Гэбриель Конрой.
XXVI. Мистер Джак Гамлин отдыхает

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XXVI. Мистер Джак Гамлин отдыхает (старая орфография)

XXVI.
Мистер Джак Гамлин отдыхает.

Впродолжении нескольких недель, мистер Гамлин был нездоров или, как он сам выражался, "не в своей тарелке". Знаменитый Дюшен, отставной полковой доктор, после внимательного исследования своего пациента и откровенного его разспроса, спокойно сказал:

-- Вы ведете себя не так, как следует игроку, Джак. У вас пульс 75, а это - плохо для игры. Вы, вероятно, много поработали в последнее время и были в ударе - не так ли? Но берегитесь: вы слишком шибко живете и пустили машину на всех парах. Поубавьте огня, откройте спасительный клапан и действуйте в пол-силы. Поживите два месяца, как подобает христианину, и все обойдется. То есть, я хочу сказать, прибавил он, видя неожиданный ужас, отпечатлевшийся на лице Гамлина: - ложитесь спать до полуночи, вставайте рано, кушайте как можно более и пейте как можно менее. Играйте умеренно, не для выигрыша, скучайте ужасно, и через два месяца я вас посажу за зеленый стол таким же могучим и хладнокровным игроком, как в старину. Вы прежде пели, Джак; сядьте-ка за фортепьяно и покажите свою прыть. Ну, довольно, благодарствуйте. Я так и думал: вы не в голосе и отвыкли петь. Это - не беда; попрактикуйтесь ежедневно, и через неделю вернется ваше прежнее искуство. Кажется, уже более месяца я не видал, чтобы вы возились с детьми, а это очень вам хорошо. С большим удовольствием я запер бы вас в детский приют. Чорт знает, какую пользу это принесло бы вам и детям! Отыщите какого нибудь бедняка с дюжиной детей и возьмитесь учить их пению. Относительно пищи - все равно, что вы будете кушать; только ешьте в положенные часы. Я надеялся бы на ваше выздоровление, Джак, гораздо более, еслиб вырвал вас из Голодающого Стана в Сиеррах, как одного несчастного шесть лет тому назад, а не из этой роскошной обстановки. Ну, Джак, послушайтесь моего совета, и я поставлю вас на ноги, понижу пульс, разсею ваше уныние и успокою ваши нервы. Теперь же вы ни на что не похожи, Джак, и я смело стал бы играть с вами целую ночь.

Из этих слов почтенного доктора читатель ясно видит, что он не касался отвлеченной, нравственной стороны ремесла Гамлина, а только заботился о практической его способности продолжать это ремесло. Он был настолько искренен, что, несколько дней спустя, сказал другому своему пациенту, уважаемому всеми пастору:

-- Я должен подвергнуть вас такому же лечению, как Джака Гамлина. Вы знаете его? известный игрок и славный малый; вы очень мне его напоминаете. У вас тот же недуг, и я вас вылечу так же, как его.

Джак Гамлин религиозно исполнил предписание доктора и впродолжении двух недель странствовал по низменной, береговой стране, ужасно скучая, но строго придерживаясь данного рецепта. В Сан-Луи-Хе он присутствовал при бое быков, и ему сильно хотелось держать громадное парй; даже ему вошла в голову мысль натравить на быков старого медведя, но он поспешно бежал от всех этих соблазнов. На следующий день, в старомодном дилижансе, он перебрался через береговой кряж и спокойно въехал в мирную, миссионерную станцию Сан-Антонио. Предъидущее путешествие и мрачный, унылый вид города так подействовали на него, что он слег прямо в постель в единственной гостиннице Сан-Антонио, переполненной, как обыкновенно все испанско-калифорнийския гостинницы, не постояльцами, а блохами.

-- На что походит это местечко, Пит? спросил Джак своего верного оруженосца-негра.

-- Масса Джак, отвечал Пит, чрезвычайно серьёзно: - мало здесь хорошого. Внизу играют в карты, да не по вас эта игра. Она вам пользы не принесет, а разве только взбесит. На дворе стоит прекрасная лошадь, а хозяин ничего в ней не смыслит. Еслиб вы были здоровы, я позволил бы вам съиграть с ним штуку; но теперь и этого нельзя. В соседнем доме какая-то школа, верно воскресная. Там множества детей поют и славословят Господа.

-- Какой сегодня день? спросил с нетерпением Джак.

-- Воскресенье.

Джак застонал и, повернувшись на другой бок, промолвил:

-- Дайте одному из этих детей мелкую монету и скажите, что здесь он получит вторую.

-- Нет, масса Джак, сегодня ни один ребёнок не пойдет дурачиться с вами. Ему дали бы за это сильную встрёпку. Здесь очень строго смотрят за детьми в день Господень.

Частью из неудовольствия, что не может поиграть с детьми, а частью из желания помучить набожного Пита, Джак разразился громким протестом против богословской теории, мешавшей детям дурачиться с ним во всякое время.

-- Откройте окно, прибавил он: - и подвиньте к нему кровать. Так хорошо. Дайте мне роман. Сегодня я не стану вас безпокоить чтением вслух: вы можете кончить "Газвалины" Вольнея в другой раз.

Здесь, кстати заметить, что Джак часто заставлял Пита читать вслух, что доставляло ему большое удовольствие, так как книги он выбирал постоянно не по вкусу Пита, в устах которого оне принимали совершенно извращенный, непонятный смысл.

-- Вы можете идти, сказал Гамлин, когда Пит подал ему все, что нужно: - я вас не спрошу до вечера. Возьмите денег. Вы верно не найдете здесь своей церкви, но, если кто-нибудь станет издеваться над вами, то вздуйте его. Если же не сладите, то заметьте подлеца, и я его отделаю (Гамлин не позволял никому, кроме себя, порицать религиозные стремления своего телохранителя). Проведите время весело, Пит, но, если можете, не напивайтесь. Здесь водка - яд.

С этими словами Гамлин повернулся на другой бок и открыл книгу. Но не успел он прочесть нескольких строчек, как буквы запрыгали в его глазах и он принужден был бросить чтение. Вспоминая слова доктора, он теперь более, чем когда-либо сознавал постоянные утомления и слабость, не говоря уже о периодических страданиях. Мысль, что его может постигнуть слепота или паралич, впервые мелькнула в его голове. Сначала, она показалась ему очень смешной, и он спрашивал себя, можно ли метать банк без ног, или устроить выпуклые карты, подобно книгам для слепых? Но, вскоре он вспомнил, что бедный Гордон, сраженный параличем, застрелился, и мрачно подумал: "у него не было лучшого выбора". Это размышление так уныло подействовало на него, что он видел спасение только в водке; но, через минуту, вспомнив свое обещание доктору, он сделал над собою усилие и, чтоб переменить течение мыслей, обернулся к окну.

Комната, в которой он лежал, выходила на пыльный двор и каменную стену, над которой возвышались две четыреугольные башни миссионерной церкви. Между этими башнями виднелась зеленая листва деревьев, а вдали - блестящее море.

Было очень жарко, и ни малейший ветерок не колыхал занавесок на окне и ветвей плакучей ивы, приходивших от всякого удобного предлога в истерическую дрожь. Даже море, обыкновенно бурное, теперь представляло невозмутимую, безмолвную равнину. Вся эта картина была очень успокоительная; но, взглянув во двор, Джак увидал человека, с которым он ссорился в Сакраменто и в Сан-Франциско. Подняв голову, человек этот глазел на гостинницу. Джак тотчас совершенно нелогично вышел из себя. Еслиб Пит был под рукою, то он непременно послал бы его передать какую-нибудь дерзость Рамиресу; но пока он смотрел на него, в воздухе раздались мелодичные звуки, которые приковали к себе его внимание.

Это был орган, не очень прекрасный, и игравший на нем не отличался большим искуством. Но Джак страстно любил орган. Я забыл сказать, что он занимал место органиста в пресвитерианской церкви в Сакраменто, пока общественное мнение не открыло несовместимости его будничных занятий с воскресным препровождением времени, и почтенный пастор, сам торговавший крепкими напитками, потребовал его удаления. Хотя, впоследствии, Джак перенес свою любовь к музыке на фортепьяно, но прежняя страсть никогда в нем не исчезла, и одно из его любимейших мечтаний было завести первоклассный игорный дом с громадным органом. Поэтому, услыхав столь дорогие для него звуки, он приподнялся на кровати. При более подробном разсмотрении стены, возвышавшейся против окна, он убедился, что она принадлежала к пристройке, недавно прибавленной к старинной миссионерской церкви. Среди стены виднелась глубокая ниша с большим окном, из которого и неслись звуки органа. Вскоре к ним присоединился хор свежих, юных голосов. Гамлин стал прислушиваться еще внимательнее. Это была одна из месс Моцарта, хорошо ему знакомых.

Впродолжение нескольких минут, он в пол-голоса подпевал хору, а потом, забыв свою слабость и болезнь, стал громко вторить, покрывая юные голоса своим могучим тенором, хорошо известным его друзьям. Любопытное зрелище представлял этот сантиментальный певец, лежавший на постеле в изнеможении от развратной жизни и позорного ремесла. Однако, он продолжат с энтузиазмом петь славословие Богородице, пока не замер орган. Тогда он поднял голову и, устремив глаза во двор, стал ожидать появления маленьких певцов. У него была готова в руках горсть мелких монет, а на устах веселые шутки, которыми он всегда забавлял детей. Но его надежда не осуществилась. "Вероятно, школа еще открыта", подумал он и хотел уже снова прилечь, как неожиданно за решеткой противоположного окна показалось женское лицо.

Гамлин вспыхнул и тяжело перевел дыхание. Он был очень впечатлителен; женская красота сильно на него подействовала, и он готов был присягнуть, что никогда не видывал ничего очаровательнее прелестной индейской молодой девушки, появившейся в окне. Окруженное амбразурой окна, словно венцом, её лицо могло показаться прекрасным образом, еслиб оно поражало, кроме ангельской красоты, еще очаровательными женскими чертами и большими глазами, сверкавшими нетерпением и любопытством. Скрытый занавеской, Гамлин знал, что его нельзя было видеть, и потому на свободе любовался прелестным смуглым созданием, которое, повидимому, вызвано на свет его пением. Через несколько минут, оно исчезло так же неожиданно, как явилось, и в глазах Гамлина померкло яркое солнце и блестящее, искрившееся море.

Когда Пит возвратился домой перед закатом солнца, он с удивлением и испугом увидал, что мистер Гамлин сидел у окна совершенно одетый. Его еще более поразили неожиданный блеск глаз Джака и непривычный румянец на его бледном лице.

-- Вы без меня что-нибудь делали, запрещенное доктором, масса Джак! воскликнул он.

очень нравственным. Возьмите, Пит, "Развалины" Вольнея и почитайте вслух, а то вы совсем отвыкнете от этого полезного занятия. Нет, погодите. Неужели я должен умирать с голоду, потому что вы ходили в церковь? Закажите, прежде всего, хороший ужин. Куда же вы идете? Вы пропадали три часа и теперь не даете мне отчета, как исполнили мою комиссию.

-- Вашу комиссию, масса? спросил удивленный Пит.

-- Конечно, я вам приказал посмотреть, какие в городе церкви, продолжал спокойно Джак: - и, главное, убедиться, может ли прилично набожный христианин и бывший органист пресвитерианской церкви в Сакраменто посетить католическую церковь. Я уверен, что вы там даже не были, и мне самому придется собрать эти справки.

Пит в безмолвном смущении начал чистить платье своего господина.

-- Я - не папист, масса Джак, сказал он наконец: - но еслиб я думал...

Но испуганный Пит не дослушал этой фразы и выбежал из комнаты.

при помощи мерцающого блеска восковых свечей на высоком алтаре, он тотчас убедился, что тут не было того существа, которое он жаждал увидать. Поместившись в тени за колонною, - он преспокойно стал ожидать его появления. Время, казалось, шло очень медленно. Прямо против него поместилась пожилая женщина, от которой ужасно несло чесноком. Потом явился смуглый вачеро, виденный Гамлином по дороге, и, упав на колени, начал молиться Мадонне с такой характеристичной словоохотливостью, с какою он бранил свое стадо. Немного поодаль, несколько невзрачных, знакомых Джаку игроков громко оплакивали свои потери, вознося мольбы к небу о даровании им удачи. Наконец, Гамлин с безпокойством заметил, что у двери другой человек точно так же, как он, кого-то ждал и пристально оглядывал всех входивших. Не смотря на полумрак, царивший в церкви, Джак узнал в этой фигуре своего старинного противника в Сакраменто. Еслиб он увидал его где-нибудь в другом месте, то, под влиянием инстинктивной к не:у ненависти, затеял бы с ним немедленно ссору. Теперь же он решился терпеливо выждать конца службы и, последовав за Рамиресом, выместить на нем всю свою злобу и разочарование, так как он начинал сомневаться в появлении прекрасной незнакомки. Но вдруг послышался шелест шелкового платья; Джак обернулся, и сердце его замерло.

Это была она. Дойдя до скамьи, почти прямо против него, она подняла черный вуаль, и перед восхищенными его глазами явилось то же спокойное, очаровательное лице, которое его так поразило в окне. Она теперь была даже прекраснее, и странный бронзовый цвет лица имел какую-то особенную, очаровательную прелесть для Джака. Взглянув по сторонам, она остановилась на минуту и потом медленно встала на колени между двумя невзрачными игроками. Джак инстинктивно подался вперед и хотел ее предупредить об оскверняющем прикосновении этих несчастных. Но, в ту же минуту, он отшатнулся, и лицо его побагровело от стыда. Впервые в жизни он усумнился в нравственности своего ремесла.

Под старинными сводами церкви раздались мелодичные звуки органа; в воздухе пронеслось благоухание ладона; патер начал службу монотонным голосом и Джак Гамлин впал в какое-то изступление. Ему казалось, что он заменил холодного механического органиста и, приобретя снова все свое искуство и силу голоса, оглашал старинную церковь пламенной игрой и страстным пением. Юный, прелестный голос незнакомки вторил ему, и это холодное, внешнее слияние звуков наполняло сердце его радостью. Но, вместе с тем, он вполне сознавал, по своему тяжелому дыханию, что в действительности не мог взять ни одной ноты. Наконец, он очнулся и пристально взглянул на прелестное создание: её грациозно наклоненная головка, изящный, хотя и строгий костюм, от кружевного вуаля до маленькой атласной туфли, видневшейся из под тяжелого шелкового платья - ясно обнаруживали в ней богатую аристократку, отказавшуюся от мира. Джак невольно чувствовал, что он неизмеримо далек от нея.

теперь он почувствовал какую-то необычную для него робость и смущение. Поэтому, увидев, что она подходит к колонне, за которой он стоял, Джак еще более стушевался в полумраке. Приблизившись к раковине со святой водой, незнакомка сняла перчатку и, протянув руку, опустила в воду свои длинные, тонкие пальцы. Джак вздрогнул: она была так близко от него, что он чувствовал её дыхание, а, когда она мокрыми пальцами перекрестилась, то несколько капель упали на его пылающую щеку.