Гэбриель Конрой.
VIII. Следы все более и более исчезают

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. VIII. Следы все более и более исчезают (старая орфография)

VIII.
Следы все более и более исчезают.

Это был Филип Ашлей - бледный, утомленный, с впалыми глазами, но с напряженными нервами и непреодолимой энергией. Четыре дня перед тем, он оставил Грэс на попечении гостеприимного поселенца и его семейства в Калифорнийской Долине. Мрачный, недовольный, он ненавидел цель своего странствия, но все же предпринял его, повинуясь обещанию, данному Грэс, и дикому инстинкту своей совести. Он теперь стоял подле шалаша, скрытого в снегу, и обернулся к вышедшим из него людям с полу-циничной, полу-равнодушной улыбкой.

Доктор первый его заметил и бросился к нему.

-- Пойнсет, Артур! воскликнул он: - что вы тут делаете?

Ашлей вспыхнул при виде доктора и инстинктивно промолвил:

-- Шш!

Потом он поспешно взглянул на окружающих и с видимым смущением произнес:

-- Я оставил лошадь у входа в ущелье.

-- Я вижу, отвечал доктор: - вы также явились сюда с помощью, но уже поздно.

-- Поздно? повторил Ашлей.

-- Да. Они все или умерли, или исчезли.

Странное выражение показалось на лице Ашлея, но доктор этого не заметил. Он отошел к Блунту, сказал ему что-то на ухо и потом прибавил громко:

-- Капитан Блунт, это - поручик Пойнсет, 5-го линейного полка, мой старый товарищ, с которым я не видался уже два года. Он, подобно нам, явился сюда с человеколюбивой целью. Это так походит на него.

Обычный Филипу тон образованного и светского человека, а также радушная встреча со стороны доктора расположили весь отряд в его пользу. Мало по малу, его смущение исчезло и он спросил:

-- Что это за люди?

-- Их имена означены на лоскуте бумаги, прибитом на дереве, отвечал доктор:. - конечно, мы не можем признать всех трупов, так как никто не остался в живых. Мы наверно определили только трупы доктора Деваржа, схороненного в снегу, и молодой девушки, Грэс Конрой, с её маленькой сестрой на руках.

-- А как вы признали молодую девушку? спросил Филип, пристально взглянув на доктора.

-- По меткам на её одежде.

Филип вспомнил, что Грэс переменилась одеждою с своим младшим братом, который недавно перед тем умер.

-- Только по этому? снова спросил он.

-- Нет; доктор Деварж в своих бумагах называет по именам всех обитателей его шалаша. Мы всех нашли, кроме брата молодой девушки и какого-то Ашлея.

-- А где же они по вашему? спросил мрачно Филип.

-- Убежали! Чего ожидать от таких людей? отвечал доктор, презрительно пожимая плечами.

-- Каких людей? произнес Филип почти грубо.

-- Вы, любезный друг, знаете их так же хорошо, как я, продолжал доктор: - помните, они постоянно проходили мимо форта, где мы стояли. Чего они не могли выпросить, они крали, я, потом жаловались в Уашингтон на отказ в помощи со стороны военных. Вечно бывало заведут ссору с индейцами, а потом дадут тягу, и нам приходилось за них расхлебывать кашу. Разве вы не помните? мужчины - все грубые, болезненные, самого низкого класса, женщины - грязные, старообразные?

Филип старался вызвать прелестный юный образ Грэс в противоположность отвратительной картине, рисуемой доктором, но ему как-то это не удавалось. В последние полчаса, его инстинктивная надменность и чванство взяли верх над всеми другими чувствами. Он взглянул на доктора и отвечал:

-- Да.

-- Да, да, сказал поспешно Филип: - но вы что-то говорили о молодой девушке, Грэс Конрой, что вы знаете о ней?

-- Только то, что мы нашли ее мертвой с одеяльцем её маленькой сестры в руках, словно после смерти у нея вырвали еще живого ребенка. Но, Артур, как вы попали сюда? Вы здесь вблизи стойте с полком?

-- Нет, я в отставке.

-- Неужели! А вы здесь...

-- Хорошо, мы после поговорим обо всем. Вы должны мне помочь составить донесение. Наша экспедиция - оффициальная, хотя и основана на так называемых ясновидящих способностях нашего друга Блунта. Во всяком случае, мы доказали справедливость этого факта, если и не могли сделать ничего более..

Вслед за тем, доктор весело рассказал Филипу их экспедицию, начиная от сна Блунта, который ясно видел, что известное число эмигрантов умирало с голоду в горах, и до встречи с ним, причем он выказал столько цинического юмора и сатирического таланта, развлекавших обыкновенно всех офицеров в форте Бобадиле, что молодые люди вскоре оба захохотали. Некоторые из людей отряда, приготовлявшие мертвецов к погребению и разговаривавшие между собою шепотом, видя, что джентльмэны смеются над роковой экспедицией, стали сами шутить, конечно, грубее и неприличнее.. Филип насупил брови, а доктор засмеялся.

Через несколько времени, они рядом выезжали из мрачной долины. Молчание Филипа на счет причины его появления в этом странном месте не возбуждало подозрения в уме его приятеля. Доктор был очень рад, что его встретил, и думал только об удовольствии, которое ему доставит общество человека, равного ему по образованию, вкусам и привычкам. Он гордился своим приятелем, гордился впечатлением, произведенным Филипом на грубых, невежественных людей, с которыми он принужден был поневоле брататься при демократических условиях пограничной жизни. Что касается до Филипа, то он, несмотря на свою юность, привык, чтобы друзья им гордились. Он даже находил чрезвычайно похвальным, что так редко пользовался этим обстоятельством. Он был уверен, что, еслиб рассказал доктору о своем участии в несчастной экспедиции эмигрантов и бегстве с Грэс, то доктор почел бы его за героя, а потому скрыл этот факт; он чувствовал тем менее укоров совести.

данное умершему натуралисту. Однако, он не мог удержаться от вопроса и, обращаясь к доктору, произнес:

-- Нет, отвечал резко доктор, который уже несколько месяцев не имел случая выказать свой обычный скептицизм: - еслиб мы могли возвратить их самому доктору Деваржу, то, вероятно, оне доставили бы ему большое удовольствие. Но, право, я не вижу здесь ничего достойного его пережить.

Тон доктора так походил на тон самого Деваржа, что Филип как-то странно улыбнулся и почувствовал себя гораздо спокойнее. Достигнув до разбросанной груды камней, он увидал, что сама природа разделяла этот цинический взгляд: металлический ящик глубоко погрузился в снег, ветер далеко разнес бумаги, и даже камни едва сохранили свои очертания.