Гэбриель Конрой.
XLI. Думфи поражен движением в недвижимой собственности

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XLI. Думфи поражен движением в недвижимой собственности (старая орфография)

XLI.
Думфи поражен движением в недвижимой собственности.

Обычная самоуверенность Думфи теперь вполне.возвратилась и он принялся с новой энергией за несколько крупных предприятий, дремавших в последнее время, и быстро пустил их в ход, к величайшему удовольствию мелких дельцов, умолявших его дать толчок делу, прикрыв его своим именем. Он подписал устав и выдал чек ассоциации для поощрения эмиграции посредством разсылки по соседним штатам мильйона соблазнительных памфлетов, расхваливавших в самых цветистых выражениях все преимущества Калифорнии для фермеров и доказывавших, что 150 долларов, употребленных на поездку, равнялись цене фермы. Он также оказал содействие к отправке красноречивого мистера Блогарда и убедительного Виндигуста в восточные штаты, для изустного распространения тех же сведений. Наконец, он поручил двум знаменитым калифорнийским статистикам доказать цифрами, что более народа умерло от молнии и замерзло на улицах Нью-Йорка в один год, чем погибло насильственной смертью и от несчастий на железных дорогах, в течении трех веков, в Калифорнии. Кроме того, он в этот день составил великолепный план: провести воду из озера иТахае в Сан-Франциско, доставляя тем возможность гражданам поддерживать все лето роскошные, зеленые лужки перед своими домами; он основал два банка и линию дилижансов, открыл заведение минеральных вод и составил проект об основании маленького городка в предместьи Сан-Франциско. Он только-что возвратился с несколькими друзьяти из этой местности, которую хотел назвать своим именем, и вообще был в самом веселом настроении духа. Всякая тень смущения, заметная во время разговора с Пойнсетом, теперь исчезла.

Утро было туманное, а предшествовавшая ему ночь - тихая, светлая, что составляло обыкновенное атмосферическое явление того времени года, а потому Думфи не обратил на него особенного внимания. Однако, войдя в контору, он почувствовал в воздухе какую-то особенную тяжесть и снял сюртук и галстух. Вскоре, утренняя почта так всецело заняла его, что он забыл о погоде. Между прочими письмами, он получил одно от мистрис Сепульвиды, которая писала, что, неожиданно и непонятно, пересохли источники в нижних равнинах, а, вследствие этого, большое количество её скота пало от жажды. Подобное известие было очень важно для Думфи, который дал денег под залог этого подлежащого тлению капитала, и он немедленно отметил на полях письма, что необходимо принять меры к прекращению такого безпорядка в природе, происшедшого, по всей вероятности, от женской нераспорядительности. Далее, мистрис Сепульвида спрашивала сведения о положении дел в Конроевой Руде и высказывала чисто женское желание реализировать свои акции. Письмо оканчивалось следующими словами: "Я, по всей вероятности, увижу вас вскоре в Сан-Франциско. Пепе говорит, что сегодня утром прилив поднялся так высоко, как никогда еще не случалось с 1800 года. Я не считаю себя безопасной на берегу и выстрою новый дом подальше будущею весною". Думфи с улыбкой сложил письмо. Он было завидовал Пойнсету; но теперь оказалось, что женщина, на которой молодой человек должен был жениться, была легкомысленным, безразсудным существом, которому грозило неминуемое раззорение, и, однако, она предпринимала поездку в 200 миль из-за глупого,.суеверного, женского каприза. Он с удовольствием подумал, что, таким образом, красивый, гордый и непризнающий даже своей счастливой звезды Артур Пойнсет мог открыть, в конце концев, что его обманули - и просить помощи и содействия у Думфи. Его торжество было бы тем полнее, что совет и содействие Пойнсета в деле полковника Старботля оказались безполезными. При мысли о столь блестящей мести, он уже потирал от удовольствия себе руки.

Когда же, через несколько минут, ему подали карточку полковника Старботля, то самодовольство Думфи достигло своего апогея. Храбрый полковник, конечно, явился за ответом, и, следовательно, Артур его не видал и не открыл имени его неведомого клиента. Возможность победить этого человека, без всякой помощи Пойнсета, чрезвычайно улыбалась Думфи. Чтоб приготовиться к разговору с полковником и чтоб несколько наказать его самоуверенность, он продержал целых пять минут своего посетителя в конторе.

Наконец, он приказал его просить и не поднял головы с конторки, пока полковник поспешно не подошел к нему и не положил на конторку своей палки; его лицо было багровое, грудь тяжело колыхалась и вообще кровь кипела. Но, все же он очень прилично и сдержанно сказал:

-- Позвольте, сэр, прежде чем мы приступим к делу, посвятить одну минуту на необходимое объяснение. Десять минут тому назад, я отдал лежащую перед вами карточку одному из служащих в вашей конторе. Я желал бы знать, сэр, была ли она вам передана тогда же?

-- Да, отвечал Думфи с нетерпением.

Старботль протянул хладнокровно руку чрез конторку Думфи и позвонил. Один из писцов показался в дверях.

-- Я желаю, начал полковник, обращаясь к изумленному молодому человеку: - я вас призвал... чтоб взять назад те неприятности, которые я вам сказал, а также и угрозу личного насилия. Виноваты не вы, а ваш хозяин, который должен передо мною извиниться. Но все же, сэр, я всегда готов дать вам удовлетворение... то есть, конечно, после вашего хозяина.

Чувствуя, в присутствии Старботля, прежнее смущение, Думфи махнул головой писцу и, после его ухода, сказал с искуственной фамильярностью:

-- Очень жаль, полковник, но я занят. Не обижайтесь; все это - одно недоразумение. Я - деловой человек, и мне дорога каждая минута.

-- Чрезвычайно рад, сэр, вашему объяснению и охотно принимаю ваши извинения, отвечал полковник, мгновенно повеселев: - а я ужь думал, что дело будет такое же, как с Толлавером из Джорджии. Я однажды зашел к нему в Уашингтоне, в 1848 году. Мальчик понес к нему карточку. Я ждал десять минут, но ответа не было. Тогда я послал своего приятеля, бедного Джефа Бумеринга, впоследствии убитого в Новом Орлеане Беном Пастором, с вызовом. На втором выстреле, сэр, Толлавер упал обливаясь кровью, и, подозвав меня, сказал едва слышно: "все это - недоразумение, Стар; я никогда не получал карточки. Пожалуйста, задайте трепку проклятому негру. Мне самому уже до этого не дожить". И он умер, как джентльмэн.

-- Что вы имеете предложить? спросил поспешно Думфи при первой возможности остановить словоохотливого полковника.

-- Насколько мне помнится, отвечал полковник: - во время нашего последняго разговора за стаканом вина в вашем доме, вы сказали, что сделаете мне предложение. Если я ошибаюсь, то готов за это ответить.

Думфи сначала хотел разом покончить дело и резко объявить Старботлю, что его клиент бежал, но, по различным причинам, он переменил свою тактику.

-- Мы с вами, Старботль - люди светские, сказал он, пододвигая свое кресло к полковнику и фамильярно кладя ему руку на плечо: - мы оба - джентльмэны, но я - человек деловой, а вы нет. Нам надо понять друг друга. Пожалуйста, не обижайтесь. Женщина, которая выдает себя за мою жену, не существует. Неправда ли? Хорошо, я понимаю. Вас обманули. Я вас за это и не обвиняю. Но если я, как человек светский и деловой, скажу вам, что ваша игра проиграна, то вы, конечно, меня поймете. Чорт возьми! Вот прочтите, прибавил он, подавая ему телеграмму, полученную накануне: - теперь уже этого человека повесили судом Линча, а женщина бежала.

Старботль прочел телеграмму и спокойно, не выражая никакого удивления отвечал.

-- Конрой! Конрой! Я его не знаю. Был Мак Конрой в Сент-Джо, но это, верно - не он. Нет, он так не поступил бы. Дело не походит на дуэль, а на убийство джентльмэн неспособен. Чорт возьми! я на его месте оскорбился бы этой телеграммой.

-- И вы не знаете мистрис Конрой? спросил Думфи, пристально смотря на Старботля.

полковник, махая рукою: - все это сплетни, сэр! Правда, она прекрасная женщина! Но если и выказывала некоторое внимание к полковнику Старботлю, то все женщины падки на это. Вы понимаете, Думфи, что тут нет ничего необыкновенного, а сплетники верно сочинили историю, что муж из ревности убил не того человека, а она убежала с полковником, ха, ха, ха! Нет, сэр, произнес он, принимая торжественную позу: - вы можете всем сказать, что полковник Старботль говорит, что эта история - ложь и готов защищать честь оклеветанной женщины своею кровью.

Несмотря на странный, смешной оборот, приданный разговору Старботлем, Думфи не мог не убедиться, что он говорил искренно и что мистрис Старботль не была его таинственной клиенткой. Думфи понял, что вся его система рушилась и, вместе с нею, исчезла надежда на счастливый исход неприятного дела. Ему все же, попрежнему, угрожала таинственная опасность и, хотя он не был суеверен, но с каким-то необъяснимым страхом думал о своем неведомом враге. Неужели, это действительно была его жена? Не поддался ли обману хитрый Пойнсет, или не хотел ли он его провести? Во всяком случае, надо было узнать имя этого врага и попробовать, не пойдет ли Старботль на подкуп.

-- Я только-что сказал, что вас обманула женщина, выдающая себя за мою жену, произнес он: - но я ошибся и неправильно подозревал одну особу в этом обмане. Может быть, моя жена и действительно жива. Привезите ее завтра, и я тогда признаю факт её существования.

-- Вы забыли, что она не хочет с вами видеться, прежде чем её правА будут доказаны в суде, отвечал Старботль.

-- Хорошо, мы понимаем друг друга. Но я - человек практический и люблю вести дела прямо с продавцами, без комиссионеров, хотя и не отказываюсь уплатить за комиссию. Вы, как джентельмэн и светский человек, конечно, меня понимаете. Представьте вашу доверительницу, и я немедленно покончу с вами дело. Я знаю, вы скажете, что дали слово и т. д.; но будьте покойны, я вас не выдам. Вы можете просто указать мне, где я ее увижу. Главное, я желал бы убедить вас, что готов вполне справедливо поступить в этом деле. Я с удовольствием выдал бы вам чек, в 5,000 долларов, в доказательство своих добрых намерений.

-- Я очень рад, что имею дело с джентльмэном и благородным человеком. Ваши чувства вам делают честь, сэр. Я горжусь знакомством с вами. Но, должен сказать с сожалением, что не могу доставить вам желаемых сведений. Я сам не знаю ни имени, ни адреса моей клиентки.

При первых словах полковника, на лице Думфи показалась презрительная улыбка самодовольствия, но тотчас она сменилась выражением гневного подозрения.

-- Жаль, чорт возьми! что вы так легкомысленны, произнес он настолько оскорбительным тоном, насколько он смел, при данных обстоятельствах.

-- Ваша откровенность и доверие ко мне, отвечал Старботль, как бы не видя ничего обидного в словах или тоне Думфи: - заслуживают того же с моей стороны. Сказав однажды, что я не знаю имени и адреса моей клиентки, конечно, я не потерплю, чтоб кто-нибудь выразил малейшее сомнение по этому предмету. Я уверен, что это и невозможно со стороны такого джентльмэна, как вы. Благодарю вас, сэр, еще раз за ваше доверие, продолжал он, когда Думфи молча кивнул головою: - приступим теперь к делу. Я считаю излишним называть ту особу, которая явилась посредником между мною и моей настоящей клиенткой. Верьте мне, сэр, что эта особа - вполне почтенная. Поручив мне это дело, она мне передала запечатанный конверт с адресом моей клиентки и главного свидетеля. Я не имею права открыть его, пока не истощу все средства к примирению. Вот конверт; вы видите, что он еще не распечатан.

-- Вы понимаете, сэр, что я не распечатаю конверта, пока не представится необходимость идти в суд. Но еслиб я случайно забыл его здесь на столе и получил бы обратно завтра, в том же виде, не распечатанным, то - вы понимаете - я, как джентльмэн и благородный человек, не нарушил бы данного слова.

-- Понимаю, отвечал Думфи с усмешкой.

-- Извините, но у меня есть еще одно условие: потрудитесь написать то, что я вам продиктую, произнес Старботль, вставая и шагая по комнате, словно отмеривая пространство для дуэли: - вы готовы?

-- Я, нижеподписавшийся, обязуюсь, в случае открытия конфиденциально сообщенных мне сведений полковником Старботлем, дать ему удовлетворение... как водится между джентльмэнами в этой местности и тем оружием, которое он изберет, не дожидаясь формального вызова, а, если я этого не исполню, то признаю себя ныне же лгуном, трусом и подлецом.

Вполне занятый сочинением этого важного документа, Старботль не заметил презрительной улыбки, с которой Думфи подписал его. Он молча взял бумагу и спрятал в карман.

-- Что касается чека, прибавил он: - то лучше напишите его на свое имя.

Думфи задумался. Он, как практический человек, желал прежде удостовериться в том, что содержалось в конверте, а потом уже произвести уплату; но, через минуту, он снова улыбнулся и, написав чек, подал его Старботлю.

Думфи нетерпеливо позвонил и отдал чек вошедшему конторщику, а Старботль, как бы ни в чем ни бывало, подошел к окну.

Впродолжении всей своей последующей жизни, он долго раскаявался в этой излишней осторожности и никак не мог себе простить, что не положил в карман чека. В ту самую минуту, как он подошел к окну, он почувствовал, что пол комнаты мгновенно поднялся и так же быстро опустился. В глазах у него потемнело, он был силою отброшен к камину и, со страхом взглянув на своего собеседника, увидал, что тот едва держался на ногах, также бледный и испуганный. Через мгновение, со стены упала полка с книгами, и в соседней комнате раздались крики, торопливые шаги, дребезжание стекол и треск дерева. Думфи и Старботль бросились к дверям, но не могли их отворить, несмотря на все усилия. С диким воплем запертого в клетке зверя, Думфи выбил стекло в окне и выскочил на улицу. Старботль последовал за ним. Забыв обо всем, они искали только спасения и разбежались в разные стороны, не сознавая, куда и за чем стремились.

Улица была переполнена шумными толпами бледных, до смерти перепуганных, едва переводящих дыхание людей, потерявших всякое сознание, кроме животных инстинктов. Одни истерически смеялись, сами не зная чему; другие кричали во все горло безсвязные слова, третьи в безмолвном отчаянии стояли под обрушившимися карнизами. Некоторые бегали взад и вперед, как безумные, держа в руках письма, деловые бумаги или счетные книги; были и такие, которые, забыв всякое приличие, выскочили на улицу без всякой одежды. Двое несчастных, спасаясь от смерти, нашли ее, бросившись на мостовую с четвертого этажа. Храбрые, мужественные люди дрожали, как дети; одни уверяли, что вся опасность ужь прошла и роковой удар никогда более не повторится, а другие, качая головою, предвещали скорое его повторение. Земля была устлана обломками труб и грудами мусора; кое-где валялись сломанные экипажи и убитые лошади, которые, с испуга, в безумной скачке налетели на какую-нибудь преграду. Вокруг телеграфных станций и газетных контор толпился народ, жаждая известий о произведенных бедствиях. В отдаленных переулках жители сидели на ступенях своих домов, боясь возвратиться под устроенный с таким трудом кров и одинаково страшась сделать шаг вправо или влево, так как земля могла всюду податься под ними. Как-то странно, даже оскорбительно казалось, что земля, эта недвижимая собственность, вдруг выказывала способность к движению, и не удивительно ли, что один владелец обрушившагося маленького дома в безпомощном отчаянии грозил кулаком Великой Кормилице людей.

В действительности, потеря людьми и имуществом была так незначительна в сравнении с объявшим всех страхом, что, через полчаса после рокового события, большинство жителей Сан-Франциско смеялось над своими собственными опасениями. Думфи, как практический человек, один из первых пришел в себя, и окружающие^ его невольно успокоились, когда этот великий человек, рисковавший потерять столько, возвратился спокойно в свою контору. Напомнив своим подчиненным о святости прерванных обязанностей, он прошел прямо в кабинет. Но на конторке не было конверта. Он поспешно оглянулся по сторонам, посмотрел на пол, в окно - но все тщетно. Он нетерпеливо позвонил:

-- Нет, сэр; мы только что стали считать деньги, как...

-- Не выдавайте денег и возвратите мне чек.

Не успел молодой человек выдти из комнаты, как Думфи его снова потребовал.

-- Сходите к мистеру Пойнсету и попросите его тотчас пожаловать ко мне. сказал банкир.

-- Мистер Пойнсет, произнес он: - уехал, четверть часа тому назад, в Сан-Антонио?

-- В Сан-Антонио?

-- Да, сэр; оттуда получены печальные известия.