Гэбриель Конрой.
XXXI. Отдых Мистера Думфи

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XXXI. Отдых Мистера Думфи (старая орфография)

XXXI.
Отдых Мистера Думфи.

Был жаркий день на калифорнийском берегу. Никто из старейших американских поселенцев не мог запомнить такого зноя, и, хотя свидетельство испанских калифорнийцев считалось незаслуживающим уважения, но заявление дон-Педро Перальты, что в течении шестидесяти лет не было такой духоты, принималось всеми на веру. Конечно, нельзя того же сказать об его замечании, что великое землетрясение, низвергнувшее миссионерскую станцию Иоанна Крестителя, было предшествуемо неделей подобных же жаров, так как это указание было тотчас устранено в виду его дурного влияния на эмиграцию. Как бы то ни было, жара стояла нестерпимая. Обычные, послеполуденные ветры совершенно прекратились и, на всем берегу царила мертвая тишина. Вечерние туманы также исчезли, и необозримый океан представлял безмолвную, зеркальную, блестящую водную равнину. Песчаные дюны под лучами палящого солнца жгли лица и ноги пешеходов. Впервые, большие балконы и широкия галлереи местной архитектуры в Сан-Франциско оказалися полезными, и на них виднелись мужчины в одних рубашках. Окна, постоянно закрытые от сильных ветров, теперь были настеж открыты, и обитатели Сан-Франциско, отличающиеся быстрой, энергичной походкой, стали едва передвигать ноги. Все питейные заведения и кофейные были полны публикой, стремившейся утолить свою жажду; гавань и набережные кишили народом, а дорога к морю - экипажами, хотя прежде никогда соленый морской воздух не пользовался популярностью. Все улицы и переулки, неочищаемые великим ассенизатором-ветром, были полны грязи и зловония. В продолжении двадцати-четырех часов всякое дело было забыто, и в убеждениях жителей произошли разительные перемены: возникли сомнения в правильности промышленных и общественных порядков и даже благотворности калифорнийского климата, так что мистер Думфи и другие финансовые магнаты боялись, чтоб курс не упал по мере возвышения температуры.

Однако, мистер Думфи, сидя в своей конторе, не выказывал ни малейшого расположения поддаться разслабляющему влиянию необыкновенной погоды. Единственную уступку, с его стороны, составляла растегнутая рубашка без воротничка, что лишало его в известной степени его обычного величия. Но все же его внешний вид был попрежнему внушительный, и вошедшие в его кабинет двое посетителей, видя великого финансиста в déshabillé, поспешили растегнуть свои жилеты и развязать галстухи.

-- Жарко! произнес мистер Пильчер, известный подрядчик.

-- Да, отвечал Думфи: - на берегу Атлантического Океана должно быть невыносимо. Там люди умирают сотнями от солнечных ударов. Но здесь нет ничего подобного, и можно переносить гораздо более, чем на востоке.

Защитив, таким образом, превосходство калифорнийского климата, Думфи прямо перешел к делу, по которому, как он очень хорошо знал, пришли оба посетителя.

-- Дурные вести из Одноконного Стана, сказал он поспешно: - что вы имеете предложить?

Пильчер, имевший большое количество акций в компании конроевой руды, отвечал нерешительно:

-- Мы слышали, что дело идет плохо.

-- Чорт знает, как плохо! воскликнул Думфи: - что вы имеете предложить?

-- Я полагаю, продолжал мистер Пильчер: - что нам остается только продать свои акции прежде, чем распространится неприятная весть.

-- Нет, отвечал Думфи решительно.

Оба посетителя взглянули друг на друга в изумлении.

-- Нет, продолжал он с отрывочным, сухим смехом, походившим скорее на логическое выражение мысли, чем на проявление веселости: - нет, мы должны удержать наши акции. Мы с вами знаем более дюжины людей, которым мы могли бы завтра спустить все наши акции. Но что из этого произойдет? Сделавшись компанионами на 400.000 долларов, они, конечно, захотят узнать, как обстоит дело, и в двадцать четыре часа убедятся, что их провели. Это будет неладно и для меня, и для вас.

Эти слова не были внушены мистеру Думфи никакими высокими чувствами благородства, истинности или совестливости, но произвели впечатление на обоих слушателей, как нечто очень честное и благородное.

-- Нет, продолжал он: - мы должны увеличить капитал компании. Это даст нам возможность удержать все дело в наших руках, и, если впоследствии правда обнаружится, то, кроме нас, еще с пол-дюжины людей будет заинтересовано в её скрытии. Через полгода можно будет подумать о продаже акций; теперь надо покупать. Вы не верите? Ну, Вик, я куплю ваши акции но той цене, которую вы заплатили. Что вы на это скажете?

Вик был очень смущен, но поспешил объявить, что он оставляет за собою свои акции. Пильчер громко засмеялся, а Думфи, обернувшись к конторке, промолвил:

Поняв из последних слов Думфи, что они могут удалиться, Пильчер и Вик вышли из комнаты.

-- Дьявольски ловкий человек, промолвил первый, очутившись на улице.

-- Честный человек, отвечал второй.

Оставшись один в кабинете, Думфи позвонил.

-- Сходите к мистеру Дженсу, сказал он вошедшему писцу: - и попросите его немедленно явиться ко мне. Бегите скорее, так чтоб поспеть к нему ранее Вика.

Через несколько минут, в дверях показа лея мистер Дженс, очень юный на взгляд, но ловкий и смышленный маклер.

-- Мистер Вик захочет купить обратно акции, которые он вам передал сегодня утром, Дженс, сказал Думфи: - я считаю нужным вас предупредить, что оне теперь дороже на 50 долларов.

Смышленный юноша знаменательно улыбнулся и вышел из комнаты.

В тот-же день, около полудня, распространился слух, что, несмотря на неблагоприятные известия из Одноконного Стана, один из компанионов конроевой руды купил только-что проданные им акции с премией в 50 долларов. Кроме того, рассказывали, что Думфи под шумок скупает акции. Таким образом, несмотря на нестерпимую жару, в промышленном мире произошло большое волнение.

Обрадованный этим или поддаваясь влиянию неожиданной перемены в атмосфере, Думфи покончил в два часа все дела и взял себе день отдыха, отказавшись даже принять полковника Старботля, карточку которого ему подали. Через полчаса, он уже ехал по направлению к Тихому Океану в избранном обществе мужчин и женщин. Блестящий экипаж, уносивший это общество к отдаленному, прохладному берегу, возбуждал в прохожих невольную зависть, вероятно, потому, что среди пассажиров находились две хорошенькия женщины и знаменитый финансист Ролангстон, соперник Думфи. Он славился сельскими праздниками в своей приморской вилле и, в настоящее время, вез на один из подобных праздников представителей лучшого общества в Сан-Франциско, с прибавлением восторженного туриста из Бостона.

Дорога шла по движущимся, песчаным дюнам, ярко блестевшим под светлым, безоблачным калифорнийским небом: только местами однообразная картина прерывалась отдаленными проблесками голубого океана и странными, словно выброшенными на берег строениями. Среди зыбучого песка возвышалась одинокая, довольно значительная гора, усеянная могильными памятниками, воздвигнутыми в честь почтенных пионеров, которые заплатили жизнию за свою преданность "самому здоровому климату на свете". Это обширное кладбище, распространившееся и у подножия горы, представляло для всех пикников страшное "memento mori", и виднелось даже с балконов многих домов в Сан-Франциско, на которых веселые и легкомысленные граждане ели, пили и веселились. Наконец, экипаж остановился на самом берегу, перед великолепным павильйоном, возвышавшимся на скале, у подножия которой разбивались морския волны.

Ролинистон любезно ввел своих гостей в большую, прохладную комнату, выходившую окнами на море, где уже их ожидали другие гости, прибывшие ранее. Среди комнаты стоял большой накрытый стол, украшенный громадными фруктами и колосальными розами.

-- Ну, вот мы и приехали! воскликнул Думфи добродушно, ударяя по плечу соседа, который был очень доволен этой фамильярностью мильйонщика: - как скоро! я никогда этого не ожидал.

-- Ну, произнес Ролингстон, оглядываясь по сторонам: - вы все, кажется, знакомы: мистер Думфи, мистер Пойнсет, мистер Пильчер, мистер Дайс, мистер Вик, мистрис Сепульвида, мисс Роза Ринграунд, мистер и мистрис Рейнар, из Бостона. Вот представление и кончено! Обед готов. Садитесь, где желаете. Пожалуйста, без церемоний, мы - в Калифорнии.

Пользуясь предложенной хозяином свободой, гости разместились как кто хотел: Артур Пойнсет сел подле мистрис Сепульвиды, а Думфи рядом с мисс Ринграунд, хорошенькой блондинкой, немного походившей на школьника, но блестяще одетой, по последней моде.

Обед был обильный и роскошный, но не изысканный. Дичь была безвкусна, фрукты чудовищной величины, но несочны: громадные персики были жестки, а колосальные груши водянисты; только один виноград отличался столько же качеством, как и величиной. Впрочем, большая часть гостей, повидимому, была очень довольна банкетом и вторила восторженным похвалам американского туриста мистера Рейнара.

-- Удивительно! Удивительно! восклицал он: - еслиб я не видал собственными глазами, то никогда не поверил бы. Эти груши вчетверо больше наших.

-- Да, вот как мы здесь поступаем, заметил Думфи, как бы считая себя лично ответственным за необыкновенную величину фруктов.

В эту минуту, Артур Пойнсет устремил на него проницательный взгляд, и Думфи замолчал, опустив руку с костью тетерева, которую он, за мгновение перед тем, с удовольствием глодал. Но в глазах Пойнсета он ясно прочел воспоминание о чем-то для него крайне неприятном, и потому он быстро отвернулся. Что же касается до Пойнсета, то он небрежно продолжал разговор с мистрис Сепульвидой, которая была очень хорошенькой, но далеко не умной женщиной.

-- Чтоб быть последовательной, природа должна была бы населить эту местность великанами, произнес он и прибавил, понизив голос: - а, кажется, дон-Хосе был небольшого роста.

-- Какого бы роста он ни был, но очень любил и уважал меня, отвечала мистрис Сепульвида, надув губки.

-- Что это вы говорите о великанах? Здесь их нет. Они, как большие деревья, не встречаются на берегу, а их надо искать в горах. Вот я так недавно видела до-исторического человека, колоссального атлета. В нем семь футов, тяжел он, как тюлень, плечист, как Том Гайер, а глаза нежные, голубые, и волоса, как у Самсона. Он храбр, как лев, и смирен, как агнец. Он краснеет, как умели в старину краснеть девушки. Что бы я дала за подобный румянец!

Все общество громко разсмеялось: мужчины искренно и весело, а женщины ядовито.

-- Где вы видели это чудо? спросила мистрис Сепульвида покровительственным тоном.

-- Не трудитесь наводить справки; он женат, отвечала мисс Роза: - я его видела не в цирке и не в зверинце, а в женской школе.

Снова раздался взрыв хохота, обыкновенно сопрождавший слова молодой девушки.

-- Я видела его в пансионе мадам Эклер в Сакраменто, продолжала она совершенно спокойно: - он привез туда свою маленькую сестру. Его зовут Гэбриелем он живет в горах в каком-то руднике и так же силен, как скромен и невинен.

-- Ужь это - не наш ли друг-распорядитель! воскликнул Дайс, взглянув на Думфи.

-- Конечно, отвечал Пильчер: - а как вы думаете, Дайс, он не очень-то невинен?

Все мужчины разсмеялись, а дамы взглянули друг на друга и на мисс Ринграунд, которая нимало не смутилась.

-- Скажите прямо, что вы знаете дурного о моем милом великане? воскликнула она.

-- Ничего, отвечал Пильчер: - только ваш невинный, скромный друг выкинул такую тонкую штуку, какую не запомнят на бирже в Сан-Франциско.

-- Продолжайте, сказала мисс Роза.

-- Разсказывать? спросил Пильчер, обращаясь к Думфи, который отвечал, смеясь:

-- Разсказывайте.

-- Ну, милостивые государыни и государи, начал Пильчер, с рззвязг остью красноречивого рассказчика: - скромный и невинный друг мисс Розы находится распорядителем и компаньйоном в эксплуатации богатой серебряной руды, в которой и Думфи сильно заинтересован. Уезжая отсюда и желая реализировать свой капитал, он запродал сто акций по 1,000 долларов нашему общему приятелю мистеру Дайсу. Передача акций должна была совершиться десять дней тому назад, но в назначенное утро, вместо акций, Дайс получил от Конроя письмо, удивительный образец ловкой хитрости в самой простой, полуграматной форме. В нем Конрой извещал, что, так как руда оказалась не столь обильной, как того ожидали, то он освобождает Дайса от обязательства купить акции. Дайс уже, с своей стороны, продал их другому лицу с значительной выгодой, а потому немедленно бросился к маклеру Думфи, который ему объявил, что у него есть для продажи двести акций по 1,200 долларов. Предвидя повышение акций, Дайс тотчас уведомил Гэбриеля, что он настаивает на покупке акций, и, кроме того, взял двести штук у маклера, в надежде на чистый барыш. Но ни повышения, ни барыша ему не дождаться. Вскоре оказалось, что акции у маклера принадлежали также Гэбриелю, как может удостоверить Думфи. Вот вам и невинная простота вашего друга-великана. Она ему принесла 100,000 долларов.

Эти слова были покрыты общим хохотом, и никто не смеялся искреннее Пойнсета. Не анализируя своих чувств, он только сознавал инстинктивное удовольствие при этих ясных доказательствах хитрости Гэбриеля. Когда-же мистрис Сепульвида спросила его: тот-ли это рудокоп, который владеет землею по подложному акту? то он отвечал многозначительно и ни мало не сознавая, что поступает неблагородно:

-- Да.

-- Так я верю страшной истории, которую мне рассказывала донна Долорес об его женитьбе на самозванке, назвавшейся его сестрой сказала очи.

-- Вот и письмо, произнес Пильчер. вынимая из кармана свернутую бумагу: - это просто диковина. Если вы хотите убедиться в невинной простоте вешего друга, то не угодно-ли прочесть? прибавил он, обращаясь к мисс Ринграунд.

Она взяла письмо и развернула его; остальное общество окружило ее, а Думфи, воспользовавшись удобным случаем, облокотился фамильярно на ручку её кресла. Письмо было очень неграмотное, и нерешительный, неровный почерк доказывал, что писавший часто останавливался, затрудняясь продолжать. За исключением грамматических ошибок, мы приводим его целиком:

"Любезный сэр,

У нас дело идет не ладно, и руда истощилась; поэтому я пишу к вам, надеясь, что вы здоровы. Руда совершенно нас разочаровала и оказалась далеко не такой, как мы ожидали. Вы ожидаете от меня исполнения нашего условия и доставки вам ста акций по 1000 долларов, но оне теперь далеко этого не стоят. Поэтому, я решился вам написать и считаю, что с моей стороны было-бы не хорошо взять с вас такия деньги. Я разорвал наше условие и освобождаю вас, мистер Дайс, от вашего обязательства, надеясь, что это не доставит вам никакой неприятности. Вот что я хотел вам сказать и остаюсь преданный вам. Г. Конрой.

P. S. Вы, может быть, не разсердитесь, если я вам скажу, что у меня пропала сестра в 1849 году. Если вы узнаете что-нибудь о ней во время моего отсутствия, то напишите на имя Вельса Фарко и К^о в Нью-Йорке, за что я вам буду очень благодарен и уплачу все, что придется".

-- Несмотря на все ваши толки, это - честное, благородное письмо! воскликнула мисс Роза решительным тоном, которого в ней никто не подозревал: - честнее и благороднее этого никто никогда не видывал.

Все молчали; мужчины переглянулись с улыбкой сознательного превосходства, а мистрис Сепульвида пожала плечами и бросила знаменательный взгляд на Пойнсета. Но, к её величайшему изумлению, он протянул руку, взял письмо, прочел его и сказал положительным, твердым тоном:

-- Вы правы, мисс Роза, эти строки совершенно искренны.

Неожиданная защита Гэбриеля со стороны Пойнсета была также искренна, как и его недавнее порицание - так непоследовательна была, его натура. Взяв письмо, он мгновенно убедился в невиновности Гэбриеля и вспомнил, что действительно он был такой простой, честный человек. Он даже узнал в его откровенных, безкорыстных словах, благородную натуру Грэс, которую Гэбриель, очевидно, любил и помнил доселе. Пойнсет даже легко себе объяснял его женитьбу на женщине, выдававшей себя за его сестру; но он не признал необходимым оправдать перед всеми человека, которого он незадолго перед тем оклеветал. Однако, он ничего не отвечал на вопросительный взгляд мистрис Сепульвиды и, отойдя к окну, стал смотреть на море.

-- Впрочем, вы, может быть, и правы, сказал Думфи, понимая инстинктом ревнивца, что Пойнсет согласился с мисс Розой только, чтоб заслужить её расположение: - Джо! наливай шампанское.

-- Позвольте, сказал он: - если это письмо искренное, то вы, господа, потеряли 100,000 доларов. Если его слова справедливы и акции не стоят...

Пильчер и Дайс перебили его громким хохотом.

-- Да, да, эта дьявольская шутка для Дайса, заметил первый: - но, так как и я попался, то мне нельзя смеяться над ним.

-- Но разве вы подозреваете, что сообщаемое им известие справедливо? спросил мистер Рейнар.

-- Да, повторил Дайс холодно.

Пораженный турист взглянул на обоих собеседников с изумлением и восторгом, потом обернулся к жене и сказал в полголоса, хотя так, что все слышали:

-- Понимаешь, эти люди также легко переносят потерю четверти мильйона. как мы - почтовой марки! Какое величественное хладнокровие! Какое благородное равнодушие! Какое безусловное доверие в свои силы! Это, действительно - страна богов.

-- Да, господа, продолжал Пильчер: - нельзя обращать внимания на подобные случайности. Вчера выпало счастье ему, завтра выпадет нам. В нашем климате нет возможности предаваться отчаянию. Здесь человек рождается каждый день съизнова. Сделайте одолжение, передайте мне бутылку.

и мистрис Рейнар, не сознавая никакой опасности, но видя выражение ужаса на лицах тех самых людей, которые за минуту перед тем казались столь спокойными и хладнокровными. От чего все они бросились к окнам, и одна женщина упала в обморок в сенях?

Артур первый опомнился и произнес с принужденной улыбкой:

-- Ничего, прошло; удар шел с востока на запад. Вы не испугались? прибавил он, обращаясь к мистрис Сепульвиде: - ведь, для вас это - не новость. Позвольте мне предложить вам стакан вина.

в дверях, и только через несколько минут возвратился на свое прежнее место подле мисс Розы, которая прежде всех засмеялась.

-- Это - небесная кара за вашу клевету на благороднейшого из людей, сказала она, грозя пальцем Думфи.

-- Но, что-же случилось? спросил Рейнар, не понимая в чем дело.

-- Землетрясение, отвечал Артур спокойно.