Бледная графиня.
Часть 1.
XI. Пещера Вита на берегу моря.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бледная графиня. Часть 1. XI. Пещера Вита на берегу моря. (старая орфография)

XI. 

Пещера Вита на берегу моря.

Прошло несколько недель. Однажды рано утром, дорогой через поле близ того городка, куда ходил в тот раз старый Вит, шел старик с длинными седыми волосами и такой же бородой. Рядом с ним шла тоже уже пожилая крестьянка. Оба о чем то очень оживленно разговаривали. Они только что вышли из города. Старик был босиком, на голове его надета была старая шапка, вся запачканная мелом, так что трудно было определить её настоящий цвет, тоже самое можно было сказать и о старом его кафтане и поношенных, полотняных шароварах, завернутых кверху до колен. За спиной нес он мешок с кое-какими небольшими закупками, сделанными им в городе. Осыпанный мелом костюм старика ничуть не бросался в глаза его спутнице, скорее, она верно приняла его за отростившого себе волосы и бороду старого рабочого с меловой ломки.

- Не здесь, не в этом городе, из которого мы теперь идем, говорила крестьянка, здесь его нет; по ту сторону, в другом городе живет он.

- Как вы его назвали-то? что-то не припомню, память-то ужь плоха стала. Дело к старости.

- Доктор Гаген, вот как зовут его! Добрый, милый барин! Ведь пришел среди ночи, когда у дочки моей прихворнула малютка! Среди ночи пешком, да и лекарство еще принес с собою.

- Доктор Гаген, значит, повторил старик.

- Он из слов дочки то моей понял, чем болен ребенок, продолжала крестьянка, и хотел поскорее подать помощь, а то, пока сходили бы еще в город в аптеку, пожалуй было бы уже поздно.

- Где же живет он в городе то? спросил старик.

- Сейчас у рынка, перед дверями еще скамейка, на дверях вывеска и тут же звонок.

- И пешком среди ночи!

- Такой дальний путь и ему нисколько это не трудно, он рад сделать все, что только в его силах. Моя дочка хотела заплатить ему за все, но бедна то она тоже. Он взял деньги только за лекарство, и что же, представьте себе! На утро стелет дочка-то моя постель ребенку, и находит там эти деньги, завернутые в бумажку; он подарил их значит ребенку!

- Добрейший человек! проворчал себе под нос старик.

- У него нет ни жены, ни детей, он живет совсем один, со старушкой ключницей. Должно быть не много-то у него достатков, он всегда ходит пешком, нет у него ни лошади, ни кареты, но будьте уверены, те, что сами не много имеют, самые чувствительные и добросердечные!

- Они сами понимают, каково нуждаться то, заметил старик.

- Теперь я должна идти в ту сторону, в деревню, сказала крестьянка и простившись со стариком, побрела дальше, а он повернул на дорогу, которая вела к Варбургскому лесу.

Это был старый Вит. Он казался сильно озабоченным, еще ниже опустил он свою седую голову и старческое лицо его было мрачно и задумчиво.

- Как будто кто подослал ко мне эту женщину, бормотал старик дорогой, точно сам Бог надоумил ее рассказать мне это о докторе! Добрейший человек, должно быть! Он идет ко всякому больному, хоть бы даже к нищему! Из человеколюбия делает он это, и даже не берет платы! Да, значит есть еще добрые люди на свете, не все еще значит вымерли! лучше бы было, еслибы он жил в этом городе, в тот то не больно хочется идти мне, это было бы первый раз в целых полтора года, - но нужды нет! придется сходить, а то пожалуй, она у меня и ножки протянет, бедняжка все еще в том же положении, ничего до сих пор не помогает, пропущу этак денька два так она пожалуй еще умрет от голода и истощения, и по сейчас все еще без сознания, может быть, он ей и поможет.

Он вошел в лес и скоро добрался до обрывов.

Вдруг старик невольно остановился - он как бы замер на месте - по другую сторону оврага, там где пролегала мимо их дорога в замок, у одного из обрывов стояла графиня. Она была в черном шелковом платье. На голове у нея накинут был черный вуаль.

Неподвижно прислонился старый Вит к дереву и, затаив дыхание, смотрел на Камиллу, она не замечала его, все внимание её, повидимому, обращено было на обрыв.

Неопредолимый страх охватил его при этом внезапном появлении графини.

Он боялся бледной графини, он хорошо знал, до каких ужасных размеров доходила в ней ненависть и жажда мести, он знал также, что она далеко не такая, как прочие люди, что она дьявол, принявший на себя образ женщины.

Он даже не пошевельнулся и она не видела его. Немного погодя, она отошла от обрыва и пошла дальше. Казалось, она была одна. Старый Вит скрылся за деревьями, проворно спустился он в один из оврагов, постоянно служивший ему дорогой в его жилище, и в этот раз тем же путем вернулся он в свою пещеру, где жил отшельником вдали от света и людей, так что все считали его умершим, и когда появлялся он на скале, его принимали за призрак.

Пещера старого Вита, давно уже служившая ему жилищем, состояла из нескольких отделений. Нам знаком уже первый грот, из которого чрез трещины в скале можно было пробраться в прочия отделения, и в котором старый Вит всегда разводил огонь. Мы знаем также и прилегавшую к этому гроту с одной стороны боковую пещеру, где горный ручеек искал себе выхода в море, а с другой стороны отделение немного повыше, где на камышах и траве лежала Лили.

Отсюда сквозь трещину можно было пройти в третье отделение, где в скале находилось полукруглое отверстие, на подобие небольшого окошечка, так что здесь не было так темно, как в первых двух. На самом конце этого отделения была тоже постель из сухих ветвей и листьев и у окошечка, род небольшой кладовой.

Прежде он почти ни в чем не нуждался и почти никогда не показывался на глаза людям, теперь же с тех пор, как в пещере его находилась Лили, он уже неоднократно бывал в дальнем городке, за тем и за другим, что по его мнению, могло спасти жизнь трудно больной девушке.

Там и сям лежали разные припасы, которых прежде никогда не бывало в его пещере, бутылки с вином, стклянки с лекарствами и много тому подобеых вещей. Тут же стояла и миска с сушеной и вареной рыбой, которою почти исключительно питался старый Вит, и пищу эту он обыкновенно заготовлял себе сразу на несколько дней.

Вернувшись из города в свою пещеру добрый старик тихо и осторожно подошел к постели молодой девушки, о которой уже около двух недель неусыпно заботился он как о родной дочери. Он застал ее все в том же положении, в каком нашел ее в овраге и в каком оставил ее недавно перед уходом в город.

Все еще была она без сознания и старик начинал уже опасаться, что больной, вместо выздоровления делается хуже и что все старания его спасти бедняжку, пожалуй, пропадут даром. Правда кровавые раны и царапины на руках и на шее давно уже зажили, обе глубокия раны на голове и на лбу, тоже не представляли уже более никакой опасности и он надеялся в скором времени залечить и их; но казалось, ужасное падение в пропасть произвело сильные повреждения в самом организме молодой девушки, и старый Вит начинал уже отчаиваться в её спасении. Она была совсем как мертвая и только слабое дыхание показывало, что жизнь еще не совсем угасла в её безчувственном теле. Изредка также слегка поворачивала она головку, но делала это совершенно безсознательно, так как до сих пор еще ни разу не приходила она в чувство.

Старый Вит налил в стакан немного воды, прибавил туда вина и влил несколько капель в рот больной, об делал это каждый день, чтобы хоть немного подкрепить её силы и тем предохранить ее от истощения. С отеческою любовью и заботливостью ухаживал он теперь за молодой девушкой, которую чудесный случай отдал ему в руки - не найди он ее и не поселись сам здесь в пещерах, куда прибит он был бурею во время одной из поездок на море за рыбой - Лили давно уже погибла бы в овраге.

Мысль о преступлении и в голову не приходила старому Виту, падение Лили в пропасть он объяснял несчастным случаем. Но отчего же он не дал знать в замок о её спасении. Может быть потому, что там его считали уже умершим и он не хотел показываться на глаза обитателям замка и открывать им убижище? Нет не одна эта причина заставляла его молчать о спасении Лили; он мог бы попытаться отнести больную девушку из пещер в замок и тихонько никем незамеченным вернуться к себе в свою одинокую келью. Но какой то инстинкт удерживал его от этого шага, он решился лучше сделать другую попытку для спасения Лили, которую любил он как родную дочь. При взгляде на нее живо вспоминалось ему счастливое старое время, доброта и ласки графа и покойной графини; всей душой стремился он излить на дочери всю благодарность, какою обязан он был её родителям. Ведь она была единственное дитя благородных и добродетельных владельцев замка преждевременно сошедших в могилу, неужели же и ее должна была постигнуть та же участь?

Старый Вит, стоя у постели Лили, набожно сложил свои огромные костлявые руки и молился в полумраке пещеры; его худощавый согбенный летами и горем стан, его длинные седые волосы и большая белая борода все это имело в себе что-то сверхъестественное, что то призрачное и впечатление это еще более усиливалось присутствием бледной, лежащей на постели девушки; казалось, это была очарованная принцесса, в пещере среди скал, оберегаемая седовласым старцем.

Добрый старик молился о спасении Лили. Он сделал все, что от него зависело! Самоотверженно просиживал он целые ночи у её изголовья, и для спасения её жизни испробовал все средства, какими мог он только располагать.

Теперь же принужден он был разстаться с нею! Он сознавал необходимость прибегнуть к докторской помощи, пока еще не потухла в ней последняя искра жизни.

Ему тяжело было отдать ее в чужия руки, уступить уход за нею посторонним людям, и однакож он должен был сделать это; с наступлением вечера старый Вит собрался в путь. Тихо и осторожно взял он безчувственную Лили на руки и медленно стал пробираться по своей обычной дороге сквозь трещины скал, через быстрый ручей. Дорога была весьма опасна, особенно для того, кто нес такую дорогую ношу, о жизни которой он хлопотал более, чем о своей собственной; но другого пути не было.

Нагнувшись переходил он в брод ручей, осторожно держа на руках Лили, чтобы как-нибудь не ушибить ее о скалистые утесы. Свесившияся ноги молодой девушки и платье попадали в воду и совершенно вымокли, добрый старик, несмотря на все свои старания не мог предохранить ее от этого.

Он благодарил Бога и за то, что удалось ему благополучно выбраться из скалы на свежий воздух, на поросшее роскошной растительностью дно оврага. Слава Богу! самая опасная часть пути была уже пройдена.

Не теряя ни минуты, принялся он по знакомому месту взбираться наверх. Это было не легкой задачей для старика! Но он обладал удивительной для его лет силой, которая еще более возрасла от житья его среди скал, у моря. Крепко придерживал он одной рукой Лили и медленно взбирался на верх, от времени до времени цепляясь другою рукою за края обрыва, чтобы не потерять равновесия. Не раз угрожала ему опасность вместе с дорогою ношею своею скатиться вниз в пропасть.

Но трудная задача его наконец увенчалась успехом! Счастливо выбрался он наверх вместе с Лили. Набожно перекрестившись и поблагодарив Бога за благополучное совершение самой трудной и опасной части пути, он присел на траву и положил возле себя Лили; ему нужно было хоть несколько минут отдохнуть и собраться с духом.

Между тем наступила уже ночь, чудная, летняя, теплая, благоуханная, тихая ночь.

Отдохнув немного, старик поднялся с места. Тревожно осмотрелся он по сторонам и стал прислушиваться. В лесу никого не было. Глубокая, мертвая тишина царила кругом.

Старый Вит снова взял больную на руки и быстро пошел через лес на дорогу, которая вела вниз в Варбургскую рыбачью деревеньку. Было около полуночи, когда выбрался он на эту дорогу.

Легкий прохладный ветерок дул с моря. Он освежил немного старика и подкрепил его силы.

Вит не пошел через деревню, чтобы не наткнуться на сторожа или на какого-нибудь запоздавшого гуляку; но обошел кругом прямо к берегу, где к плоту привязано было несколько рыбачьих челноков. В один из них положил он Лили и отвязал его от плота. Привычный к этому делу, ловко оттолкнул он лодку от берега и затем уже вскочил в нее сам.

Больной очень мягко и покойно было лежать на дне челнока: под ней разостлан был парус. Старый Вит схватил весло и принялся грести по направлению к отдаленному городу.

На море было совсем тихо и только легкий ветерок колыхал зеркальную поверхность воды. Было не очень то светло, так как небо подернулось облаками; но не теми мрачными облаками, что предвещают грозу, а белыми волнистыми облачками, толпившимся друг к другу словно кудрявые, играющие барашки.

Лодка, управляемая искусной рукою опытного гребца, быстро неслась по морю. В некотором отдалении виднелось несколько челноков с рыбаками, выехавшими на ночь ловить рыбу, но они не могли видеть старого Вита.

Появление его здесь, среди ночи, с такой странной ношей, должно было броситься в глаза всем и каждому, его разумеется окликнули бы и задержали, чего он всячески старался избежать.

Убедившись, что по близости никого не было, он причалил лодку и выскочил на берег, затем он опять поднял на руки больную, теперь уже вполне походившую на покойницу, так что старик не на шутку испугался.

Он приложил ухо к её губам, кажется, она еще дышала.

Давно уже не бывал он в этом городе, но он знал его, что называется, вдоль и поперег: быстро направился он к рынку разными маленькими, узкими, темными переулками, где надеялся он не встретить ни одного сторожа.

в её бледное лицо, потом подошел к дверям - тут он заметил небольшую вывеску с именем доктора и ручку звонка.

Прочитав имя и убедившись, что он попал куда следовало, старый Вит сильно позвонил, затем проворно отскочил от дверей и быстро скрылся во мраке ночи.