Габриель Конрой.
VIII. Следы все более и более исчезают

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. VIII. Следы все более и более исчезают (старая орфография)

VIII.
Следы все более и более исчезают.

Это был Филип Ашлей, - бледный, утомленный, с впалыми глазами, но с напряженными нервами и непреклонной энергией. Четыре дня перед тем он оставил Грэс на попечении гостеприимного поселенца и его семейства в калифорнской долине. Мрачный, недовольный, он ненавидел цель своего странствия, но все же предпринял его, повинуясь обращению, данному Грэс, и простому инстинкту своей совести. Он теперь стоял подле шалаша, скрытого в снегу, обернулся к вышедшим из него людям с какой-то цинично равнодушной усмешкой.

Доктор увидел его первый и бросился к нему.

-- Пойнсет! Артур! Что вы здесь делаете? - воскликнул он.

Ашлей при виде доктора вспыхнул и невольно проговорил.

-- Тсс!..

Он быстро обвел взглядом всех окружающих и сказал с заметным смущением.

-- Я оставил свою лошадь у входа в ущелье.

-- Я вижу, что вы тоже поспешили сюда на помощь, сказал доктор, - но только опоздали.

-- Почему опоздал? - удивился Ашлей.

-- Опоздали. Они все - кто умер, кто скрылся.

Лицо Ашлея приняло странное выражение, но доктор этого не заметил. Он отошел к Блунту, пошептал ему на ухо и прибавил вслух:

-- Капитан Блунт, это поручик Пойнсет, 5-го линейного полка, мой старый товарищ, которого я уже два года не видал. Он тоже явился сюда из человеколюбия, как и ты. Это на него похоже.

Смущение Филиппа мало-по-малу прошло, и он спросил:

-- Что это за люди?

-- Их имена значатся в списке, прибитом к дереву, - отвечал доктор, - но, конечно, мы не можем признать всех трупов: ведь, в живых не осталось никого, все погибли. Мы вполне достоверно определили только труп доктора Деваржа, схороненного в снегу, и молодой девушки, Грэс Конрой, с её маленькой сестрой на руках.

-- А как вы признали молодую девушку? - спросил Филипп, пристально взглянув на доктора.

-- По меткам на её одежде.

Филипп вспомнил, что Грэс переменилась одеждою с своим младшим братом, который недавно перед тем умер.

-- Только по этому? - снова спросил он.

-- Нет; доктор Деварж в своих бумагах называет по именам всех обитателей его шалаша. Мы всех нашли, кроме брата молодой девушки и какого-то Ашлея.

-- А где же они по-вашему? - спросил мрачно Филипп.

-- Убежали! Чего ожидать от таких людей? - отвечал доктор, презрительно пожимая плечами.

-- Каких людей? - произнес Филипп почти грубо.

-- Вы, любезный друг, знаете их так же хорошо, как и я, - продолжал доктор: - помните, они постоянно проходили мимо форта, где мы стояли. Чего они не могли выпросить, то они крали, а потом жаловались в Уашингтон на отказ в помощи со стороны военных. Вечно бывало заведут ссору с индейцами, а потом дадут тягу, и нам приходилось за них расхлебывать кашу. Разве вы не помните? мужчины - все грубые, болезненные, самого низкого класса, женщины - грязные, старообразные...

Филипп старался вызвать прелестный юный образ Грэс в противоположность отвратительной картине, рисуемой доктором, но ему как-то это не удавалось. В последние полчаса его природная надменность и чванство взяли верх над всеми другими чувствами. Он взглянул на доктора и отвечал:

-- Да.

-- Да, да, сказал поспешно Филипп, - но вы что-то говорили о молодой девушке, о Грэс Конрой. Что вы знаете о ней?

-- Только то, что мы нашли ее мертвой с одеяльцем её маленькой сестры в руках, словно после смерти у нея вырвали еще живого ребенка. Но, Артур, как вы попали сюда? Вы здесь недалеко стоите с полком?

-- Нет, я в отставке.

-- Неужели! А вы здесь...

-- Хорошо, мы после поговорим обо всем. Вы должны мне помочь составить донесение. Наша экспедиция - официальная, хотя и основана на так называемых ясновидящих способностях нашего друга Блунта. Во всяком случае, мы доказали справедливость этого факта, если и не могли сделать ничего более.

Вслед за тем доктор весело рассказал Филиппу их экспедицию, начиная от сна Блунта, который ясно видел, что известное число эмигрантов умирало с голоду в горах, и до встречи с ним, при чем он выказал столько цинического юмора и сатирического таланта, развлекавших обыкновенно всех офицеров в форте Боабдиле, что молодые люди вскоре оба захохотали. Некоторые из людей отряда, приготовлявшие мертвецов к погребению и разговаривавшие между собою шопотом, видя, что джентльмэны смеются над роковой экспедицией, стали сами шутить, конечно, грубее и неприличнее. Филипп насупил брови, а доктор засмеялся.

Через несколько времени, они рядом выезжали из мрачной долины. Молчание Филиппа на счет причины его появления в этом странном месте не возбуждало подозрения в уме его приятеля. Доктор был очень рад, что его встретил, и думал только об удовольствии, которое ему доставит общество человека, схожого с ним по образованию, вкусам и привычкам. Он гордился своим приятелем, гордился впечатлением, произведенным Филиппом на грубых, невежественных людей, с которыми он принужден был поневоле брататься при демократических условиях пограничной жизни. Что касается до Филиппа, то он, несмотря на свою юность, привык, чтобы друзья им гордились. Он даже находил чрезвычайно похвальным, что так редко пользовался этим обстоятельством. Он был уверен, что если бы рассказал доктору о своем участии в несчастной экспедиции эмигрантов и бегстве с Грэс, то доктор почел-бы его за героя, а потому скрыл этот факт; он чувствовал тем менее укоров совести.

данное умершему натуралисту. Однако он не мог удержаться от вопроса и, обращаясь к доктору, произнес:

-- Нет, - отвечал резко доктор, который уже несколько месяцев не имел случая выказать свой обычный скептицизм, - если-б мы могли возвратить их самому доктору Деваржу, то, вероятно, оне доставили бы ему большое удовольствие. Но, право, я не вижу здесь ничего такого, что было бы достойно его пережить.

Тон доктора так походил на тон самого Деваржа, что Филипп как-то странно улыбнулся и почувствовал себя гораздо спокойнее. Дойдя до разбросанной груды камней, он увидал, что сама природа разделяла этот цинический взгляд: металический ящик глубоко погрузился в снег, ветер далеко разнес бумаги, и даже камни едва сохранили свои очертания.