Габриель Конрой.
XXIV. Найдено и потеряно

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XXIV. Найдено и потеряно (старая орфография)

XXIV.
Найдено и потеряно.

В отношениях миссис Конрой к Олли и обратно произошла большая перемена: оне сделались неразлучными друзьями, чем вполне подтверждали вывод Гэбриеля, что женщины - загадочные существа.

-- Послушай, Гэб, - начала Олли однажды, воспользовавшись сном Юлии. - Ты обращаешься крайне несправедливо с Юлией.

Гэбриель широко раскрыл глаза.

-- Если ты намекаешь на то, что я мало бываю вместе с нею, то это делается потому, что я считаю себя лишним между вами; если же ты говоришь о недостатке у нас провизии, то я ведь потерял много времени, изследуя гору, так что не мог добыть денег. Но успокойся! это скоро будет приведено в порядок, скоро, Олли!

-- Да я вовсе не о провизии говорю, Гэб; я говорю о... о... о... том, что ты поступаешь с нею вовсе не как муж с женою... вот я о чем говорю!

-- Ты, пожалуй, права, - ответил он кротко. - Я ведь женат еще недавно и поэтому не умею ухаживать за женою, как другие давно женатые. Да к тому же она мною никогда не будет довольна: ведь, первый муж её был ученый.

-- Ты ничуть не хуже его, и, если я не ошибаюсь, то она любит тебя гораздо больше, чем когда-либо любила этого ученого, - возразила Олли горячо...

Гэбриель вспыхнул и смешался.

-- Но ты сам ее мало любишь, - продолжала она. - Вот на-днях жила молодая парочка у миссис Маркль, так конца не было ухаживаниям молодого за своею женою, и сидели-то они вот так, - и Олли обхватила талию брата.

-- Неужели они сидели так на глазах у людей? - спросил он стыдливо.

-- Ну, да, конечно; ведь они непременно хотят всем показать, что они женаты.

-- Олли, - вскрикнул Гэбриель дико. - Моя жена слишком образована и серьезна, чтобы так дурачиться, и если бы я начал делать подобные глупости, то она обиделась бы.

-- Попытайся! - ответила она лукаво.

К счастию Гэбриеля, Юлия никогда не давала повода к особенным нежностям с его стороны; хотя она ни слова не напоминала о прошедших ссорах, но тем не менее, держала себя с ним чрезвычайно холодно и застенчиво, что сильно поколебало его веру в непогрешимость суждения сестры.

Как-то он гулял с женою по поселку и вздумал обнять ее за талью; она состроила презрительную гримасу и ловко выскользнула из его объятий; с тех пор он уж больше не делал подобных попыток.

-- Вот видишь, Олли, я послушался тебя и потерпел поражение, да и мальчишки все засмеялись мне в глаза, - докончил Гэбриель свой рассказ об этом происшествии.

-- Когда это было, Гэб, и где?

-- В прошлое воскресенье, на улице!

-- Господи!... Он производил подобные опыты на улице!... Послушай, Гэб, если существуют на свете двуногие ослы, то ты, наверное, самый глупый из них.

-- Это верно, - согласился он незлобиво.

Как бы то ни было, но между воевавшими сторонами было заключено пока перемирие, и миссис Конрой не уехала по делам в Сан-Франциско. Зато она завела деятельную переписку, вследствие которой явилась в Одноконный Стан в один прекрасный день одна немаловажная личность, а именно Питер Думфи.

и грубым обращением, что некоторыми считается за признак величия. Он успел всех своих спутников обратить к материализму, проповедуемому им не столько силою своей логики, сколько рассказами о своих громадных успехах в финансовом мире. Теории радикализма и материализма воспринимаются нами скорее от пропагандиста, хорошо одетого и находящагося в блестящих обстоятельствах, чем от человека, оборванного и голодающого.

Побродивши около получаса по поселку он узнал все, что ему только нужно было, не разспрашивая особенно ни о чем; все были уверены, что он приехал лишь с целью учредить что-либо особенное в этом городке, и поэтому старались наперерыв сообщить ему всевозможные сведения. Между прочим, узнал он и всю подноготную о Гэбриеле Конрое, даже то, где его можно застать в настоящую минуту.

-- Благодарю! прошу вас сегодня в три часа ко мне на обед, - сказал он, наконец, величественно своим провожатым и прямо направился к указанной ему земле Гэбриеля.

Чрез несколько минут он дошел до огромной кучи красной глины, груды кирпичей и различных орудий рудокопа. Пройдя еще несколько шагов, он увидел какого-то человека, выходящого как будто из внутренности земли и опирающагося на громадную мотыку. Широкая атлетическая фигура этого мужчины, его густая, окладистая, русая борода и серьезные голубые глаза не позволяли видевшему его хоть раз сомневаться в его тождественности с Габриелем Конроем.

Думфи быстро подошел к нему и протянул свою руку, которую Гэбриель машинально пожал.

-- Как поживаете? - спросил Думфи. - Вы не узнаете меня, а? Он коротко засмеялся и нетерпеливо вперил в Гэбриеля свои хитрые глаза.

-- Питер Думфи! - произнес Гэбриель с удивлением, боровшись несколько минут с сомнением и даже некоторого рода суеверием. - Это вы, Питер Думфи?

-- Я, я... Насилу вспомнили обо мне!... Уж пять лет прошло с тех пор, если не больше, как мы виделись... Скверные времена были тогда, а?... Но у вас теперь очень хороший вид!... И обстоятельства ваши не дурны, а? - Я приехал сюда по делам, и мне хотелось бы кстати узнать, что вы думаете предпринять в известном деле... На что вы теперь решились, а?... Пойдемте-ка со мною; я хочу сделать вам одно предложение, которое, наверно, понравится вам... Во-первых, скажу, что я вполне уверен в ваших правах на эту землю; а, может быть, я ошибаюсь, а?

Гэбриель все еще не пришел в себя от изумления, встретившись внезапно с Думфи, так что решительно не понимал, на что он намекает.

Думфи заметил это.

-- Я говорю о присланных вами мне пробах руды, добавил он поспешно.

-- О каких-таких пробах? - спросил Гэбриель, как бы во сне.

-- О тех, которые прислала мне ваша жена... ведь это все равно, что вы сами.

-- Нет, не все равно, - ответил Гэбриель с своею обычною откровенностью. - Впрочем, если она прислала вам пробы, то можете переговорить о них с нею... Я начинаю припоминать, что она говорила мне о каких-то, отосланных ею в Сан-Франциско, пробах, но я не обратил на это внимания... Вам лучше всего обратиться к ней, - добавил он задумчиво.

Думфи, в свою очередь, стал втупик; не понимая характера Гэбриеля, он подумал, что он только прикрывается маскою неведения, в виду каких-либо соображений. К тому еще он вспомнил, что когда имел комиссионерскую контору в компании с Доненкинсом, то имел обыкновение отсылать тех посетителей, с которыми не хотелось разговаривать, к Доненкинсу, точно так как Гэбриель теперь отсылал его к миссис Конрой.

-- Ну, да, - сказал он быстро; - я действительно должен бы обратиться к вашей супруге, но увидел вас и подошел, думая уладить все с меньшею тратою времени... Мне едва ли придется зайти к ней... Но не беда: мы можем покончить это дело перепискою.

-- Ну, да это все одно; если вы сами не желаете видеть ее... я разскажу ей, что вы приезжали сюда... Да, кстати, вы ничего не слышали о Грэс?.. Вы не встречались с нею?

Этот вопрос заставил Думфи предположить, что миссис Конрой сделала Гэбриеля своим сообщником, признавшись ему во всем, чтобы вести дело с большим успехом, и что он теперь должен быть на-стороже.

Эта мысль привела его в негодование.

-- Вы спрашиваете о той, которая удрала с каким-то подлецом? - спросил он грубо. - Едва ли вы когда-нибудь увидите ее; можете вычеркнуть ее из списка живых, да и не велика беда!

Хотя Думфи был уверен, что Гэбриель только притворялся интересующимся судьбою Грэс, но тем не менее он надеялся уколоть его этим замечанием.

Он готовился уйти.

-- Не проводите ли вы меня до моего дома? Мы поговорили бы о прежних временах, - сказал Гэбриель, чувствуя к Думфи, под влиянием прежних воспоминаний, некоторую дружбу и не обращая вовсе внимания на последния его слова. - Олли была бы весьма рада повидаться с вами... помните вы Олли?... Она теперь превратилась в прехорошенькую девочку... Пойдемте же, Думфи!

Он поспешно удалился.

Дойдя до горы, он оглянулся и, убедившись, что Гэбриель не может его видеть, смело отправился к его дому.

Миссис Конрой или ждала его, или же увидела его, когда приближалась к дому, потому что встретила его на крыльце с очаровательною улыбкою, разодетая в пух и прах.

-- Вот уже не ожидала такой чести, что увижу вас лично, - сказала она. - Ведь, мне известно, что вы постоянно так заняты.

-- Да я и то приехал всего на несколько минут... Но я привез хорошия новости; пробы ваши осмотрены специалистами; оне годятся; в них хотя и нет золота, но зато восемьдесят процентов серебра... Вы, вероятно, этого и ожидали, а?

Испуганное лицо мистрис Конрой ясно доказало ему, что она этого не ожидала.

-- Серебро?... восемьдесят процентов? - произнесла она, задыхаясь. - И только?

-- И то хорошо, - ответил он равнодушно.

Он внутренно торжествовал; было очевидно, что она ни с кем еще, помимо его, не советовалась.

-- Что мне теперь делать? - спросил он.

-- Не знаю; я об этом еще не подумала.

-- Так!... Еще ни на что не решились?

Он взглянул на часы.

-- Виноват! мне должно ехать... А восемьдесят процентов - это очень много; но известно ли вам, что серебряными рудниками невозможно пользоваться, не имея целых гор золота. Ведь тут нужны громадные предварительные расходы; барыш будет лишь тогда, когда дороются до самой руды... Ну, а затем плавка руды... это будет стоит двадцать процентов... Вот что я вам предложу: передайте все это дело в руки одного известного мне акционерного общества с пятимиллионным капиталом, в ста акциях; вы можете взять пятьдесят акций, я возьму двадцать пять... остальные двадцать пять как-нибудь да сбудем. Что вы на это скажете, а? Вы еще не можете ничего сказать, а?... Ну, так подумайте об этом.

Но миссис Конрой могла только думать о двух с половиною миллионах, которые она могла, чего доброго, нажить; куда она ни смотрела, везде представлялись они её разгоряченному воображению: они бегали по стенам, по потолку, по лицу Думфи, везде, в виде огромных золотых цифр.

-- Но эти деньги еще либо будут у нас, либо нет, - обратилась она к Думфи.

-- Вся сумма будет переписана на нас, десять минут спустя после покупки акций. Дело верное.

-- Я... я... посоветуюсь... с... мужем, - ответила она. Думфи почти дерзко улыбнулся.

Миссис Конрой заметила эту улыбку и покраснела; она испугалась, не заметил ли он равнодушия к ней Гэбриеля.

-- Она покраснела от того, что я угадал её хитрость, - подумал Думфи.

-- Я уж видел вашего мужа, - сказал он вслух. Миссис Конрой побледнела.

-- Ему ничего не известно? - произнесла она слабым голосом.

-- Надеюсь, что вы не решились намекнуть ему... - начала она, в сильнейшем волнении, но была остановлена крайне подозрительным взглядом Думфи.

Он встал и плотно притворил дверь.

-- Послушайте, неужели вы хотите этим сказать, что мужу вашему, действительно, ничего не известно? что он даже не знает, зачем вы приехали сюда? - спросил он, пристально смотря на нее.

-- Ничего! клянусь вам, - сказала она так искренно, что Думфи поневоле должен был поверить.

-- Но как же вы объяснитесь с ним теперь насчет рудников? Нужно вам заметить, что вы без него ничего не можете начать.

-- Да, ведь, ему ничего лишняго и не следует знать: он открыл рудник и потому имеет полное право владеть им, без всякого согласия с моей стороны... Выдавая себя за его сестру, я имела претензию лишь на его землю, но не на рудник, так как не могла же я знать об его существовании... Вы знаете ли, что, если бы явилась даже настоящая сестра его, и то она не могла бы, по открытии рудника, отнять у него землю?

-- Хорошо сказано! это верно! - воскликнул он, почти невольно.

Да, это верно! Эта женщина, которую он считал такой глупенькой, оказалась умнее всех. Несмотря на то, что он остался в дураках, он не мог не отдать ей справедливой дани удивления.

И вот эта умница, эта пронырливая авантюристка, эта Anonyma Victrix, начала плакать и умолять его ничего не говорить её мужу!

При этом проявлении общей женской слабости, Думфи опять приободрился.

-- Где доказательства тому, что ваш муж первый открыл рудник? - спросил он сухо. - Не доказывает ли документ доктора Деваржа, данный им сестре мистера Конроя, что именно он был открывателем рудника?

-- Положим, что так, но Деварж умер, а документ в моих руках.

Он снова посмотрел на часы.

-- Я посвящу вам еще пять минут... Хорошо! Я не смею отрицать, что вы вели это дело замечательно тонко, и я уверен, что и теперь даже можете, если захотите, обойтись без меня... Слышите ли?.. Признаюсь, что я взялся помочь вам, не без надежды на барыш, но все-таки говорю, что вы можете обойтись без меня... Но позвольте мне обратить ваше внимание на одно: если бы я отказался участвовать далее в этом деле, то вы, конечно, обратитесь к другим и найдете дюжину людей в Сан-Франциско, которые, быть-может, предложат вам еще более выгодный оборот; но зато, не забудьте, им не будет интереса подавлять каждое неприятное вам воспоминание о прошлом... Понимаете?

Она кивнула головой.

-- Ну, так не лучше ли будет продолжать со мною дело?

Миссис Конрой протянула ему руку.

-- Хорошо, но только с тем, чтобы вы свято хранили мою тайну, как пред чужими, так и пред мужем.

-- Будьте покойны; я не выдам вашей тайны!

Когда миссис Конрой заперла наружную дверь, с балкона прибежала Олли; Юлия схватила ее в свои объятия и начала покрывать ее поцелуями, но Олли поспешно вырвалась из этих непрошенных объятий.

-- Кого?... Мистера Думфи, что ли? - спросила Юлия, истерично захохотав.

-- Да, да!.. Гэб мне говорил, что он здесь... Пусти же меня!

-- Гэб сказал... Пустишь ты меня или нет?... Гэб сказал, что этот человек знает... мою милую, дорогую сестру, Грэс!.. Ну, вот!... Я не хотела причинить тебе боли... но мне надо его видеть!..

Она убежала, оставив будущую обладательницу двух с половиной миллионов одну, подозревающую, смущенную.