Гэбриель Конрой.
XXXVII. Содействие Гамлина

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XXXVII. Содействие Гамлина (старая орфография)

XXXVII.
Содействие Гамлина.

Арест Гэбриеля был совершен самым мирным образом, К величайшему изумлению шерифа, он не выказал ни малейшого сопротивления и отдался в руки правосудия почти добровольно, как бы считая свой ареста первой ступенью к разрешению задачи, которая, рано или поздно, должна была быть разрешена. Однако, знавшие его, заметили, что он обнаружил необычайную осторожность, потребовал исполнительный лист, прочел его, спросил, где нашли тело убитого, и, главное, ни слова не говорил о случившемся в свое оправдание или извинение. Эта неожиданная сдержанность была принята всеми за хитрость преступника и сильно возстановила общее мнение против него. Он безпрекословно дозволил себя объискать, и на нем не нашли ни оружия, ни чего либо замечательного. Но когда он увидал колодки, которые хотели надеть ему на руки.. то побледнел и тяжело перевел дыхание. Губы его зашевелились, и он, очевидно, желал протестовать; но шериф, известный своей неустрашимостью, заметил его волнение и спокойно положил в карман колодки.

-- Я полагаю, что оне излишни, сказал он: - если вы готовы на риск, то и я не прочь.

При этом они оба взглянули друг другу прямо в глаза, и Гэбриель поблагодарил шерифа. Он понял, что, при малейшей попытке к бегству, шериф его убьет на месте, и безмолвно согласился на подобное условие.

До ухода дилижанса, с которым должны были отправить узника, его поместили в верхнюю комнату отеля, под надзором надежного стража. Очутившись с ним наедине, Гэбриель добродушно попросил позволения выкурить трубку и, получив разрешение, бросился на кровать и стал пускать клубы дыма. Положение тюремщика было более неловкое, чем узника, и он напрасно старался поддержать разговор, пока, наконец, Гэбриель не сказал с своей обычной прямотой:

-- Не теряйте время со мной. Разговор не входит в вашу обязанность. Если у вас есть здесь друзья, то пригласите их и не обращайте на меня никакого внимания.

Но не успел он произнести этих слов, как в комнату вошел шериф, Джо Голл.

-- Я привел джентельмэна, который хочет с вами переговорить, сказал он Габриелю: - он может здесь остаться до нашего отъезда. Это - адвокат обвиняемого, прибавил он, обращаясь к сторожу: - вы можете взять стул и сесть за дверью.

Гэбриель поднял голову и увидал стряпчого Максвеля, который серьёзно, но сочувственно протянул ему руку.

-- Я не ожидал увидеть вас так скоро, Гэбриель, произнес он: - но, как только я узнал о случившемся, и что наш приятель Голл получил исполнительный лист для вашего ареста, я тотчас пустился в путь. Я был бы здесь ранее его, но моя лошадь пала на дороге.

Он остановился, пристально взглянул на Гэбриеля и прибавил:

-- Ну?

Гэбриель бросил на него такой же взгляд, но ничего не отвечал.

-- Я полагал, что вам нужна будет помощь адвоката, продолжал Максвель, после минутного колебания: - и, быть может, именно моя, так как мне известны некоторые обстоятельства, предшествовавшия этому делу.

-- Какие обстоятельства? спросил Гэбриель с той же хитрой улыбкой, которая возстановила против него толпу.

-- Ради Бога, Гэбриель! воскликнул Максвель, вскакивая со стула и нетерпеливо махая рукой: - не сделаем той же ошибки, как в наше первое свидание. Это - серьёзное дело и может окончиться плохо для вас. Вспомните, что вчера вы просили меня составить акт о передаче всего вашего имущества в собственность вашей жены, под тем предлогом, что вы никогда не вернетесь в Одноконный Стан. Я не спрашиваю вас: к чему вы это сделали? Я только хочу обратить ваше внимание на то, что я один знаю это обстоятельство, которое, могу вас уверить, как адвокат, имеет важное значение в виду преступления, в котором вас обвиняют.

Гэбриель, по прежнему, продолжал молчать.

-- Конрой! воскликнул Максвель, забывая всякое приличие: - что-жь вы, чорт возьми - дурак?

-- Вероятно, отвечал Гэбриель просто, словно признавая безусловную аксиому.

-- Да еще какой! произнес резко Максвель, но потом, опомнившись, продолжал тихо, убедительно: - ну, Гэбриель, если вы не хотите исповедываться мне, то я исповедуюсь вам. Полгода тому назад, я думал, что вы - обманщик и женщина, теперь ваша жена, прямо говорила, что вы ложно называете себя Гэбриелем Конроем, и что она, Грэс Конрой, сестра настоящого Гэбриеля, хорошо знала, что вы воспользовались именем и правами, вам не принадлежавшими. Все это она подтверждала доказательствами, и, чорт возьми, всякий адвокат взялся бы за её дело, как за основательное. При подобных обстоятельствах, я посетил вас. Вы помните наше свидание и его результат. Теперь я вам скажу, что никогда человек невинный не сознавал так ясно своей преступности, как вы. Потом Олли объяснила мне ваше странное поведение, а эта женщина, хотя нисколько не уничтожая первоначальных улик против вас и не отказываясь от своих прав, объявила мне, что вы спасли ей жизнь и что она не может из благодарности вас преследовать. Впоследствии, она объяснила мне, что эта благодарность перешла в более теплое чувство, и что она согласилась выйти за вас замуж, заглаживая тем вашу вину. Все это было так естественно и вероятно, что, чорт возьми! я ей поверил. Да, сэр, все это время я считал, что она великодушно простила вам и что вы ее обошли. Если вы признаете себя дураком, то, как видите, я чужестранца, одного из свидетелей, доказывавших права жены на вашу землю, о вашем бегстве и внезапном исчезновении мистрис Конрой. Наконец, прочитав письмо, которое она послала вам вчера вечером с слугою и которое найдено подле убитого, я вполне убедился в справедливости этого подозрения.

С этими словами, он вынул из кармана свернутый лоскуток бумаги и подал его Гэбриелю, который машинально взял его и развернул. Это была записка мистрис Конрой, которую он получил накануне вечером. Не выпуская её из рук, он вынул перочинный ножик и молча стал ковырять им в своей трубке.

-- А как оно к вам попало? спросил он, наконец, осторожно.

-- Его нашла Солли Кларк и передала мистрис Маркль, от которой я его получил. Об её существовании знают только трое, и все они - ваши друзья.

Снова наступило молчание; Гэбриель продолжал чистить трубку, а Максвель смотрел на него с любопытством.

-- Ну, спросил он: - как вы будете себя защищать?

-- А что бы вы признали за хорошую защиту? произнес Гэбриель, садясь на кровати и постукивая трубкой по её краям: - я спрашиваю вас, как знающого, опытного адвоката, и надеюсь вам заплатить дороже всякого другого клиента.

-- Мы надеемся доказать, отвечал Максвель с улыбкой, что, когда вы покинули свой дом и пришли ко мне в контору, убитый человек был еще жив и спокойно сидел в своем отеле, что он отправился на Конроеву Гору гораздо ранее вас, а вы возвратились туда только вечером после совершения убийства. Это последнее обстоятельство ясно доказывается таинственною запиской вашей жены, в которой прямо говорится о "тайне". Очевидно, по той или другой причине, она хотела поставить вас в такое положение, чтоб вас заподозрили в убийстве. Из её записки ясно видно, что она намекает на какой-то факт известный ей, но неведомый вам.

-- Вы хотите сказать, что она знала нечто, недошедшее еще до меня? спросил Гэбриель.

-- Да; вы видите, как важна эта записка.

Гэбриель молча встал с кровати, подошел к окну и прежде, чем Максвель мог его остановить, он разорвал на мелкие куски записку и выбросил их.

-- Теперь эта бумага ничего не стоит, сказал он спокойно и, возвратясь к кровати, снова закурил трубку.

Теперь Максвель, в свою очередь, остолбенел и безсознательно вперил глаза в Гэбриеля, который продолжал очень хладнокровно:

-- Если вам все равно, то я объясню вам мою идею о защите, хотя, конечно, не спорю, что вы должны знать лучше, и я не вычту из вашего гонорара ничего за мое мнение. Вот оно: встаньте перед судом и скажите, что я - ужасный игрок, хотя никто об этом не знал, даже моя жена, то есть бывшая жена, Джулй. За игорным столом я поссорился с Виктором Рамиресом; он назвал меня лжецом, а я его убил. Нет, погодите, это не годится. Он - маленький, плюгавый человечек! Нет: вы скажите, что на меня напало семь человек, он и шесть его приятелей; драка у нас была знатная, около часа, и, наконец, прижатый к стене, я случайно нанес ему удар ножем. Что же касается моего бегства, то вы объясните, что я вдруг вспомнил, что мне на другое утро необходимо быть в Сакраменто, и поспешно отправился туда. Если спросят, куда делась Джулй, то скажите, что она, испугавшись моего неожиданного исчезновения, поехала меня отыскивать. Вот, я полагаю, славная защита, а вы, конечно, прибавите жалких слов, поэтических возгласов и красноречивой болтовни, которые так сильно действуют на судей и присяжных.

-- Так вы хотите признать... начал было Максвель мрачно, но Гэбриель его перебил:

-- Что я это сделал? Конечно. Но, прибавил он с хитрой улыбкой: - я защищался против семерых. Это - убийство, но оправдываемое самозащитой, Что же касается до шестерых моих противников, то я не видал их в темноге и, следовательно, подозрение не может пасть ни на кого из молодцов Одноконного Стана.

Максвель, молча, подошел к окну и задумался. Через минуту, лицо его просияло, и, подойдя к Габриелю, он спросил:

-- Где Олли?

Лицо Конроя отуманилось и, после некоторого колебания, он отвечал:

-- Я ехал в Сакраменто, где она находится в школе.

-- Вы должны за нею тотчас послать: мне необходимо ее видеть.

-- Она - ребенок, и ей не следует ничего знать об этом - слышите! произнес Гэбриель решительным тоном и опустив свою могучую руку на плечо Максвеля.

-- Но я не могу ее видеть теперь, отвечал Гэбриель, и голос его впервые задрожал.

-- И не надо, произнес поспешно Максвель: - предоставьте все мне. Я с ней повидаюсь прежде, а вы - потом. Не бойтесь, я вам дела не испорчу. Дайте мне её адрес - ну, скорей!

В эту минуту, у дверей раздались голоса. Гэбриель исполнил желание своего защитника, и тот прибавил в полголоса:

-- Еще одно слово. Если вы дорожите жизнью и счастьем Олли, то держите язык за зубами.

Гэбриель многозначительно кивнул головою.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Джак Гамлин с самоуверенной, смелой улыбкой на устах. Он фамильярно поклонился Максвелю и, остановившись перед Габриелем, протянул ему руку. Последний, сознавая влияние какой-то притягательной силы, крепко пожал ее.

-- Очень рад вас видеть, произнес Джак, хлопая другой рукой по плечу Гэбриеля: - очень рад вас видеть, старина, хотя вы лишили меня удовольствия покончить самому с этим проклятым мексиканцем. Рано или поздно, а ему бы от меня не отвертеться, еслиб вы не обделали этого дельца за меня. Не безпокойтесь, Мак, прибавил он, видя, что стряпчий мигает Габриелю: - мы здесь - свои. Если вы желаете, то я под присягой покажу, что проклятая собака Рамирес, в последние полгода вполне заслужил виселицу. Право, господа, я не понимаю, что не я, а другой его отправил на тот свет.

Он остановился, чтоб насладиться частью неудовольствием Максвеля, а частью гигантской фигурой Гэбриеля:

-- Вы можете оказать вашему другу большую услугу, сказал Максвель, понижая голос и пользуясь удобной минутой.

-- Нет, Мак, это не удастся, отвечал со смехом Джак: - мне никто не поверит. На такую удочку не поймаешь ни судей, ни присяжных.

-- Вы меня не поняли, продолжал стряпчий с принужденной улыбкой: - когда Конроя арестовали, то он ехал в Сакраменто повидаться с сестрой...

-- Да, да! отвечал Джак с убийственной иронией: - знаю, знаю! У него невинная семнадцатилетняя сестра с голубыми глазами и русыми кудрями. Он каждую неделю ездит к ней, и в этот день она написала: "милый брат, приезжай ко мне". Вот он...

Но тут он встретил грустный взгляд Гэбриеля и злобно накинулся на Максвеля:

-- Что это за вздор вы несете?

-- Я говорю правду, отвечал поспешно стряпчий: - он, действительно, ехал к сестре, малолетнему ребенку. Конечно, теперь он не может посетить ее, а видеться с ней ему необходимо. Можете вы привезти ее?

Джак пристально взглянул на Гэбриеля и сказал лаконично:

-- Положитесь на меня. Когда мне ехать?

-- Сейчас.

-- Хорошо. Куда ее привезти?

-- В Одноконный Став.

-- Дело сделано, сказал Джак: - завтра, к вечеру, она будет на месте.

-- Я думаю, лучше не говорить шерифу, что Конрой - мне друг! Мы с Джо Гольм - в ссоре. В прошлом году, в Мэрисвиле, мы с ним посчитались, и дело дошло до выстрелов. Он - хороший человек, но предубеждение против меня может его возстановить и против нашего друга.

Максвель кивнул головой и Джак снова исчез с быстротою молнии.

Он находился в таком волнении и такой румянец покрывал его щеки, что, когда он вернулся в свою комнату, Пит воскликнул с испугом:

-- Господи! неужели вы хватили водки после всего, что вам говорили доктора?

Этого замечания было достаточно, чтоб окончательно развеселить Джака. Он прикинулся пьяным, стал качаться, набросился на Пита, свалил его с ног, схватил за волосы и потребовал вторую бутылку. Потом он разсмеялся и серьёзным тоном спросил Пита, как он смел валяться пьяный ни полу.

-- Господи! Мистер Джак, как вы меня напугали! Я уже думал, что эти туристы вас угостили.

-- Ты думал, старый развратник! Еслиб ты читал "Развалины" Вольнея или размышлял бы о нравственных принципах, которые я тебе внушаю, не щадя своего здоровья, а не думал бы пустяков обо мне, то не был бы ты так часто пьян. Уложи мой чемодан и сунь его в первую попавшуюся тележку. Ну, проворней!

-- Мы едем в Сакраменто, мистер Джак?

-- Мы? Нет, сэр, я еду один. Я долго думал и пришел к убеждению, что не могу более оставаться с вами, сэр. Пять лет тому назад, я попал в ваши руки невинным юношей, а вы уничтожили во мне все нравственные и религиозные чувства. Нет, Питер, я разстаюсь с вами. Прощайте, несчастный развратитель юношества.

Очевидно, подобная речь была не диковина для Пита, ибо он, не обращая никакого внимания на слова Гамлина, продолжал спокойно укладывать вещи в чемодан. Когда же все было готово, он сказал, качая головою:

-- Смотрите, мистер Джак: ужь не опять ли у вас какая-нибудь женщина в голове?

-- Ваше замечание, Питер, отвечал с достоинством Джак: - доказывает совершенное отсутствие всяких нравственных чувств, убитых афинскими ночами, ромом, водкой, пивом и так далее. Прощайте, пьяный развратник! Ты подождешь меня здесь, прибавил он серьёзно: - если же я не возвращусь через два дня, то приезжай в Одноконный Стан. Расплатись с хозяином и, смотри, не выговаривай себе более 75%. Помни, что я стар и слаб, а ты молод и перед тобою открыта блестящая будущность. Ну, неси мой чемодан.

Джак бросил на кровать горсть золотых, пригладил свои роскошные кудри, надел шляпу и вышел из комнаты. Проходя по зале, он остановился, отвел в сторону Рейнара и исправил вкравшуюся ошибку в его рассказ о громадной сосне, в дупле которой он нашел жилище сотни счастливых индийцев. По его словам, он преувеличил на два фута величину этого дерева и теперь считал своею обязанностию повиниться в этом. Потом он учтиво поклонился мистрис Рейнар и, как бы не замечая редактора, направился к дверям. Через минуту, он уже скакал в тележке.

-- И настоящий джентльмэн, прибавила мистрис Рейнар.

Но газетный охранитель общественных нравов Калифорнии горячо протестовал против даже такой умеренной похвалы.

-- Эти люди - проклятие нашей страны, сказал он: - они презирают законы, своим примером задерживают благодетельное распространение экономии и предусмотрительности. Это - безумные потребители, а не производители. Они унижают славу нашей страны в глазах людей, которые принимают их за тип нашего населения.

-- Но что же делать? отвечала мистрис Рейнар: - когда ваши развратные игроки - люди приличные, а ваши честные рудокопы безжалостно убивают людей, а потом спокойно садятся рядом с вами за завтрак.

а "сияющая, обличающая, карающая и развивающая".

-- А что сделали с убийцей? спросил Рейнар, едва удерживаясь от зевоты.

-- Его повезли, с полчаса тому назад, в Одноконный Стан, отвечал один из посетителей отеля: - хотя он предпочел бы, наверно, остаться здесь. Судя по некоторым признакам, ему там будет жарко.

-- Несколько минут тому назад, здесь проехали трое старых с ружьями. Может быть, это ничем не кончится, но походит на...

-- На что?

-- На суд Линча.