужели я должна видеть сына своего умирающим от своей собственной руки. Дай мне сперва закрыть глаза, чтобы не дожить до такой беды.

- Сжалься, Губерт! умоляла Софья.

- Что же вам нужно? ведь ничего не было! сказал Губерт отстраняя мать и сестру. Чего вы тут плачете и кричите, я не могу этого слышать!

- Пожалей хоть нашу бедную мать запальчиво обратилась Софья к брату. Неужели ты хочешь, чтоб горе и нужда разом посетили наш дом.

- Памятью отца твоего заклинаю тебя, сын мой, не налагай на себя рук, не делай этого ужасного греха, сказала старушка, теперь уже немножко спокойнее, но таким угражающим тоном, что даже Губерт казался пораженным. Отец твой до конца жизни шел по пути чести и с верою в Бога и нашего Спасителя, перешол в вечность - не осрами его честного имени!

- Хорошо матушка - довольно!

- Обещай мне, чтобы я была спокойна, что ты меня старуху, которая стоит уже одной ногой на краю могилы, не сделаешь матерью самоубийцы! продолжала лесничиха и голос её звучал гневно и укоризненно. Приди в себя и молись, чтобы Господь отогнал от тебя искусителя и простил тебе твои грешные помышления! я тоже буду молится.

- Ступай спать, сказал Губерт, ничего подобного больше не случится.

- Дай мне твою руку и обещай мне, тогда я поверю! Не увлекайся, не поддавайся искушению; это злой дух тебя смущает! Отгони от себя дурные мысли; нет такой глубокой, тяжолой ночи, за которой не последовало бы утро. Ты как мущина, дал мне свою руку, я могу быть теперь спокойна, ты не нарушишь слова, данного матери. Я все знаю! я знаю, что тебя печалит смерть молодой графини, это и мне причиняет горе; но кто же избавлен от подобного испытания, сын мой? Не должна ли была и я видеть отца твоего умирающим и схоронить его? и я не смела отчаяваться.

- Хорошо, матушка, этого никогда более не случится, отвечал Губерт, все еще угрюмый, сам на себя не похожий, не бойся, я обещал.

Старушка с дочерью воротились в свою комнату, с каким тяжелым сердцем легли оне в постель. Мать молилась о душевном спокойствии сына, который долго еще ходил взад и вперед по своей комнате. Материнским оком видела она впереди несчастие и желала себе смерти, но затем опять называла подобное желание грехом. Может быть, говорила она, Господь и поможет мне успокоить сына.

В таком то безпокойстве и ужасе прошла ночь в домике лесничого. Точно также и Мария Рихтер провела ночь без сна в слезах и отчаянии.

кучеру заложить карету, так как погода была пасмурна и дождлива, и перед своим отъездом он велел разбудить графиню, согласно её приказанию. Графиня была уже вставши, когда вошла к ней служанка: до того велико было, по видимому её горе, что она не могла даже спать. Тоска о дочери терзала ей душу и влекла ее к месту, где было совершено убийство, в возможность которого она все еще не хотела верить. Скоро после отъезда господина фон-Митнахта в город, она отправилась одна пешком, к тому месту дороги, где у пропасти все еще сидело двое слуг, стороживших здесь целую ночь. Они почтительно встали, когда подошла графиня и сообщили ей, что втечении ночи ничего не случилось, все было тихо, как в могиле. Графиня сама убедилась в существовании, теперь конечно уже едва заметных, следов, можно было только видеть, что мох и вереск у дороги потоптаны, она увидела также и то место, от которого была оторвана большая масса земли. Графиня попробовала встать на более твердое место и посмотреть в глубину пропасти, это ей удалось, но ничего не было видно, ни малейшого следа Лили, она упала между трещинами скал и исчезла безследно.

Вид этого места, как заметили слуги, произвел очень сильное впечатление на графиню, она повидимому была глубоко потрясена и безпрестанно подносила к лицу кружевной платок, чтобы осушить слезы, которых были полны её глаза. Когда она увидела шляпу с вуалем и платок, волнение её достигло крайней степени: она приказала отнести обе вещи к ней в замок. Но старый садовник почтительно заметил, что суд должен найти все как оно было ночью. Это возражение садовника видимо не понравилось графине, однако она уступила и глубоко потрясенная всем виденным и слышанным, тихо вернулась в замок и сейчас же ушла в свои покои, приказав не безпокоить ее ничем.

Около одиннадцати часов к замку подъехала карета и остановилась у главного подъезда. Графиня подошла к окну и скрытая за шелковыми занавесами, смотрела вниз. Это была та самая карета, в которой фон-Митнахт отправился в город. Он проворно выскочил из экипажа и помог выйти двум мужчинам. Первый из них в черном пальто и в высокой черной шляпе, должно полагать, был судебный чиновник из города: он был незнаком графине. При виде же второго она сильно вздрогнула: это был ассесор фон Вильденфельс. Этот ненавистный ей человек, к которому она чувствовала невольный страх, принадлежал тоже к судебной коммиссии, потому что первый господин обращался с ним чрезвычайно вежливо. За ним следовал господин со свертком под мышкой. Это верно, был секретарь или что нибудь в этом роде так как фон-Митнахт не обращал на него никакого внимания, он занимался только с двумя первыми. Явился Бруно! графиня этого не ожидала. Это было ей в высшей степени неприятно: её как бы окаменелое лицо, её задумчиво прищуренные глаза, выдавали ее.

Но задумчивость и волнение графини продолжались только минуту! К ней снова вернулись её обычное спокойствие и решимость. Вслед за тем слуга доложил графине о фон-Митнахт и о трех посторонних господах. Она приказала пригласить их в зал и сама отправилась туда же, посмотрев мимоходом в зеркало. Когда она вошла в зал, все четверо были уже в сборе, при появлении графини, они вежливо поклонились. Она же слегка и разсеянно приветствовала их с видом утомленным и разстроенным, вполне соответствующим подобному случаю. "Вы господа вероятно из суда", сказала она важно и вполголоса. "Так точно графиня, позвольте мне вам отрекомендоваться", сказал господин в золотых очках, тот что первый вышел из кареты, "я государственный прокурор, Шмидт". Графиня слегка наклонила голову. Должность судебного следователя исполняет в этом деле господин ассесор фон Вильденфельс, продолжал профессор, указывая на Бруно, выглядевшого очень разстроенным.

Графиня и молодой ассесор обменялась коротким взглядом, они знали и чувствовали в каком отношении находились они друг к другу.

"Секретарь, господин Ленц, заключил прокурор сцену представления". Чрезвычайно печальное дело привело нас сюда, графиня. Мы приехали изследовать несчастие или преступление лишившее вас дочери.

- Ужасное происшествие, которого никто и непредвидел, отвечала графиня, прошу садиться и выслушать от меня все, что я могу сообщить об этом. Я знаю не многое. Дочь моя, ничего не сказала мне о прогулке, которую она предприняла вечером в сопровождении своей молочной сестры. Этого несчастия не случилось-бы, если-бы господин ассесор фон-Вильденфельс, предпочел разговор со своею двоюродною сестрою в замке.

- Я слышу упрек в ваших словах, графиня, серьезно сказал Бруно, но ведь вы знаете причину, по которой я прекратил свои посещения.

- Тот поступок, господин ассесор, не относился к моей дочери, как же я могла иметь что-нибудь против того, чтобы вы посещали замок.

- При том же я вполне убежден, что преступление, если бы оно не было приведено в исполнение в тот вечер, было бы только отложено, твердо прибавил Бруно.

- Это ясно вытекает из всего сказанного вами, отвечал прокурор.

- Это ужасно! прошептала графиня, и в тоне её слышалось глубокое потрясение...

- Не подозреваете-ли вы, что могло послужить поводом к преступлению или не имеете-ли в виду преступника? снова обратилась она после некоторого молчания к присутствующим?

- Пока еще ничего нельзя сказать об этом графиня, наша обязанность предварительно сделать обыск и определить ближайшия обстоятельства дела. По совету господина судебного следователя, которому известна та местность, продолжал прокурор, указывая на Бруно, мы прежде всего послали отыскать несколько отважных людей, которые бы согласились сделать обыск пропасти, может быть молодая графиня еще жива.

- Может быть какой нибудь счастливый случай и доставить возможность спасти графиню, продолжал прокурор, в таком случае от нея самой узнаем мы в точности о ходе дела и о преступнике. Между тем как подобных людей ищут в окрестностях, мы прежде всего отправились сюда, в замок, чтобы объявить вам, как помещице и владетельнице Варбурга, что мы с этой же минуты в силу судебной власти приступим к следствию, и в то же время всепокорнейше просить вас сообщить нам все, что вам известно, мы все это внесем в протокол.

Секретарь приказал слуге подать чернилицу и перо, затем развернул свои бумаги и разложил их на столе.

- Господа, я могу сообщить вам немногое, отвечала графиня, совершенно спокойная и вполне владея собой, вчера вечером, когда я уже собиралась ложиться спать, доложили мне о приходе Марии Рихтер, молочной сестры моей дочери. Она проводила Лили до трех дубов, вам это, наверно, известно, господин ассесор, и затем вернулась назад. Приближалась гроза. Мария Рихтер стала безпокоиться о Лили, она сообщила мне, что напрасно среди ночи, в бурю побежала она к трем дубам, она не нашла там Лили, и сказала, что, должно быть, с ней случилось несчастие. Я поручила тотчас же управляющему с несколькими слугами обыскать лес, что и было сделано.

- В котором часу? спросил прокурор.

тоже слышал этот крик.

- Слуги разделились на две партии и обыскали лес. Часу в двенадцатом явился управляющий и донес мне, что молодая графиня, должно быть, упала с обрыва, так как там нашли её шляпу и платок, и в этом месте вырвана была большая глыба земли, далее, что возникло подозрение о совершении здесь преступления, и наконец, что лесничий Губерт, подойдя к тому месту и узнав о находке, по тихоньку скрылся, так что, когда управляющий обратился было к нему, желая оставить его сторожем на означенном месте, его там уже не было.

Бруно и прокурор опять переглянулись: Бруно также встретил в лесу Губерта и нашел его необыкновенно разстроенным.

- Вот все, что могу я сообщить вам, господа, заключила графиня... Я сама давича ходила на то место, там и до сих пор сторожат двое слуг. Теперь предоставляю вам определить: было ли тут преступление или же только несчастный случай. Если тут было действительно преступление, дай Бог, что бы вам удалось привести к ответственности низкого преступника, который так безжалостно обрек на ужаснейшую смерть, такое невинное, милое существо и всем в замке причинил такую неизъяснимую скорбь!

- Мы употребим все старания, чтобы осветить это темное дело, графиня, отвечал прокурор. Затем все трое простились с графиней и сошли вниз в галлерею, где ожидал их фон-Митнахт, чтобы вести к роковому месту.

Он остановился, перед ним стоял Митнахт.

Отправились к обрыву.

Дорогою управляющий, с своей стороны, рассказал о ходе ночных поисков.

- Хорошо, что вы оставили там двоих сторожей, заметил прокурор, во-первых, несчастная могла дать какие-нибудь признаки жизни, во-вторых, все останется так, как было.

Какое тяжелое, подавляющее впечатление произвел на Бруно вид этих вещей! Он, всегда такой твердый и спокойный, был теперь удручен горем. Только после тяжелой борьбы решился он взяться за следствие. Но разсудок и сила воли одержали верх над чувством: он видел необходимость раскрыть ужасную тайну ночи, похитившую у него дорогую невесту.

Именно потому и поручено было ему это дело, что не за долго до катастрофы он видел Лили и говорил с нею и к тому же отлично знал замок Варбург, его жителей и окрестности.

Он скоро овладел собою; долг взял верх над горем.

На месте несчастия, кроме двух сторожей, стояли еще двое каких-то мужиков и несколько любопытных из соседней деревни.

- Вы сторожили тут? спросил он.

- Так точно, господин судья.

- Все находится в том же виде, как нашли ночью?

- Да, все, господин судья, вот здесь только следы не так ужь ясны.

- Ничего не слышал и не видел я, господин судья. Кто туда упадет, тот ужь более не пикнет, отвечал старый садовник.

- Это те люди, которые согласились спуститься в пропасть? спросил прокурор, указывая на двух сильных мужиков, стоявших в стороне.

- Да, отвечали те, снимая шапки. Я ночной сторож Варбурга, прозванный Нахтфогтом (ночным фогтом), так как мое имя - Фогт. А вот это - Штейн-Клопфервильм, отвечал один из них.

Начали с того, что секретарь, по указанию прокурора и Бруно, карандашем внес в протокол подробное описание местности и найденных вещей. Было замечено все до мельчайших подробностей. Шляпа Лили была немного помята. Еслибы ее сорвал вихрь, она не осталась бы лежать посреди дороги, но была бы снесена ветром в пропасть или же поднята на деревья, где и зацепила бы вуалем за сук. Платок еще яснее доказывал, что не случай, и не буря сорвали его с плеч молодой графини. Видно было, что он заколот был спереди, но булавка или брошь были оторваны с такою силою, что; на платке в этом месте образовалась дыра. Он был помят и местами запачкан, должно быть на него наступили. По самым несомненным доказательством того, что здесь происходила ожесточенная борьба, а следовательно было совершено преступление, служило то обстоятельство, что на дороге и на мху заметны были следы нескольких ног.

содрагания, при виде зияющей пропасти и при мысли об ужасной борьбе за жизнь, борьбе, которая произошла здесь двенадцать, четырнадцать часов тому назад.

Шляпа с вуалью и платок были признаны за вещи Лили всеми, кто только знал молодую графиню.

Начался осмотр ущелья на краю обрыва. Возле самой разщелины, от которой оторвалась глыба земли, вместе с молодым деревом, ясно отпечатлелся след маленькой ножки Лили, здесь она упиралась твердо и отчаянно, это был последний след. Здесь она, вместе с оторванной массой земли, упала в бездну. Пропасть эта была собственно трещина в скале, потому что на противуположной стороне её возвышался меловой утес, и ущелье, таким образом, примыкало к скалам, одной неразрывной цепью покрывавшим весь берег. Внизу, у подошвы скал, бушевало и волновалось море, и с того места, где стояли присутствующие, если смотреть через другой выступ скалы, можно было видеть голубые, слегка колеблющияся волны. В ущелье, между этими двумя скалами, упала Лили. Во время грозы прилив волн был велик, вода в море высока, течение сильно, а потому, очень может быть, что в такое время вода проникла в ущелье и унесла с собою труп упавшей жертвы.

Нахтфогт и Штейн-Клопфервильм объявили, что во время бури и при высокой воде все ущелья часто переполняются водою, и что поэтому, кто знает, не вошло ли и сегодня ночью море в ущелье.

Несмотря на то, оба выразили желание попробовать спуститься в пропасть, так как им обещана за то щедрая плата.

это значило идти на верную смерть. Бруно сам убедился в невозможности исполнения подобного предприятия.

Несмотря на то, Штейн-Клопфервильм отважился спуститься так далеко, что мог видеть дно ущелья, и объявил, что на дне её нет никакого трупа.

Почти в ту же минуту Нихтфогт, с опасностью собственной жизни лазивший по обрыву, нашел на камне золотую брошь, сделанную в виде пряжки и усыпанную мелкими бриллиантами. Она была сильно согнута и должно быть порядочно сильно вырвали ее из платка, если она могла залететь так далеко. Брошка также была признана всеми.

После многих, тщетных попыток сойти в ущелье, Штейн-Клопфервильм вернулся назад и объявил, что сверху, со стороны скал, невозможно спуститься в пропасть, но снизу, с моря, это, по всей вероятности, удастся скорее.

Бруно взял с собою нескольких из присутствовавших и спустился с ними к морю. Прокурор же с остальными остался на верху.

попытаться проникнуть в ущелье с моря.

Бруно, со своими спутниками, вошел в одну из лодок, остальные лодки поехали за ними. Все отправились к тому месту скалы, где находилось ущелье. Скоро удалось им найти ту трещину, куда упала Лили. Но все старания рыбаков проникнуть туда были напрасны. Они добрались только до белого камня, на половину поднимавшагося из моря, на половину покрытого водою, но он мешал им идти дальше. Поездка их была однако же не совсем напрасна. Они узнали, что ночью, во время бури и грозы, вода в море очень поднялась и на значительную высоту подступила к берегам, доказательством чего служили темные полосы, оставшияся на меловых утесах, а потому и несомненно было, что волны изрыли ущелье и унесли в море несчастную жертву.

Такой оборот дела заставил Бруно отказаться от дальнейших попыток пробраться в ущелье.