Бледная графиня.
Часть 1.
IX. Арест лесничого.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бледная графиня. Часть 1. IX. Арест лесничого. (старая орфография)

IX. 

Арест лесничого.

На другой день после последняго допроса свидетелей, немного неуклюжая наемная карета ехала по дороге из города к Варбургскому замку или лучше сказать к лежащему среди леса домику лесничого. На главном месте сидели Бруно и еще какой-то очень приличный господин в черном, наглухо застегнутом пальто. Против них сидели двое полицейских.

- У вас есть дело там внизу в деревне, доктор Гаген? спросил Бруно своего спутника.

- Да, потому то я и рад был воспользоваться вашим любезным предложением, отвечал тот, кого Бруно называл доктором Гагеном.

Это был красивый мущина лет под пятьдесят с тонкими, правильными чертами лица смуглого, южного типа. Костюм его был весь черный, простой, но приличный.

- Я мог бы морем отправиться в рыбачью Варбургскую деревеньку, продолжал он, но я не особенно то люблю ездить по воде, сказать правду, я немножко побаиваюсь этой стихии! Но вернемся к нашему разговору, господин ассесор! В мое короткое пребывание в городе, я успел много наслышаться о вас, вы, говорят, искусный криминалист? {Сведующий в уголовных делах.}

- Оставьте комплименты, господин доктор, отвечал Бруно, я убежден, что мне многого еще не достает для этого; к тому же я уже слишком прост и добродушен! Опытный криминалист во всяком человеке, за которого он ручаться не может, видит преступника или что-нибудь в этом роде! Впрочем в настоящем деле напасть на виновного было далеко не трудно, все улики на лицо, и опять-таки я обязан этим открытием не своей проницательности, а показанию свидетеля, я вам уже это рассказывал.

- И теперь вы, как я вижу, намерены арестовать беднягу? сказал доктор.

- Сегодня утром в заседании, по прочтении протоколов решено было подвергнуть лесничого аресту, настоящее же следствие будет производиться уже в городе, и тогда вероятно все это дело выйдет на чистую воду.

- Странно! заметил в раздумьи доктор Гаген, во всяком случае труп погибшей молодой особы должен был найтись.

- Поверьте, господин доктор, я делал всевозможные попытки отыскать труп; но все старания мои были безуспешны. Не забудьте, доктор, что в ту ужасную, бурную ночь, море сильно бушевало, вода проникла в овраг и может быть унесла труп в море!

- Не забывайте и вы также, господин ассесор, что тут возможен и другой случай: может быть, молодая графиня при падении повисла на каком-нибудь выступе или дереве обрыва!

- Мы все обыскали; но нигде не нашли. Быть может вы и правы и в таком случае, вероятно, лесничий достал труп и зарыл его где-нибудь в землю, не даром же он все время вертелся вблизи того места, где совершено преступление, сознайтесь, это очень даже подозрительно.

- Но ведь вы мне, помнится, рассказывали, что шляпа с вуалью, а также платок и брошь нашлись на том месте?

- Видно он не успел захватить их, а то молодая графиня исчезла бы безследно и суд не мог бы ничего поделать.

- Но что же могло побудить этого молодого человека к такому гнусному делу?

- Это и для меня пока еще тайна.

- Нужно бы постараться разузнать хорошенько не был ли он подкуплен кем-нибудь совершить преступление!

- Подкуплен, господин доктор? удивленно спросил Бруно.

- Я говорю только, что не мешало бы разведать об этом, ну скажите на милость, какой повод мог...

- Вспомните тот важный разговор, который удалось подслушать пастуху.

Акцент его был несовсем правильный, он часто затруднялся в произношении некоторых слов, так что не трудно было угадать в нем иностранца, хоть он видимо и старался скрыть это предательское обстоятельство.

Доктор Гаген недавно еще поселился в городе и до сих пор имел весьма незначительную практику, повидимому, он намерен был сделаться врачем для бедных, так как последние по преимуществу обращались к нему.

- Вот что еще, продолжал Гаген, вы, я слышал, знакомы с владетелями замка.

- Не только знаком, я даже прихожусь дальним родственником графскому Варбургскому дому!

- Вот как; это со стороны нынешней графини?

- Нет, господин доктор, я был в родстве с покойной графиней.

- Значит не с фрейлейн Камиллой фон-Франкен; так, так, вполголоса, как бы про себя, заметил Гаген, потому то вы и в трауре! Теперь понимаю! Вам замок хорошо значит известен. - Теперешняя графиня Варбург сама управляет своими имениями?

- Нет, у ней есть управляющий, который еще при жизни графа был в замке, отвечал Бруно.

- Вы может быть знаете имя этого управляющого?

- Да, его легко запомнить, его зовут фон-Митнахт!

При этом имени неподвижное, безстрастное лицо доктора подернулось легкой судорогой; веки его едва заметно дрогнули.

- Так, так, фон-Митнахт, повторил он, странное имя! Его трудно забыть! Покойный граф Варбург был конечно очень богат?

- Пожалуй, что так, согласился Бруно, он завещал теперешней графини поместья, а дочери своей - миллион.

- Миллион, ага, вот как, сказал Гаген, покачав головой, порядком-таки!

- Вы сейчас назвали девичью фамилию теперешней графини, господин доктор; вы ее разве знаете?

- Странный случай, улыбнулся Гаген; недавно только, незадолго до переезда моего сюда в город, случайно узнал я это имя! Сам не знаю, каким образом попала мне в руки какая-то старая газета и там прочел я объявление о бракосочетании графа Варбург с фрейлейн Камиллой фон-Франкен.

- Газете этой, должно быть, верных два года, около этого времени приблизительно была свадьба покойного графа, сказал Бруно.

- Потому-то я и называю это случайностью!

- И вы так хорошо запомнили имя?

- Да, потому что я намерен поселиться в этой местности, а может быть также и оттого, что обладаю в некотором роде замечательною памятью, отвечал Гаген.

Вскоре после того оба спутника разстались: карета подъехала к тому месту леса, откуда шла дорога вниз, в деревню. Доктор должен был выйти из экипажа и пешком уже добраться до цели своего путешествия. Он любезно поблагодарил Бруно. Тот дружески пожал ему на прощанье руку: новый врач иностранец очень нравился ему. Карета, покачиваясь из стороны в сторону, ехала дальше и Бруно теперь уже молча продолжал свой путь.

сегодня же вернуться в город.

Едва успел Бруно войти, в комнату, где выслушивал он показания свидетелей, как в дверь тихо и торопливо постучали, и вслед за тем на пороге показалась старушка, заливаясь слезами. То была мать Губерта. За нею следом шла полуслепая дочь её. От слез она не могла ничего видеть; ощупью пробиралась бедняжка, спотыкаясь на каждом шагу.

- Вы хотите взять его! О, Боже мой! рыдала старушка раздирающим душу голосом, его арестуют! О, мне не пережить такого несчастья! Имейте сострадание хоть к бедной старухе-матери!

- Успокойтесь немножко и выслушайте меня хладнокровно! обратился растроганный Бруно ко вдове лесничого, которая в отчаянии ломала руки. Я глубоко сочувствую вашему горю, бедная женщина! Я вижу, как сильно вы страдаете, и могу себе представить, что происходит в вашем материнском сердце! Но на счет сына вашего ничего еще не решено, приказано только арестовать его, чтобы можно было производить следствие.

- Раз ужь он арестован, он погиб! рыдала старушка, а София бросилась перед Бруно на колени и в отчаянии ломая руки, умоляла его не увозить её брата.

Бруно был глубоко потрясен всей этой сценой; но ничто не могло помешать ему в исполнении долга.

- Встаньте! ласково обратился он к Софии и подал ей руку, чтобы помочь ей подняться с колен, если брат ваш окажется невинным, я первый вступлюсь за него! А пока еще на нем и на нем одном только лежит подозрение в совершении преступления!

- Как мог он убить молодую графиню, когда он так любил ее! рыдала вдова лесничого, да, я знаю, он любил ее - и это его несчастие!

Бруно удивленно посмотрел на мать Губерта.

- Что вы сказали? спросил он, ваш сын любил молодую графиню?

- Теперь вы можете узнать это! продолжала старушка, мы нашли это и теперь все ясно, нужно сказать вам это! Да, он любил молодую графиню.

Эти слова неожиданно объяснили все!

- Почему вы это думаете? спросил Бруно.

Вдова лесничого подала ему фотографическую карточку, которую принесла она с собою и все это время держала в руках.

Бруно взял карточку. Это был портрет Лили! Как же попал он к Губерту?

- Мы нашли его внизу, в комнате сына, объяснила старушка, София же продолжала плакать, он так любил ее, что хотел сам себя лишить жизни, когда в воскресенье ночью погибла молодая графиня, он не хотел жить дольше! Хорошо, что я подоспела во время и успела вырвать у него пистолет, пуля ударила в зеркало. Теперь вы все знаете!

Этот новый оборот дела произвел действие совершенно противоположное тому, какого ожидала старушка. Материнское сердце её верило, что открытие это послужит доказательством невинности её сына, Бруно же иначе думал об этом. Теперь находил он еще более вероятным, что Губерт был убийцей Лили; внезапно нашел он объяснение этому страшному, загадочному происшествию.

Губерт любил Лили! Он знал о свидании, наверно подслушал их разговор, подкараулил Лили, встретился и обменялся с нею теми странными словами, которые слышал пастух Гильдебранд и которые до сих пор оставались непонятными. Так значит ревность побудила Губерта к тому ужасному, отчаянному поступку, и совершив его, он безпокойно бродил в окрестностях, пока наконец у себя дома не сделал попытку лишить себя жизни.

- Сжальтесь! Освободите его, он и так уже несчастлив! со слезами умоляла Бруно старушка, ну, можно ли обвинять его за то, что он поднял на нее глаза? Но в этом и вся его вина. Как мог он решиться на такое ужасное дело! Теперь вы и сами должны чувствовать, что он невинен!

- Успокойтесь, бедная женщина! Вы мать лесничого, и это делает понятным вашу скорбь! Но я тут ничего не могу сделать, не могу же я отменить решение суда относительно вашего сына. То что считаете вы доказательством его невинности, еще более усиливает лежащее на нем подозрение.

- Господи, Боже мои! Неужели ты совсем покинул меня? в невыразимом отчаянии твердила старушка. Клянусь вам, Губерт невинен!

- Я должен исполнить свою обязанность и отвезти его в город, отвечал Бруно, мне искренне жаль вас и дочь вашу, но я тут ничего не могу поделать! если сын ваш невинен, это обнаружится при следствии.

- Пойдем же матушка, обиженным, негодующим тоном уговаривала ее Софья, ты видишь, что тут не помогают ни слезы, ни просьбы! но Царь небесный докажет его невинность.

И она насильно потащила безутешную старушку вон из комнаты.

В эту самую минуту в дверях показался Губерт.

- Что вы тут делаете? сердито вскричал он, это что еще такое? никак, вы вздумали просить за меня! Ни слова больше! Теперь я сам даже желаю быть арестованным! я требую следствия!

Смело вошел он в комнату. Твердая решилось написана была на его бледном, разстроенном лице. В эту минуту он выглядел почти страшным, глаза его дико сверкали, волоса были растрепаны, рыжеватая борода всклокочена, судорожно подергивались его губы, а голос его дрожал от волнения.

Бруно пристально взглянул на вошедшого. Вид его был далеко не располагающий. В этот момент в нем скорее было что то страшное! Дикою страстью горели его глаза и дерзкое, вызывающее выражение не сходило с его лица.

Он любил Лили! Бруно чувствовал, что каждый взгляд, каждая черта лица этого человека говорила ему: я твой смертельный враг. Но это не могло иметь влияния на его решение, оно было уже принято.

Мать и дочь вышли из комнаты. Лесничий и следователь остались вдвоем. Вид Губерта еще более поддерживал в Бруно уверенность в его виновности. Он не был удручен горем, не склонялся под бременем своей вины, он был только наполнен неукротимой злобы, он не мог перенести мысли, что находится теперь в полной власти того, кого Лили предпочла ему!

И за что это? За что она его оттолкнула? Зачем был он только сыном лесничого, а тот его счастливым соперником?

Он так безгранично любил Лили! В глубине души таил он её образ, как святыню! Мысль об обладании ею никогда даже и не приходила ему в голову; видеть ее, говорить с нею, было для него высшим наслаждением, более он ничего не желал.

И вот, все это имело такой ужасный конец!

- Вам бы лучше, лесничий, сознаться во всем! строго сказал Бруно, я думаю, это могло бы смягчить вашу вину! Вы были тогда в возбужденном состоянии, вы действовали, в пылу страсти, вы любили покойницу и так как не могли обладать ею, то вздумали убить сначала ее а потом и себя, все это судьи сочтут обстоятельством, смягчающим вину, а следовательно и приговор.

- Мне не в чем сознаваться! Я невинен! отвечал Губерт, вот все, что я могу сказать вам! И все же я теперь обезчещен, мое честное, незапятнанное имя опозорено! Меня считают теперь убийцей, теперь я требую следствия!

- На вас одних лежит подозрение в совершении преступления!

- Потому я и желаю быть арестованным! вскричал Губерт, пылая гневом, не о чем больше и разговаривать!

В эту самую минуту в дверь постучались и в комнату вошел доктор Гаген. Быстрым взглядом оглядел он присутствующих и сразу смекнул, в чем дело.

- Прошу извинения, господин ассесор! обратился он к Бруно.

- Отправляйтесь вниз, к тем двум чиновникам! сказал Губерту ассесор, пусть подадут карету!

Губерт молча вышел из комнаты.

Доктор Гаген посмотрел ему вслед.

Этот смуглый господин, весь в черном, производил какое-то странное, почти загадочное впечатление, особенно в эту минуту здесь, в доме, где царили скорбь и отчаяние.

- Нет, отвечал Бруно, мне не о чем больше говорить с арестованным.

дороге наблюдать за ним, изучить его физиономию!

- Можете, сколько угодно, доктор Гаген.

- За этим-то я и явился сюда! Мне очень нравятся подобные, характерные лица, они хороши для изучения! Еще одно хотел я спросить у вас, дорогой мой господин ассесор, не нашли ли вы чего-нибудь такого, что говорило бы в пользу молодого человека. Ведь это он, кажется, был здесь сейчас?

- Да, он! В пользу его ничего не нашлось, а против него порядочно-таки наберется!

- Так, так, гм! в раздумья пробормотал Гаген. Нечаянно вспомнился мне один случай, происходивший, несколько лет тому назад, кажется, в Париже. Дело вот в чем. Один почтенный, высокопоставленный господин, пэр Франции, весь в чинах и орденах, имел сына, которому должно было достаться огромное наследство от деда. Старый дворянин завещал свое состояние не сыну, а внуку. Старик умер. Внук его был еще несовершеннолетним. И вот, несколько лет спустя, мальчик вдруг пропал без вести. Никто не знал, куда он девался. Отец обещал огромные суммы тому, кто отыщет его сына. Наконец, в маленьком ручье, по дороге в Фонтенебло, нашли труп мальчика. Он был жертвой преступления. Отец был безутешен. Все власти приняли живое участие в этом деле. Началось следствие. Вскоре отыскали какого-то бродягу, которого, в день преступления, видели, вместе с мальчиком, на дороге к мельнице; при нем нашли и кошелек убитого. Подозрение, разумеется, пало на него. Он уверял, что он невинен, что кошелек этот богатый мальчик подарил ему, и что он распростился с ним близ мельничного рва. Кто мог ему поверить? Несчастного засадили в тюрьму, осудили, казнили, и что же оказалось? Один из слуг отца, между тем уже успевшого забрать в свои руки все богатства покойного, на смертном одре сознался, что он заманил мальчика далеко от замка, к мельничному рву и, по уходе бродяги, видели, как туда пришел отец мальчика и столкнул в глубокий ручей, в мельничный ров собственного сына из-за того, чтобы завладеть его наследством! Подумайте только! Отец убил родное дитя из-за презренного богатства! Разве это не возмутительно? И бедный бродяга пострадал совершенно невинно!

что скрывалось за этим рассказом.

- И настоящий случай, конечно, требует от нас величайшей осторожности, сказал он, часто надо искать преступника совсем не там, где кажется он с первого взгляда, хотели вы намекнуть мне, и я обещаю вам, что в этом случае следствие обнаружит истину!

- Истину! Не обещайте слишком много, мой дорогой господин ассесор! Истина скрывается часто так глубоко, что нам, людям, с нашей близорукостью, ни за что не добраться до нея! Мне бы очень хотелось помогать вам в этом деле своей опытностью, у меня есть кое-какие сведения по этой части. Надеюсь, вы не обидитесь на меня, не перетолкуете моих слов в дурную сторону.

- В подобном случае должно с благодарностью принимать всякую помощь, как часто приходится нам, судьям, обращаться к содействию публики, для того, чтобы что-нибудь разведать, часто - чтобы только напасть на след! Но карета уже подана! Пойдемте, пожалуйста, отправимтесь сейчас же, мне надо еще заехать в замок.

- В замок? спросил Гаген.

- Или же подозреваемый в преступлении, возразил Гаген.

- И что я собираюсь арестовать его. Графиня здесь хозяйка и я считаю своим долгом показать ей приказ об аресте и известить ее о моем намерении привести его в исполнение.

Доктор Гаген одобрительно кивнул головой и пристально наблюдал за выражением лица Бруно, при последних словах его: на нем написана была твердая решимость и какая-то строгая, почти мрачная важность; видно было, что визит Бруно к графине, на который ему стоило не мало труда решиться после всего случившагося, имел другую, тайную, более важную цель, чем та, которую назвал он доктору.

С этими словами оба собеседника вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.

Силою воли, Губерт подавил в себе волнение и с замечательным хладнокровием явился к чиновникам, которые должны были арестовать его. Туда же пришла старушка-мать и полу-слепая сестра лесничого проститься с ним, последний раз взглянуть на своего кормильца.

Старушка, рыдая, заключила его в свои материнския объятия, в отчаянии поникла она головою к нему на плечо, потом спрятала лицо свое на груди его и заплакала раздирающим душу голосом.

Даже Губерт разчувствовался; с трогательною ласкою обнял он мать, мрачное, дерзкое выражение лица исчезла, слеза прошибла его, он старался утешить бедную, старую мать свою.

- Полно плакать, матушка, говорил он дрожащим голосом, успокойся, правда всплывет наружу! Участь моя зависит не от одного человека, не от одного приговора! Пусть будет произведено следствие, я хочу в город, чтобы скорее все это кончилось.

- Я невинен, матушка! Невинность моя обмнаружится - меня отпустят - успокойся! отвечал Губерт, обнимая также и несчастную сестру свою.

В эту минуту Бруно с доктором были уже внизу. Губерт не хотел показаться перед ними слабым. Быстро вырвался он из объятий матери и сестры и проворно с одним из полицейских влез в карету. Другой сел рядом с кучером на козлы. Бруно с Гагеном заняли свои места. Против доктора сидел арестованный.

В ту самую минуту, как лошади тронулись, раздались раздирающие душу вопли матери и дочери, которые в отчаянии ломали себе руки, лишившись теперь, кто знает, быть может и навсегда, своего кормильца.

- Господи, неужели ты судил мне быть матерью убийцы? вскричала несчастная старушка, заливаясь слезами, и слова эти произвели потрясающее впечатление на всех сидевших в карете, нет, нет, он невинен! Да поможет Господь ему и нам!