Габриель Конрой.
XVIII. Патер Фелипе

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XVIII. Патер Фелипе (старая орфография)

XVIII.
Патер Фелипе.

Вечером того же дня Артур Пойнсет остановился перед воротами миссии, где он был встречен пожилым миссионером, патером Фелипе, чуть ли не с распростертыми объятиями.

-- Хотелось бы знать, отчего вы приехали так поздно? - произнес патер Фелипе своим мягким голосом, ведя его в дом, а оттуда на балкон, куда им вскоре был подан шоколад и пахитоски.

-- Не мог раньше, при всем моем желании видеть вас как можно скорее, - ответил Пайнсет с несвойственным ему смирением. - Оказывается, что бывший губернатор многим дарил угодья и что необходимо добыть грамоты на земли. Так как мои товарищи очень заняты, то послали меня сюда, чтобы собрать некоторые сведения; признаюсь вам, что я был бы весьма рад случаю увидеть напгу прекрасную клиэнтку, хотя не успел в том, так как донья Долорес для всех остается невидимкою.

-- Ах, дон Артуро, бедное дитя так занято спасением своей души, что едва ли примет кого, хотя бы даже по делам. И поверьте мне, что она скрывается от мужчин не для того, чтобы возбудить их любопытство, а единственно потому, что опасается их насмешек; ведь она незаконнорожденная дочь умершого губернатора, а это всем известно

-- Говорят, она красавица, - произнес Артур уверенно.

-- Серьезно? Вы так думаете? Позвольте разубедить вас в этом, - ответил патер Фелипе нетерпеливо. - Она черна, как ночь; настоящая индианка; уж поверьте мне!

Артур сделал гримасу весьма неопределенного свойства.

-- Это значит, что я только с вами должен буду просматривать дело.. Ну, будь по-вашему! Достаньте бумаги и постараемся кончить наше занятие как можно скорее.

-- Хорошо!.. Однако я замечаю, что вы не особенно близко принимаете к сердцу обязанности своего нового звания, а это, смею вам заметить, вовсе не похвально для молодого, только что начинающого адвоката, имеющого к тому же честь быть компаньоном знаменитой фирмы... Признайтесь-ка откровенно: ведь сердце ваше вовсе не принимает участия в ваших занятиях? А?

Артур неловко засмеялся и ответил:

-- Кажется, адвокатура вовсе не принадлежит к сердечным делам, патер Фелипе.

-- Не знаю, каковы ваши убеждения относительно этого предмета, - сказал патер Фелипе, пожимая плечами; - но я полагаю, что возможность помочь угнетенным и защитить невинных есть именно дело чувства, дело сердца; кто принимается за это равнодушно, без участия сердца, тот наверно проиграет свое дело!... Вы прежде относились с большим участием к жертвам чиновничьей несправедливости, и вследствие этого мы начали уважать вас, дон Артур. Было бы весьма грустно, если б наши дальнейшия ожидания не оправдались... Поверьте мне, я говорю вам от души!

Артур пробормотал несколько фраз, доказывающих, что полуукоризна, полупохвала патера Фелипе и обидела, и польстила ему; затем он изменил тему разговора, начав рассказывать бывшее с ним по утру приключение. Патер Филипе серьезно дослушал его до конца, потом подошел к нему и положил свои мягкия руки на его голову.

-- Дон Артуро, - начал он с отеческою нежностью: - вы видите пред собою старика, от которого не совестно принять совет, могущий принести вам пользу... Выслушайте же меня терпеливо! Вы один из тех мужчин, которые способны произвести впечатление на каждую женщину. Это несомненно!.. Простите мне, если я затрогиваю такой щекотливый предмет, - добавил он, заметив, что Артур немного покраснел. - Этого нечего стыдиться, хотя здесь и не место упоминать о подобных греховных чувствах, - он указал на образ святого Антония; - но где нам, слабым существам, подражать вполне этому святому подвижнику!.. Итак, встреченная и спасенная вами поутру вдовушка очень богата, не так ли? А? И красива? А? Обладает, по вашему мнению, страстною натурою? Да?... Вы не чувствуете особенного пристрастия к адвокатуре... Так зачем же стало дело? Вы рождены для того, чтобы быть любовником подобной женщины; вы имеете, - простите за откровенность - вы имеете все те свойства, которые необходимы для подобной роли, а именно: вы здоровы, одиноки, внимательны и скрытны... Хорошо! Примите же мой совет и пользуйтесь этими свойствами; извлеките из них выгоду: это капитал, который может принести громадные проценты... Поверьте мне!

Артур улыбнулся. Ему казалось смешным слышать подобные советы от духовного лица.

-- А что вы скажете на то, что, быть-может, мое сердце уже преисполнено самого нежного чувства к другой? Не думаю, чтобы вы посоветовали мне хитрить пред нею, изменить ей, без её ведома!

Патер Фелипе, видимо, не ожидал подобного ответа; какое-то загадочное выражение появилось на его широком, смуглом, гладко выбритом лице, и его обыкновенно снисходительный взгляд превратился в строгий, когда он устремил его на Артура.

Артур приподнялся с некоторою формальностью.

-- Мне кажется, что мы зашли с вами слишком далеко, ведя подобный разговор о женщине, которая вам - духовная дочь, а мне - клиэнтка!... Оставимте этот разговор и займемтесь лучше нашим делом, тем делом, ради которого я пришел к вам, - добавил Артур немного резко. - Предполагаю, что красавица-невидимка вручила вам все нужные документы и весь материал, необходимый для составления короткой докладной записки.

-- Вот вы опять заблуждаетесь, сын мой. Это предмет такого рода, к которому она чувствует такую же нелюбовь, как к светским разговорам, и если бы я не явился посредником, то она и не подумала бы заявить о своих правах. Сколько мне известно, она желала бы покончить миром с этим вором, простите - покупателем.... Но вы, пожалуйста, не думайте, чтобы я был главным лицом в этом деле: все бумаги и доказательства находятся в руках сеньоры Сепульвида. Советую вам обратиться прямо к ней и могу вас уверить, что свидание с этою прелестною особою будет гораздо приятнее, чем с дикою индианкою - доньей Долорес... Постарайтесь забыть, что я вам говорил, если вы только находитесь в состоянии забыть это, в чем я - извините - сильно сомневаюсь.... О, дон Артуро, я знаю вас лучше, чем вы сами себя знаете... Пройдемте в сад; я вам покажу один новый сорт винограда.

-- По мне, лучше старого "миссионерского" винограда нет никакого, - сказал Артур, идя с патером Фелипе вдоль оливковой аллеи.

слушаете меня, дон Артуро; а между тем это должно бы интересовать вас, так как лицо вашей таинственной клиэнтки - доньи Долорес - точь-в-точь такого же цвета.

Болтая все в этом же роде и указывая на различные интересные предметы, начиная с грамадной смоковницы до причиненной последним землетрясением трещины в церковной ограде, выстроенной, как и все постройки в этой местности, из сырых кирпичей, патер Фелипе провел Артура по всему саду. Понемногу к ним вернулась опять прежняя обоюдная доверчивость, и когда патер Фелипе наконец удалился по каким-то домашним делам, то нарушившаяся было между ними симпатия снова была возстановлена.

Оставшись один, Артур тихо побрел назад к отпертой церкви; тут он остановился; но, минуту спустя, будучи побуждаем каким-то особенным, внезапно нахлынувшим на него чувством, вошел в нее.

Церковь эта, выстроенная тому назад лет сто, оставалась до сих пор без всякой перемены, по примеру всего существующого в Сан-Антонио. Тут виднелись старые бревна, поддерживавшия свод, разукрашенные в мужицком вкусе красными и коричневыми полосами; тут находились некрасивые восковые изображения библейских лиц с стеклянными глазами; одним словом, тут было все, что может скорее вызвать испуг, чем благоговение. Но тут же была одна картина, которая невольно остановила на себе внимание далеко не набожного Артура; она представляла знаменитого миллионера Хуниперо Серру, проповедующого язычникам. Нужно признаться, что взгляд Артура приковала собственно не фигура этого замечательнейшого проповедника, а скорее стройная, грациозная, полунагая фигурка одной из молодых индианок, стоящая на коленях перед миллионером, с выражением детского страха и трогательнейшого раскаяния на прелестном лице.

Глаза её были полны такого сокрушении о своих грехах и такой мольбы о прощении, что, при виде этих глаз, сердце Артура сильно забилось. Он быстро отвернулся, но куда он ни смотрел, везде виделись ему эти чудные глаза, так что он, наконец, опустился в сильнейшем изнеможении на скамью и оперся головою в наклонном положении о спинку следующей скамьи.

его.

-- Виноват! - произнес патер Фелипе тихо. - Я помешал вам думать о чем-то очень интересном.

Артур объяснил немного грубо, что углубился в изучение весьма трудного способа защиты.

-- Так! Но почему же на ваших глазах слезы, дон Артуро? - кротко возразил патер Фелипе, выводя его из церкви.