Габриель Конрой.
XLII. Упадок правосудия

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XLII. Упадок правосудия (старая орфография)

XLII.
Упадок правосудия.

Следующий день после убийства Рамиреца был проведен жителями Одноконного Стана в страшном волнении. Убийства в этой местности вовсе не были новостью: многие из уважаемых сограждан были найдены убитыми, а теперь жертвою преступления был чужой человек, не пользовавшийся особенною симпатиею; но интерес этого преступления состоял в том, что совершителями его были - по общему мнению - мистер и миссис Конрой, и, без того всегда обращавшие на себя внимание всех.

Преступление было открыто Салли, которая утром споткнулась о труп Рамиреца, проходя по горе. Злые языки утверждали, что она ходила туда, чтобы разыскать его, так как он с вечера ушел из гостиницы и не пришел обратно; говорили еще, что он решился на самоубийство, чтобы избегнуть преследования этой целомудренной девы, пылавшей к нему страстью. Но насмешки замолкли, при вести о побеге Конроя с женою. Один рудокоп рассказывал, что он видел, как Гэбриель таскал Рамиреца за ворот; мисс Кларк показала, что видела вечером миссис Конрой с убитым; потом А-Фи заявил, что когда он бежал за Гэбриелем с письмом, то слышал крик о помощи. На это показание не обратили внимания при следствии, на основании любопытного калифорнского закона, гласящого, что язычник есть лгун; публика тоже мало верила, так как не могла согласовать это показание с вторичным побегом Гэбриеля и думала, что китаец ошибся во времени. Были выслушаны и показания людей, видевших Гэбриеля ночью на горе. Только существование записки - самое важное доказательство - не было известно ни публике, ни следователям.

Больше дюжины теорий относительно мотива преступления занимали умы жителей в продолжение целых двух дней.

Первая теория была та, что Гэбриель наткнулся на любовника жены в то самое мгновение, когда тот хотел бежать с нею, и убил его просто рукой; эта теория дополнялась тем, что Гэбриель пригласил его в дом, написал ему записку под почерк жены и затем уж выместил на нем давно затаенную злобу. Говорили, что Гэбриель с женою давно уж решили избавиться от прежнего любовника, грозившого раскрытием какой-то тайны. Позже стали уверять, что Рамирец был настоящим владельцем рудника, и поэтому-то и был убит Конроем. Эта теория казалась более правдоподобною, она согласовалась с общепринятым мнением, что Гэбриель не мог найти рудника, а прямо воспользовался чужими правами; часа два спустя, уж говорили, что Рамирец был весьма опасным свидетелем в каком-то деле против Конроев. Когда же, наконец, было сообщено кем-то, что Гэбриель Конрой был вовсе не Гэбриель Конрой, то и этому стали все единодушно верить.

Лишь одна особа во всем Одноконном Стане не колебалась в своей уверенности, что Гэбриель вполне невинен. То была миссис Маркль. Она старалась убедить и адвоката Максвелла, и свою помощницу Салли в том, что он стал жертвою заговора, главою которого-была не кто иной, как миссис Конрой, сама совершившая преступление и взвалившая всю вину на своего супруга. Тем не менее мисс Кларк не преминула дать показания присяжным в самом глубоком трауре.

Об этом обстоятельстве "Сильверопольский Вестник" выразился так: "Показание мисс Кларк произвело на присяжных сильное впечатление естественного красноречия особы, связанной с убитым самыми нежными узами. Говорят, что Рамирец приехал сюда, чтобы обвенчаться с нею. И вдруг рука убийцы превратила венок невесты в траурную вуаль! Судя по некоторым словам этой же свидетельницы, убийство было совершено из ревности Гэбриелем Конроем, отвергнутым ею". Второй орган печати - "Знамя Одноконного Стана" - выражался немного иначе, а именно: "Если Салли намерена носить траур по каждом мужчине, которому ей приходилось подать тарелку супу, то предлагаем этой девицы скупить всю лавку Бригса и нанять карету, чтобы ездить в ней для свидетельских показаний; а то, чего доброго, она умрет, измученная этою беготнею... Заметим кстати, что нам крайне интересно знать, что за надобность была редактору "Вестника" посетить одного из агентов Думфи - вчера вечером в 10 часов. Он хотел, вероятно, проверить кассовую книгу Дуфми, да? Но её кажется нет здесь, так что к этому посещению есть другая причина!"

В час пополудни, после появления этих двух образцов красноречия в свет, редактор "Вестника" стрелял в редактора "Знамени", но не попал в него. В половине второго двое были ранены - по неизвестной причине - выстрелами возле лавки Бригса. В девять часов полдюжины людей собралось в верхнем этаже Бригсова дома. Через полчаса там собралось около 50-ти человек; все шли туда будто так себе - тихо и равнодушно, без всякой очевидной цели. В это же время собралась толпа пред зданием суда, в котором содержался предполагаемый убийца. В десять часов к городу подскакал какой-то всадник; лошадь пала измученная, а всадник тотчас бросился к зданию суда. Это был Гамлин. Однако таинственные всадники ночи опередили его и теперь уже объявляли с крыльца суда народный приговор.

Этот приговор был против одного человека - покинутого своими друзьями даже своими спутниками - своим конвоем, но тем не менее лично сторожившого своего узника в продолжение последних 12 часов с самым решительным и непокорным видом - против Джо Голла, калаверасского шерифа! Он слушал этот приговор, стоя за забаррикадированными чем попало дверями с револьвером в руках, но с безнадежностью в груди.

-- Мы приказываем вам выдать Гэбриеля Конроя! - раздалось снизу.

Шериф остановился пред Гэбриелем.

-- Слышите, они близко! - произнес он почти дико.

Гэбриель склонил голову. Он был попрежнему спокоен и кроток.

-- Готовы вы помочь мне в обороне? - спросил шериф.

-- Конечно, готов, но не советую вам начинать; мы оба можем поплатиться за это... Да и не стоит труда! Быть-может, даже лучше будет, если вы выдадите меня палачам; я вам наверное в тягость, и вы сделали что могли. Впрочем, если вы считаете своим долгом сохранить меня для суда присяжных, то будь по-вашему! Я буду вам помогать.

Он встал. Шериф ободрился, видя, что такой гигант готов к борьбе.

Внизу наступила торжественная тишина, обыкновенно предшествующая буре. Снова раздался повелительный голос. Шериф вышел в сени и отворил окно. Осажденные и осаждающие измерили друг друга взглядами.

-- Убирайтесь отсюда, Голль! Ступайте к своей матушке; она безпокоится! - сказал один из осаждающих.

-- Чорт возьми! - ответил шериф бойко. - Вот явилась старая баба... Надела платье, шляпу Александра Баркера и выдает себя за него!.. Ступай домой, бабушка, и прими совет: не наряжаться мужчиною!

-- Тут не шутка, Джо Голль! Зачем вы не сдаетесь? Здесь пятьдесят человек, число их скоро удвоится. Сдавайтесь!

-- Добровольно никто не сдастся!

-- Ох, ты, молочный суп! держись!

Раздался выстрел, захлопнулось окно, и осаждающие кинулись к дверям.

За несколько часов перед тем Голл перевел своего узника из нижних камер наверх, в залу суда, не имевшую окон и получавшую свет из стеклянного свода. Главные двери были хорошо забаррикадированы; для рекогносцировки оставалась боковая дверь. В эту залу вела узкая лестница, которую Гэбриель вполовину заставил столом.

Наружная дверь начала трещать под ударами наступающих. Шериф с Гэбриелем стояли на верхней ступени, но заметив, что дверь подается, они ретировались к боковой двери. В это мгновение дверь рухнула, Гэбриель кинулся вперед и выстрелил.

Послышался топот, крик бешенства. Начали карабкаться на стол. Вдруг Гэбриель подлез под него, приподнял - и стол внезапно полетел с своею ношею на головы стоящих внизу. Наступающие с криком отхлынули, между тем, как новый Самсон спокойно прошел в залу. Мимо него шмыгнул один из осаждающих, незаметно перешедший Рубикон. Шериф вскрикнул, раздался еще выстрел - и ворвавшийся смельчак повалился на пол. В следующее мгновение он привстал с усилием на колени, простер руки и крикнул: "Стойте! Я пришел, помочь вам!"

Это был Джек Гамлин - оборванный, испачканный, в изорванной сорочке, с лихорадочно пылавшими глазами, с раною на ноге, а все сильный и храбрый.

Шериф с Габриелем кинули револьверы и бросились подымать его.

Молчите и слушайте меня! Побег возможен лишь одним путем, через этот свод. Эта стена выходит на Виндгамский ров. Выбравшись на крышу, вы можете спуститься с нея по этой веревке, которую вам придется снять с меня... Можете вы достичь свода?

-- На галлерее стоит длинная лестница, - ответил шериф. - Но нас могут увидать. Они, может-быть, ждут нас с этой стороны?

-- Прежде чем они успеют обойти ров, вы будете в лесу... Чего ждать? Спешите, идите! Вы можете еще 10 минут пробыть здесь, если будут продолжать осаду с прежнего пункта, но если они догадаются и приставят штурмовые лестницы, то вы погибли!

Снова началась осада. Слышно было, как огромная толпа напирала на массивные двери, рубила их мотыками и другими орудиями. Несколько выстрелов пробили дверь и расшатали баррикаду.

А шериф все колебался. Но Гэбриель нагнулся, поднял Гамлина на руки и знаком пригласил шерифа принести лестницу.

-- Великолепно! Вперед! - ответил Джек.

Едва Гэбриель прошел два шага, как пошатнулся и с силою ударился о следовавшого по пятам Голла, который с своей стороны схватился за решетку. Гром осады увеличился; дверь и окна задрожали; тяжелая люстра рухнула на пол, а с нею и перекладина, на которой она держалась; целый дождь кирпичей пробил стеклянный свод, и с улицы послышались другого рода крики.

Затем последовала пауза, и послышался топот бежавших с лестницы людей. Настала тишина. Осажденные, бледные как смерть, переглянулись.

-- Это землетрясение, - сказал шериф.

Все направились к лестнице, ведущей на чердак. Гэбриель шел впереди с своей ношею. Но вот снова повторился набег на дверь залы, однако дверь уж не подавалась; землетрясение крепко завалило ее!

Между тем как Гэбриель вошел на чердак, раздался второй подземный удар - и он опустился на колени, чтобы не упасть; дверь за ним захлопнулась сама собою. Гэбриель положил Джека наземь, чтобы отворить шерифу; но, к ужасу его, дверь уж не отворялась, так что Джо Голл находился в плену.

Гэбриель стал робеть и нерешительно взглянул на своего спутника, который смотрел из слухового окна.

-- Нужно продолжать, Гэбриель, они... они добыли лестницу, - сказал он.

дали ему знать, что он замечен. Одна пуля ударилась в меч богини, а другая расшибла - какая горькая ирония! - одну чашку весов.

Но трубы уж не существовало вследствие землетрясения, а богиня тоже колебалась весьма подозрительно на своем пьедестале; поэтому Гэбриель счел за лучшее прикрепить веревку к железным перилам, окружавшим купол, потом осторожно дополз до фронтона и спустил свободный конец веревки вниз; она была слишком коротка для калеки. Гэбриель пополз обратно к Гамлину.

-- Вы первый должны спуститься, - сказал он спокойно: - я буду держать веревку; вы можете довериться мне!

Не ожидая ответа Гамлина, он отвязал веревку крепко обвязал ее вокруг него и донес его до фронтона. Потом он лег на живот, крепко пожал руку Гамлина и осторожно спустил его вниз. Он уж притянул веревку к себе и намеревался привязать ее опять к перилам, как над противоположной стороною крыши показалась лестница.

"Мстителям" надоело ждать ответа за дверью, и они решились влезть в слуховое окно. Они все трое достигли крыши и повторили свое требование - выдать им Гэбриеля - но тут вдруг, как показалось их возбужденному воображению, безжизненная фигура богини правосудия зашевелилась, как бы готовясь дать им ответ; она очнулась из своего оцепенения, наклонилась вперед к вопрошавшим, вытянула меч, потрясла своими раздробленными весами и - всею своею тяжестью рухнула на них, увлекая их за собою вниз по лестнице. Они умолкли навсегда. А на крыше стоял бледный, тяжело переводящий дух, но торжествующий Гэбриель.