Бледная графиня.
Часть 1.
XIII. Наследница миллиона.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бледная графиня. Часть 1. XIII. Наследница миллиона. (старая орфография)

XIII. 

Наследница миллиона.

В то время, как суд произносил ужасный приговор над несчастным Губертом, графиня Камилла в лихорадочном ожидании стояла у окна своей комнаты. С минуты на минуту должны были вернуться из суда управляющий и Мария Рихтер. Кроме того графиня послала сейчас одного из слуг верховым нарочным в город, приказав ему узнать, какой приговор произнес суд над лесничим; так как, по словам её, она боялась, что он будет самый тяжелый и хотела сейчас же сделать кое-что для матери и сестры безумца, ведь оне были ничем не виноваты.

Наконец увидела она, что фон-Митнахт вместе с Марией Рихтер возвращаются в замок.

Графиня одна была в своих покоях; служанок она удалила. Она так горела нетерпением узнать как можно скорее результат судебных прений, что сама вышла на встречу управляющему и ждала его уже в передней.

Вошел фон-Митнахт.

Он был одет, что называется, с иголочки. Костюм его вполне придавал ему вид богатого и знатного дворянина помещика. Черный, щегольской сюртук сшит был по последней моде. Тоже самое можно было сказать о безукоризненно белом жилете с массивной золотой цепью, о рейтузах из тончайшей английской кожи, о ботфортах и щегольской шляпе, которую грациозно держал он в руке; его холодное, невозмутимо-спокойное, энергичное лицо, обрамленное черной бородой, было непроницаемо, ни хорошого ни дурного нельзя было прочесть в этих почти неподвижных чертах. На широком, костлявом лице и во всей мускулистой фигуре этого человека было что-то грубое, мужиковатое, плохо гармонировавшее с тем джентльменским видом, который старался он придать себе как костюмом, так и манерами.

- Ну, что, узнал результат? спросила графиня и лихорадочный блеск глаз её выдавал её нетерпение.

- Принес только относительно убийцы, не относительно миллиона, отвечал фон-Митнахт, досадно, что пока еще и думать нечего о выдаче денег! Я слышал, что до этого долга еще песня, так как род смерти настоящей наследницы...

- Приговор - каков приговор? спросила графиня, отправляясь с фон-Митнахтом в свой кабинет, где она могла быть спокойна, что никто ее не подслушает.

- Лесничий осужден на смерть!

Графиня свободно вздохнула - довольная улыбка пробежала но бледному лицу её - теперь все было кончено!

- Так осужден, тихо сказала она, "скоро же однако"

- Это можно было предвидеть заранее. Относительно денег я тоже навел справки так себе осторожно, исподволь, неофициально, а частным образом в буфете, где я встретил давича одного из советников - о выдаче денег и думать нечего.

- Это что еще значит? сердито спросила графиня.

- А то, что род смерти настоящей наследницы должен быть сперва определен гораздо точнее или же нужно дождаться известного срока.

- Я желаю обстоятельно знать весь разговор!

- Это что еще за повелительный тон позволяешь ты себе с некоторых пор относительно меня, строго сказал фон-Митнахт и в тоне его голоса слышалась даже угроза. Это что такое? Или ты забыла, что ты без меня ничто?

- Если бы я не привыкла к этим странным речам, которые по временам приходится мне выслушивать от тебя, я бы в свою очередь спросила тебя, кому обязан ты своим положением и всем что ты только имеешь! с принужденной улыбкой сказала графиня.

- Изволь, я отвечу тебе на этот вопрос! Что касается положения - я почти ничто, а иметь я до сих пор ровно ничего не имею! вызывающим тоном сказал Митнахт, но, разумеется, я разсчитываю получить кое-что в будущем.

- К чему все эти счеты? прошептала графиня.

- Ты права, мы нужны друг другу, дела наши подвинутся вперед, только тогда если мы будем действовать сообща, смотри не забывай этого.

- Я хочу знать разговор о деньгах!

- Миллион большею частию отдан в рост в надежные руки, частию под закладные, частию в государственный банк, рассказывал мне чиновник, когда я незаметным образом завел речь о деньгах, как управляющему мне было удобно сделать это, невозбудив в собеседнике своем ни малейшого подозрения! Здесь мы встречаемся с затруднительным случаем, и выдача денег будет зависеть от решения дворянской опеки, сказал старый, опытный чиновник. - Но ведь преступление доказано и убийца сейчас осужден, возразил я. - Все это так, говорит, но хоть убийство и доказано, однако убитая-то наследница, до сих пор еще не найдена и дело тут значит выходит далеко не так чисто и ясно, как при обыкновенных убийствах!

- Ты слишком недальновидна, ты не понимаешь что в подобном деле нельзя делать много вопросов, чтобы не выказать нетерпения!

- Ты мог бы его и выказать!

- Глупости! вспылил фон-Митнахт, - или потому ты так нетерпелива, что желаешь наконец выплатить мне так давно обещанные суммы, в таком случае ты права!

Графиня запальчиво вскочила с места и бросила уничтожающий взгляд на Митнахта.

- Это что еще? чуть слышно спросила она, к чему говоришь ты мне это, безумный?

- Оставим нежности! презрительно перебил ее фон-Митнахт, мы оба хорошо знаем, что нашли мы друг в друге, знаем мы также и то, что никогда не чувствовали мы любви друг к другу; никогда не позволяли мы себе этой роскоши! Мы встретились, поняли друг друга и сошлись, но опять таки скажу, не любовь связала нас! Мы оба не понимаем этого чувства! И отлично! Мы сошлись на известных условиях; выполним их и мы опять свободны. Тебе известны мои условия; ты знаешь, чего добиваюсь я: я жду назначенной мне от тебя награды за мою долголетнюю дружбу, тогда мы и разстанемся, а до тех пор я твой союзник. Чем скорее разсчитаешься ты со мною, тем скорее избавишься от меня! Но пока еще я тебе все таки нужен. У меня было еще одно дело в городе.

- Навести справки о докторе Гагене? напомнила ему графиня.

- Так, так! и это я тоже исполнил неофициально, а так себе исподволь. Он недавно еще переехал туда и живет совершенным бобылем, вдвоем со старушкой экономкой. В городе все удивляются, как это поселившись там только недавно, он уже завален делом, - но это объясняется тем, что он безвозмездно лечит бедных и даже ночью готов итти какую угодно даль на помощь к больному.

- Я полагаю, это ни более, ни менее, как сходство!

- Разумеется, ни что иное, как случайное сходство с принцем.

- К чему называть имена! торопливо и почти шепотом перебила графиня своего друга и сообщника.

- Тогда ему было лет двадцать шесть, прошло лет около десяти, значит теперь, если бы он действительно был жив, ему могло бы быть самое большее лет тридцать шестью а доктор Гаген, как я сегодня убедился, вглядевшись в него хорошенько, по крайней мере лет на десять старше, к тому же у него нет ни той величественной осанки, ни тех аристократических манер, что поражали всех в господине, на которого отчасти похож он лицом, одним словом, это не он.

- Странное однако же сходство, пробормотала Камилла. Вон кто-то скачет на двор, внезапно вскричала она, заслыша лошадиный топот, который сразу отогнал от нея поток мыслей, занимавших ее в эту минуту.

Фон-Митнахт подошел к одну.

- Это лакей Макс, сказал он.

- Я посылала его в город, узнать приговор,

- Он идет на верх!

Фон-Митнахт проворно отошел от окна и встал в почтительном отдалении от графини. Tête-à-tête с нею он был другом и сообщником, а при людях должен был разыгрывать роль управляющого.

Вслед за тем в комнату вошел слуга Макс. Он отвесил низкий поклон своей госпоже и в почтительной позе остановился у дверей. Это был еще очень молодой человек с свежим румяным гладким лицом. Он был одет в желтоватую ливрею с большими пуговицами, украшенными графским гербом.

- Вы из города, сказала графиня и в её гордой, величественной осанке, в её повелительном взгяде было что-то царственное.

- Ну, чтоже, какой ответ принесли вы мне?

- Лесничий осужден на смерть, а его мать и сестра еще в городе.

- Вы говорили с ними, Макс?

лесничого, она хочет остаться там, где её сын.

- Бедная женщина! Она достойна сожаления! с состраданием сказала графиня, обращаясь к управляющему, который стоят в стороне, оставался немым свидетелем этого разговора. Вам нужно будет привести ее из города, куда денется она там, бедняжка?

- Она ни зачто не хочет ехать! Да вот еще, докладывал слуга, сейчас разнесся в городе слух, который, если он только справедлив, чего я никак не мог добиться, может переделать весь процесс.

- Слух? какой это слух? спросила графиня.

- Говорят, что её сиятельство молодая графиня нашлась! отвечал слуга.

Ни один мускул не дрогнул в лице графини, ни малейшим движением не выдала она волнения, которое, естественно должно было вызвать в ней это неожиданное известие, так хорошо умела она владеть собою в подобные минуты.

- Молодая графиня нашлась? тихо спросила она.

- Так сказывали люди!

- Когда же?

- Ночью! Под утро!

- Графиня вопросительно взглянула на фон-Митнахта.

- Вам известно что нибудь об этом слухе? спросила она его.

- К сожалению нет, ваше сиятельство! с вежливым поклоном отвечал управляющий, слегка пожимая плечами.

- И мне до сих пор еще не дали знать об этом, мне, ближайшей родственнице! вскричала графиня, разве еще раз делали попытку проникнуть в овраг? Вы ничего не знаете об этом, господин фон-Митнахт?

- Ничего, ваше сиятельство! Никакой попытки не делали больше, здесь непременно было бы известно! Не раз уже возникали по поводу этого невозможные слухи, но все они также быстро и утихали. Я думаю, что и в этот раз будет то-же самое! отвечал графский управляющий.

- И я также думаю, ваше сиятельство, заметил слуга.

- Я желаю знать, на чем основывается этот слух; разскажите мне подробно в чем дело, обратилась графиня к слуге, где узнали вы это?

- Сейчас от людей на рынке.

- Что же говорили люди?

- Они говорили о приговоре и некоторые полагали, что лесничему в конце концов все-таки удастся еще спасти себе жизнь, так как молодая графиня ведь, говорят, найдена и еще жива!

- Еще жива? спросила графиня, и после двух недель!

- Одни говорят, что это молодая графиня, другие же думают, что это посторонняя, докладывал слуга.

- Где же она? спросила графиня.

- Говорят, что найденную барышню приютил у себя в доме доктор, тот что недавно еще поселился в городе!

- Совершенно верно, ваше сиятельство, именно так называли мне его.

- А где же нашли ее?

- Мне самому кажется это не совсем-то вероятным, сказал слуга, но я передаю только то, что слышал от людей; они рассказывают, будто молодую графиню ночью, или под утро нашли лежащею на скамье перед домом доктора, говорят, что она была вся мокрая, с одежды её капала вода, как будто перед тем только что вынули ее из моря! Графиня недоверчиво и разочарованно покачала головою, сделав при этом печальную физиономию.

- Я вижу, что обманчивую надежду, вызвало давича в сердце моем это известие, сказала она, полагают, что это молодая графиня, но, по моему, это невозможно.

- Очень невероятно! очень баснословно! подтвердил и фон-Митнахт, вся мокрая на скамейке среди большого города?

- Вдруг сильно позвонили, так рассказывают люди, к новому доктору нередко звонят ночью, так как бедные за частую зовут его, продолжал слуга, но в этот раз вышло как-то странно, позвонили только раз, но ключница доктора сейчас же вскочила с постели и побежала к окошку взглянуть, кто такой был там на улице и вот она увидела, что перед домом на скамье лежит какая-то девушка и никого около нея нет; старушка пошла отворить ей. Оказалось, что-то было безчувственная больная, которая, говорят, и есть наша молодая графиня. Люди полагают, что она кое-как дотащилась до дому, собрала последния силы чтобы позвонить и затем уже без чувств упала на скамью.

- Наверно это какая-нибудь безприютная больная, которая, наслышавшись о человеколюбии нового доктора, ночью пришла к нему за помощью, сказала графиня, не случилось ли еще чего-нибудь, нет ли еще каких новостей из города?

- Больше никаких, ваше сиятельство.

- Хоть я теперь уже не питаю ни малейшей надежды, однако все-таки наведу об этом справки, сказала графиня, движением головы приказывая слуге удалиться.

Макс с низким поклоном вышел из комнаты, графиня опять осталась вдвоем с фон-Митнахтом.

- Какая безсмыслица! пробормотала Камилла.

- И говорить то не стоит! хладнокровно отвечал управляющий, пустой слух, и больше ничего!

- Но все эти слухи не только сами по себе безпокоят меня, в них есть даже как будто какое-то страшное предзнаменование! тихо сказала графиня.

- Ни о каком безпокойстве не может быть здесь и речи! с уверенностью заметил фон-Митнахт, все это людския бредни! Просто какая-нибудь особа в крайности отправилась ночью за помощью к врачу для бедных, а они из этого сочинили целый роман! Знаю я это! Представь себе только уже две недели как Лили в пропасти - еслиб даже не убилась она при падении, как могла она столько времени прожить там, как могла она наконец выбраться из оврага? Да еще вдобавок вся мокрая, говорят, с платья текла вода - ну точь в точь, как в сказке! Как еще не выдадут ее за русалку или за что-нибудь в этом роде!

- И не смотря на это, меня все-таки, сама не знаю от чего - тревожит это известие, призналась графиня, да еще к тому же в доме человека, который с первого же взгляда поразил меня своим странным сходством.

- Такие поразительные случаи встречаются сплошь да рядом, и другой на твоем месте быть может даже и незаметил бы этого сходства, или во всяком случае не обратил бы на него ни малейшого внимания! отвечал фон-Митнахт.

- Лучше всего, Курт, сегодня же разузнать хорошенько обо всем, сказала графиня, съезди от моего имени к доктору Гагену, поговори с ним об этом слухе и постарайся увидеть найденную девушку.

- Мария Рихтер, ты знаешь, хочет ехать сегодня вечером, я думаю взять ее с собою в город.

- Пожалуй! Мне все равно! Для меня важно только, чтобы ты разузнал хорошенько об этом слухе! Миллион теперь уже наш - нужно всеми силами постараться не выпускать его из рук!

Управляющий простился с графиней и отправился к Марии Рихтер сообщить ей, что к вечеру он отвезет ее в город. Так как все приготовления в отъезду были уже кончены, то она решила ехать сегодня же, чтобы поскорее избавиться навсегда от всех грустных воспоминаний и мучительных впечатлений, которые приходилось ей испытывать здесь на каждом шагу. Сильно разстроил ее также и приговор суда над лесничим: сердце её разрывалось на части при виде безутешного горя его бедной матери и несчастной, убогой сестры.

И однако же когда настал час разлуки, как тяжело ей было разстаться навсегда со старым замком, где провела она все свое детство! Тихонько одна отправилась она в старый склеп, помещавшийся в самом конце сада. Здесь рядом стояли гробницы членов графской фамилии. Все они были тут на лицо, кроме Лили, одной ей не суждено было лечь возле родителей, одной её не хватало в этом безмолвном семейном кругу!

Мария преклонила колена перед прахом графа и графини и простилась с ними. Мысленно поблагодарила она их за все, что они для нея сделали, с тоскою вспомнила она прошлое, и невыносимо тяжело стало ей на сердце, когда подумала она о том, как все это вдруг переменилось, и крупные слезы катились по её бледному лицу. Теперь уезжала и она отсюда! И она оставляла теперь замок, и с нею лишался он последней коренной своей обитательницы, жившей здесь с самого детства, в настоящее время тут хозяйничали совсем чужие, ведь теперешняя графиня была всегда чужою для Марии.

об её могилке.

Ей казалось, как будто и она сама идет на смерть! Да почти и можно было назвать это смертью, ведь все прошлое намерена была схоронить она и начать новую жизнь! То было её собственное желание, добровольно решилась она на этот шаг!

Она простилась также и со всеми в замке: с графиней, с прислугой, никого не забыла она, начиная от хозяйки и кончая последним слугой, и всем тяжела была разлука с нею; все любили ее и вот вдруг узнали все, что она уезжает отсюда навеки и никто уже больше не увидит ее никогда: ведь она сама сказала, что едет в Америку, как можно дальше отсюда, чтобы не видеть и не слышать ничего такого, что напоминало бы ей о прошлом, она хотела порвать всякую связь со старой жизнью, чтобы туда в новый свет не доходило к ней более никакого известия о том мире, который она теперь так охотно оставляла.

Настала минута отъезда. Мария сказала всем последнее прости, чемодан с её вещами взвалили кучеру на козлы, молодая девушка вскочила в карету, вслед за нею влез туда фон-Митнахт и лошади тронулись.

- в целом замке не было человека, который не крикнул бы "счастливый путь", милой одинокой сиротке, отправлявшейся в такую дальнюю дорогу, в чужие, незнакомые края, в Америку!