Бледная графиня.
Часть 1.
XII. Приговор.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бледная графиня. Часть 1. XII. Приговор. (старая орфография)

XII. 

Приговор.

За несколько дней до описанного нами выше поступка Вита в городе, начались судебные прения по поводу совершенного в Варбурге убийства.

Губерта засадили в одну из тюремных камер, помещавшихся в боковом флигеле большого здания суда. Отсюда каждый раз, когда происходили судебные прения, водили его через двор в зал заседания.

Начался обстоятельный допрос свидетелей. Вызваны были все, кто мог дать хоть малейшее показание по поводу этого дела. Но никто из них не обнаружил ничего нового. Подозрение в совершении преступления лежало на одном Губерте, и не нашлось ни одного свидетеля, который мог бы открыть что-нибудь в его пользу.

В числе слушателей находился и доктор Гаген: с видимым интересом следил он за допросом свидетелей.

В качестве свидетелей явились на суд также и мать и полуслепая сестра подсудимого:, они были так убиты горем, что едва могли говорить. Председатель принужден был сначала дать им время успокоиться и затем уже приступил к допросу. Публика была сильно тронута.

Но показания и здесь на суде не могли уничтожить подозрения, обрушившагося на голову их несчастного кормильца, на присяжных и судей оне произвели даже обратное действие, точно также как и тогда на Бруно - и они нашли в словах обеих женщин только подтверждение вины подсудимого.

Сам Губерт не скрывал правды. Когда прочли ему главный пункт обвинения: именно, что незадолго до совершения преступлении видели его вместе с молодой графиней, что между ними произошла ссора и последним словом его было: "тогда случится несчастье", он должен был согласиться со всем этим, и свое первоначальное отрицание этой сцены объяснял желанием скрыть этот разговор от ассесора фон-Вильденфельд.

Показание его не произвело никакого действия. С убедительной точностью прокурор выставил повод к преступлению и яркими красками обрисовал и самое преступление. Любовь Губерта к Лили, его ревность, его странные, загадочные слова, наконец его покушение на самоубийство - все это обличало в нем преступника.

Таков был результат судебных прений, на второй день заседания. На третий день они были уже кончены и объявлен был приговор. Не только заинтересованные в этом деле, но даже и все местное население было в лихорадочном ожидании...

Весь город разделился на две партии: одна за, другая - против подсудимого.

Большинство было против угрюмого, рыжебородого лесничого и открыто называло его убийцей. Только немногие возвышали голос в его пользу; последние, полагали, что любящий человек неспособен на такое ужасное преступление против предмета своей страсти, и что даже еслибы он и сделал это, он по крайней мере сам бросился бы в пропасть вместе с любимой девушкой, чтобы умереть за одно с нею.

Когда же, верившие в виновность Губерта возражали им и спрашивали, кто же в таком случае убил молодую графиню, кто столкнул ее в пропасть, кто боролся с нею у обрыва и без всякого сострадания предал молодое, невинное создание ужаснейшей смерти, на это не могли они найти никакого ответа! преступление было совершено и подозрение падало на одного Губерта! Все улики были против него. Кто может заглянуть в душу человека!

В таком положении были дела подсудимого на второй день вечером по окончании заседания. Экзекутор отвез его назад в камеру. Это было мрачное, ужасное помещение! крепкия двери заперты были тяжелым засовом, единственное небольшое окошечко выходившее на двор, заделано было железною решоткой, низенький потолок выведен был полукругом на подобие свода. В комнате не было ничего, кроме железной печи, жесткой постели, скамьи, да стола, на котором стояла кружка с водою. Окно выходило на двор, как раз на то место, где всегда происходила казнь. Она совершалась теперь уже не публично, но на заднем дворе.

Губерт выглянул на двор и понял назначение этого места - но вид его не ужаснул арестанта, он был спокоен и готов на все! Даже прежняя дерзость и упорство его исчезли, за время ареста и следствия; теперь, казалось, он ничего более не боялся, ничего более не желал. Смерть не пугала его, он и без того хотел умереть.

Но вот, когда в камере уже стемнело, за дверью послышались чьи-то шаги и голоса, Губерт думал, что сторож несет ему огня. Дверь отворилась и в камеру вошел доктор Гаген. Губерт видел его уже раз в домике лесничого и в карете, в то время, как ехали они в город; но кто такой был смуглый, странный господин, оставалось для него тайной. За ним следом вошел сторож, молча поставил он маленькую лампочку на стол и сейчас же вышел из камеры.

Губерт все еще стоял у окна.

- Я доктор Гаген, обратился к нему вошедший господин.

- Верно тюремный врач? спросил Губерт.

- Ну, нет, я интересуюсь только большими уголовными процессами, отвечал Гаген, и изследываю их; мне доставляет особенное удовольствие выслушивать обвинения и защиты и самому наперед составлять свое мнение! Знаете какое мнение составил я о вас?

- Я присутствовал при самых интересных процессах в Париже, Лондоне, Брюсселе, Вене и Берлине, продолжал доктор Гаген, мне случалось следить за многими делами, где подозрение было еще сильнее и все таки в конце концов оказывалось совсем другое. - Я посещал все замечательные тюрьмы в свете и говорил с величайшими преступниками.

- Потому-то явились вы и ко мне сюда! Неужели я и в самом деле принадлежу к числу величайших преступников? спросил Губерт.

- Вы принадлежите к особому роду их и, сказать правду, к роду далеко не лишенному интереса! Вы убийца из любви. Это своего рода психологическая загадка! любовь требует обладания - а вы отправили на тот свет существо, которым желали обладать.

- И вы пришли взглянуть на меня как на зверя какого? заметил Губерт.

- Полноте, мы ехали вместе сюда в город, этого было мне вполне достаточно для того, чтобы вглядеться в вас и изучить вашу физиономию, отвечал Гаген.

- Что же в таком случае привело вас сюда ко мне? спросил лесничий.

- Ваше дело интересует меня! Должно сознаться, я и сам, то верю в вашу виновность, то опять сомневаюсь в ней. Неужели не можете вы сообщить ничего более; ничего такого, что пролило бы наконец свет на это темное дело?

- Если вы присутствовали на заседаниях, то должны знать, все что могу я сообщить по этому делу.

- В таком случае, боюсь, чтобы не имело оно самых плохих результатов для вас, с мрачною задумчивостью сказал Гаген. Сам не знаю почему но мне жаль вашей молодой жизни.

- Если меня осудят, знайте, господин доктор, что я осужден невинно! твердым, спокойным тоном возразил Губерт, смерть не страшна мне; я и без того желал ее еще в ту ночь, когда погибла молодая графиня - жаль только мне мою бедную мать.

- Неужели не нашли вы никакого объяснения несчастию, случившемуся с молодой графиней? неужели ни на кого не имеете вы подозрения.

- Я знаю только то, что я не совершал преступления! Если бы мне вздумалось столкнуть молодую графиню в пропасть из за того, что она не могла быть, моей, я и сам бросился бы туда же за ней или вы может быть не верите этому?

- Сказать вам правду, я не верю вашей любви; но моему мнению, все это ничто иное, как комедия!

- Комедия? удивленно спросил Губерт.

- Да комедия! или вы виновны, и в таком случае вы не любили молодую графиню, или же вы невинны.

- И в этом случае я также не любил ее.

- Вы давича сказали мне, что вы невинны - но, как видите, для доказательства своей невинности вы выбрали неудачное средство, придуманная история о любви вашей молодой графине никуда не годится - кто поверит вашей любви, тот в силу вашего же показания поверит также и вашей виновности! Плохое же оправдание придумали вы!

- Я сказал только правду!

- Хорошо - положим, что так, допустим даже, что вы невинны; продолжал доктор Гаген, но в таком случае вы должны же объяснить, кого считаете вы преступником!

- Этого я не могу сделать!

- Если господа судьи не имеют подозрения ни на кого другого, как только на меня, какже могу я простой невежда мужик, знать более их?

- Оставьте колкости, лесничий, они вам ни к чему не послужат!

- Клянусь Богом я невинен! громко и торжественно воскликнул Губерт, поднимая правую руку к небу, видит Бог, будь я преступник, я не медлил бы ни минуты, я прямо бы сознался, мне жизнь не дорога нисколько. Но я невинен в смерти молодой графини и не знаю также, кто совершил преступление; по дороге тогда не встретил я никого более.

Гаген задумался. Несколько минут длилось молчание.

- Дело ваше однакож становится все интереснее, сказал после некоторого раздумья доктор, я с нетерпением ожидаю конца! Очень жаль мне, что ничего более не можете сказать вы по поводу этого преступления! Очень часто бывает, что невинные гибнут и из за того только, что несчастным стечением обстоятельств улики против них, а они не могут дать никаких показаний, которые пролили бы настоящий свет на преступление. Одно только очевидно: настоящий убийца действовал ловко и крайне осторожно; что тут совершено убийство, это не подлежит никакому сомнению! настоящий убийца умел, что называется, схоронить концы в воду; к счастию этого негодяя, наказание за него его судьба возложила на вас и вам не легко будет убедить присяжных в своей невинности. Но, не падайте духом и надейтесь на Бога, защитника невинных! Мужайтесь!

И доктор, Гаген простился с заключенным. Губерт остался один в камере. Снова углубился он в свои мрачные мысли, строго и угрюмо было выражение его лица.

- Он и вправду невинен, прошептал Гаген, выходя из тюрьмы, быть не может, чтобы он совершил убийство!

колебания между жизнью и смертью были невыносимы.

Губерт провел безсонную ночь; сторожа за дверями слышали, как он все время ходил по комнате и думали, что это нечистая совесть не дает ему покоя.

О, что это была за бесконечно длинная ночь! нетерпеливо прислушивался он к глухому бою больших тюремных часов, бивших четверти, и каждая четверть часа казалась для него вечностью. Образ Лили все время носился у него перед глазами.

- И говорят еще, что я убил тебя, воскликнул он этому дорогому образу, говорят, что я наложил на тебя руку, на тебя ангельское создание! Один Бог знает как я любил и теперь еще люблю тебя. Ты не хотела и не могла быть моею, потому-то я и хотел лишить себя жизни, себя одного, что было мне в ней без тебя! И вдруг Тебе суждено было умереть!

Затем, Губерт перенесся мыслию к своей старой матери и безпомощной сестре, что-то будет с ними, когда он умрет?

других, которые могли распорядиться ею по своему усмотрению.

Пробил наконец час, в который должно было начаться заседание. Губерт отведен был в зало суда, где присутствовали уже свидетели. В числе последних были мать и сестра лесничого. Бедная старушка при виде сына, залилась слезами. Он должен был отвернуться, он не мог выносить её взгляда, и однакож он был невинен, как утверждал он сам.

Прокурор Шмидт в длинной речи выставил вину подсудимого, в таких живых красках изобразил он преступление его, что никто уже более не мог сомневаться в том, что Губерт и есть настоящий убийца.

Тщетно назначенный подсудимому от суда защитник пытался обратить внимание судей на те немногие слабые пункты, которые говорили в его пользу, на предложенные им председателем вопросы о виновности подсудимого, присяжные единогласно отвечали: "виновен". Теперь участь его была решена.

Председатель суда прочел приговор. Губерт осужден был на смерть от руки палача.

Губерт спокойно выслушал приговор.

Когда же услыхал он крик и взглянул на скамью свидетелей, он вздрогнул и едва устоял на ногах.

На предложенный ему председателем вопрос, не имеет ли он сказать еще чего-нибудь, Губерт твердым голосом объявил, что он невинен.

В числе слушателей в этот раз был доктор Гаген. Когда прочтен был приговор и заседание было кончено, он быстро встал и вышел из залы.

- Если сюда не вмешается какой нибудь особенный случай, проворчал он, "тогда лесничий Губерт Бухгардт погиб и пожалуй еще раз повторится та же история что и с бедным бродягой".