Габриель Конрой.
XLIII. In tenebris servare fidem

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XLIII. In tenebris servare fidem (старая орфография)

XLIII
IN TENEBRIS SERVARE FIDEM *).

*) Веру нужно хранить в темноте.

Падение статуи, которое приписали землетрясению, отвлекло на время внимание толпы от Гэбриеля, который благополучно спрыгнул к едва дышащему Гамлину, поднял его опять на руки, спустился в ров и через десять минут находился уже на Конроевой горе, где имелось несколько пещер, известных одному ему. К счастию, одна из них была закрыта оторвавшимся куском скалы и, так как Габриель был убежден, что глаз менее острый, чем его, не может увидать, то и направился прямо в эту пещеру. Пора было заняться Гамлином; он почти истекал кровью и, стараясь что-то сказать, совершенно лишился памяти.

Гэбриель раздел его, заметил большую опасную рану у него на правом бедре и принялся оказывать ему помощь, насколько позволяли обстоятельства и его хирургическия познания, приобретенные долголетнею практикою. Его крайне смутила истощенность Гамлина, чего никак нельзя было предположить в нем, видя его деятельность и отвагу. И откуда бралась сила в этом изможденном до-нельзя теле? Гэбриель окинул свою собственную гигантскую фигуру взглядом презрения, как будто она должна была казаться обидою этому бледному Адонису.

С безграничною нежностью, точно молодая мать, ухаживающая за новорожденным младенцом, он унял текущую кровь и перевязал рану своего нового друга, и с таким искусством, что больной даже не вздрогнул. Только однажды изменился Гэбриель в эти минуты, а именно, когда послышались вверху чьи-то шаги и промелькнула тень - быть может белки или зайца, - при чем он прижал к себе Гамлина с бешенством львицы, которой помешали кормить её львенка. Живя сам весьма просто и не будучи знаком с привычками высшого класса людей, он поражен был тонкостью и чистотою нижняго белья больного; когда он разстегнул грудь его, чтобы прислушаться к биению сердца, он увидел великолепную, массивную золотую цепочку с множеством медальонов и осторожно положил ее в сторону. Находившаяся в одном медальоне фотографическая карточка привлекла его внимание и в высшей степени изумила его: он узнал тонкия черты лица Грэс, но покрытые такою тению, что им овладело нечто в роде суеверного страха. Он вгляделся внимательнее.

-- Быть-может, она снималась в пасмурный день, - пробормотал он: - быть-может, это происходит от темноты в пещере, а быть-может тоже, что это влияние сырости и жары.

Он остановился и взглянул на лежавшого пред ним человека.

-- Нет, это противоречив здравому разсудку, - продолжал он свою новую мысль вслух: - она его никогда не знала. Только моя глупость и постоянная мысль о ней могли заставить меня счесть этот портрет за её; совершенно другая девушка... И тебе, старый Гэб, вовсе не следует вникать в тайны чужого человека, пользуясь его безчувственным состоянием.

Он положил медальон на прежнее место и застегнул ворот сорочки.

-- Пит! - воскликнул Джек в бреду.

-- Это, должно-быть, его товарищ, - сказал Гэбриель про себя, а потом громко, успокоительным тоном ответил: - Пит сейчас придет; он раньше будет здесь, чем вы думаете.

-- Пит! - повторил Джек громче: - освободи мою ногу от лошади... она раздавит ее!... Разве ты не видишь?... Боже, она пала!... Скорее!... Я опоздаю... Боже... Они повесят его... раньше... чем я прибуду!

Сердце Гэбриеля екнуло. Если он постоянно так будет бредить, то они оба погибли. К счастию, это продолжалось не долго; Джек открыл свои черные глаза и направил их на Гэбриеля, который уже улыбался ему.

-- Неужели я уж умер и погребен? - сказал Джек, озираясь в темной пещере.

-- Вам просто сделалось дурно - вот и все; теперь вы опять в порядке, - ответил Гэбриель ободрительно и сам чувствуя себя облегченным.

Гамлин постарался приподняться, но тщетно.

-- Это неправда, - сказал он спокойно: - но что же теперь делать?

-- Если вы дадите мне говорить без перерыва, то я скажу вам, что делать. Видите ли: нужно достать вам доктора, прежде чем в ране сделается воспаление; а пока вы со мною, этого нельзя... Не горячитесь, а выслушайте меня хладнокровно! Положим, я выйду к тем молодцам, которые преследуют нас, и скажу им: можете взять меня, если обещаетесь не причинить никакого зла моему другу, а послать к нему в такую-то пещеру доктора. Ведь с вами тогда ничего не может случиться, я готов дать присягу в том, что взял вас в плен, а Голл тоже не откажется засвидетельствовать, что ранил вас, - сказал Гэбриель убедительным тоном.

Слова Гэбриеля как будто доставили удовольствие Гамлину.

-- Спасибо вам, - ответил он с слабою улыбкою: - но так как выдан приказ арестовать меня вследствие совершонного мною угона лошади, то едва ли будет для меня выгодно довериться этим господам. Вам они еще могут простить убийство маловажного мексиканца, но мне не подадут дружеской руки после того, как я загнал лошадь их предводителя... Нет, сударь, это нейдет!

-- Я прибыл с Олли очень поздно в Вингдам и оказался вынужденным променять свой кабриолет с лошадью на упомянутую лошадь, не имея даже времени объясниться с владельцем её относительно подробностей. Вовсе не удивляюсь, что вы поражены моим поступком, - добавил Гамлин лукаво, притворяясь, будто не понимает причину изумления Гэбриеля: - но как же быть, если я уж таков?... Вот какого рода друга приобрели вы себе, Гэбриель! Меня привели на этот скользкий путь - нерешительность и недостаток аккуратности... Никогда не откладывай ничего до завтра... Прими за правило - никогда не опаздывать в воскресную школу!

Странный человек этот Гамлин. Тяжело раненый и находясь в величайшей опасности, он еще мог шутить и смеяться!

-- Мне бы следовало дать вам глоток виски, или чего-нибудь в этом роде, чтобы подкрепить вас, - пробормотал смущенный Гэбриель.

-- Я никогда не употребляю крепких напитков без предписания доктора, - ответил Джэк серьезно: - они слишком возбуждают, а я должен удерживаться от всякого волнения и возбуждения... Вот этот прием свинца уж не возбудит меня, - добавил он, ударяя рукою по больной ноге, при чем однако еще более побледнел и невольно содрогнулся.

-- Нам придется пробыть здесь до темноты, а потом пробраться на Конроеву гору, - сказал Гэбриель: - там вам будет удобнее, и к тому же мы будем в безопасности до утра. Ну, а потом мы отыщем другую пещеру. Нам не осталось другого выбора, - извинился он.

Джек состроил гримасу и снова скользнул взглядом по стенам пещеры; этот избалованный роскошью бездельник почувствовал недостаток своей привычной обстановки. Он тяжело вздохнул.

-- Хорошо!... Видно, нам придется еще целый час быть прилепленными к этой скале, подобно улиткам... Хорошо, - продолжал он нетерпеливо, когда Гэбриель устроил для него грубую и жесткую постель из прутьев, собранных им у отверстия пещеры, - должно-быть, вы хотите воспользоваться тем, что я нахожусь в вашей власти, и намерены замучить меня до смерти, сидя молча, точно филин... Отчего вы ничего не говорите?

-- Что же мне говорить? - наивно спросил Гэбриель.

-- Что хотите! Хоть лгите, только дайте мне послушать человеческого голоса!

-- Мне бы хотелось предложить вам вопрос, мистер Джэк, - сказал Гэбриель спокойно. - Допускаю, конечно, что вы можете и не ответить мне - как вам будет угодно. Я ведь вовсе не желаю проникать в ваши тайны, а думаю только о том, как бы провести время до ночи. Когда вы давеча лишились чувств, то я разстегнул вашу сорочку и увидел у вас на шее медальон с портретом. Я не спрашиваю, чей этот портрет, а только хотел бы узнать: у этой... молодой дамы... такой же ли цвет лица в натуре, как и на портрете?

Джек немного покраснел.

-- Она гораздо темнее в натуре, - ответил он: - портрет кажется снежно-белым сравнительно с нею.

Гэбриель стал втупик.

-- Да, сэр, - продолжал Гамлин: - но если я говорю, что она еще гораздо темнее в самом деле, то хочу этим сказать, что самая белолицая женщина в мире только вполовину так хороша, как она!.. Нет даже ангела, который был бы лучше её. Этот портрет, - продолжал он, вытаскивая медальон и тщательно вытирая его носовым платком, не дает понятия об её красоте... Хотелось бы знать, что вы имеете сказать относительно его? - спросил он вызывающим тоном.

-- Мне показалось, что он похож на мою сестру Грэс, - ответил Гэбриель смиренно. - Вы не знаете её, мистер Гамлин? Она исчезла без вести в 1849 году.

Мистер Гамлин смерил Гэбриеля презрительным взглядом с головы до ног.

-- На вашу сестру? Гм! Да разве у вас может быть такая сестра! Взгляните-ка хорошенько на нее! - крикнул он, сунув ему портрет под самый нос. - Ведь это благородная лэди!

-- Вы не должны судить о Грэс по мне, или даже по Олли, - заметил Гэбриель кротко.

Однако Джек не успокоился.

-- Поет ли ваша сестра, подобно ангелу, и говорит ли она по-испански, как сам губернатор Альфарадо? Сродни ли она древнейшим испанским фамилиям в штате, владетельница ли она великолепного дома и 300 десятин земли и зовется ли она Долорес Сальватиерра? Похож ли её чудный цвет лица на молодую кору мадронового дерева и прелестнее ли она всякого ангела, а?

-- Я украл его, - перебил Гамлин откровенно: - я уьидел его в её приемной и воспользовался тем, что там никого не было. Она не дала бы мне его добровольно... Жаркую баню задали бы мне, если б она или родные её узнали об этой покраже; кража лошади - ничто сравнительно с этим преступлением, Гэбриель!

Он резко засмеялся и потом с тою же откровенностью описал свое первое и единственное свидание с доньей Долорес.

Впрочем, о себе он при этом отозвался очень скромно, об оказанной им услуге упомянул лишь слегка и вовсе умолчал о том, как Долорес благодарила его.

-- Вы теперь можете, - докончил он, - понять мои чувства к Рамирецу и то, почему я заинтересовался вами, когда узнал, что. вы покончили с ним. Но теперь разскажите мне по порядку всю эту историю. Говорят, будто он ухаживал за вашей женою, и что вы только из ревности убили его... Говорите же - я слушаю и - добавил он, между тем как лицо его исказилось судорогою: - и я так сильно страдаю, что желал бы немного развлечься вашим рассказом с

Но лицо Гэбриеля было очень серьезно и губы крепко сжаты, когда он нагнулся над Гамлином, чтобы поправить перевязку.

-- Говорите же! - сказал Джэк мрачно: - иначе я сорву эти тряпки и истеку кровью пред вами... Чего вы боитесь? Я все знаю о вашей жене, так что вы можете обойти ее молчанием... Ведь я тоже ухаживал за нею в Сакраменто - раньше, чем вы познакомились с нею, когда она имела еще в виду этого Джонни Рамиреца... Она, вероятно, точно так же водила его за нос, как и вас, а? Надеюсь, что вы не настолько глупы, чтобы еще продолжать любить ее...

При этих словах Джек приподнялся немного на локте, чтобы лучше полюбоваться этим несообразным дураком.

-- Вы упомянули о мексиканце Рамиреце? - спросил Гэбриель, твердо и ясно взглянув на Джека.

-- Конечно! - крикнул Гамлин нетерпеливо. - А то о ком же еще? Не о китайском же императоре?

-- Я его не убивал, - сказал Гэбриель спокойно,

-- Разумеется, нет! - сказал Джек торопливо. - Он, должно-быть, нечаянно наткнулся на ваш нож, когда вы ковыряли им в зубах... Продолжайте; говорите скорее, как это случилось. Как напали вы на него? Защищался ли он?

-- Говорю вам, что не я убил его!

-- Так кто же, если не вы? - вскрикнул Джек, беснуясь от боли и нетерпения.

-- Не знаю... я думаю... то-есть...

Гэбриель запнулся и кинул на своего спутника многозначительный взгляд.

-- Быть-может, мистер Гэбриель Конрой, - проговорил Джек с внезапною холодностью и злым выражением глаз, - быть-может, вы будете так добры, что объясните мне вашу шутку? Быть-может, вы потрудитесь сообщить мне, вследствие чего я тут лежу калекою? Зачем вы сидели в суде? Зачем взбесили народ? Зачем обретаетесь теперь вместе со мною в этом великолепном фамильном склепе? Быть-может, вы даже объясните мне, для чего я предпринял экскурсию в Сакраменто, а оттуда сюда? Уж не потому ли, что мне полезно подобное усилие - да к тому еще я ведь имел честь быть представленным вашей сестре. Но неужели вы мне не скажете, почему и для чего все это происходило?

-- Джек, я узнал что она убила его... и думал... что если пойдут разспросы... то... то я приму все на себя!... я думал... думал что меня повесят без дальних церемоний... Да, Джек, это верно!

-- Так это не вы убили Рамиреца?

-- Нет.

-- И вы подозреваете в этом вашу жену?

-- Да.

-- И вы все взяли на себя?

-- Взял.

Гамлин лег на спину и засвистал песенку: "Раз весной, моя Анета", чтобы этим доказать все свое презрение к подобному поступку со стороны Гэбриеля.

Гэбриель тихо приподнял его, будто для того, чтобы опять поправить перевязку.

-- Джек, - произнес он кротко, - если этот портрет... эта смуглая женщина...

-- Какая? - крикнул взбешенный Джэк.

ваша глупость, чем... её хитрость... и....

-- Та женщина - благородная лэди, - перебил его Джек вне себя: - а ваша жена он удержался от крепкого словца, готового сорваться с его языка и, взглянув на Гэбриеля, добавил: - ах, уйдите!... оставьте меня!... Я хочу быть ангелом и находиться вместе с ангелами!

-- И предположим, что у этой женщины есть тайна, - продолжал Гэбриель, не обращая внимания на слова Гамлина: - и что этот человек поэтому не дает ей покоя... Ну, если эта женщина взбунтуется и убьет его... то неужели вы заставили бы ее, бедную, самое расплачиваться за это?... Нет, Джек, вы бы лучше лишили себя жизни... Вы не могли бы допустить ее до этого, да и я тоже не могу!

-- Это все очень трогательно, мистер Конрой, и делает честь вашему сердцу и вашей голове, и я даже чувствую, как ваши слова извлекают пулю Голла из моей раны, - сказал Джек, устремляя глаза вверх, чтобы избегнуть взгляда Гэбриеля. Который же теперь час?... Не пора ли выбраться из этой проклятой могилы, старый дурак? Он застонал, а потом добавил дико: - Почем вы знаете, что ваша жена совершила преступление?

Гэбриель толково рассказал все события того дня, начиная с встречи своей с Рамирецом по утру и кончая той минутой, когда он наткнулся на труп, возвращаясь домой, вследствие присланной ему женою записки.

-- Да я ведь тотчас же вернулся обратно, не повидавшись с нею; я счел это лишним не хотел ей показывать, что знаю о чем-нибудь.

Гамлин снова застонал.

-- Но что же бы вы сказали, если бы увидели ее вместе с тем человеком, -

-- С каким человеком? - спросил Гэбриель.

-- С тем, с которым видели жену по утру; с тем, которому мне теперь следовало бы помочь, вместо того чтобы валяться здесь.

-- Не хотите ли вы этим сказать, что не верите, чтобы жена сделала это? - спросил Гэбриель испуганно.

-- Ну, да, - ответил Джэк сухо.

-- Не знаю... Но, вероятно, как и подобает старому дураку, вы не поняли записки - дайте-ка мне ее!

-- Я... я не могу.

-- Не можете?

-- Я ее изорвал.

-- Изорвал.

-- Бывали ли вы когда-нибудь в докторских руках, вследствие подобных поступков? - спросил Гамлин после долгой, мучительной паузы.

-- Люди всегда говорили, что я странный человек, - ответил Гэбриель простодушно.

Снова пауза.

-- Нет, Джек.

-- Гм! Я видел одного из его агентов в Виндгаме, как он стоял в толпе и возбуждал ее против вас; он же взбунтовал и "мстителей", - сказал Гамлин медленно.

-- Мне кажется, что вы ошибаетесь, - возразил Гэбриель просто. - Думфи мне друг; он дал мне денег на разработку рудника; да к тому еще я ведь его управляющий!

-- О!

Опять длинная пауза

-- Вам не следует так много говорить, Джек, - ответил Гэбриель с глубоким вздохом.

Гамлин умолк наконец

Понемногу исчез слабый свет, проникавший до сих пор в пещеру, а все более сыревший воздух охватывал обоих беглецов и заставлял их вздрагивать; с сырых стен еще сильнее закапала вода. Опытный взор Гэбриеля заметил еще давеча, что землетрясение открыло большие щели в пещере и завалило один из выходов. Он теперь дополз до того отверстия, в которое вошел днем; отдаленное жужжание голосов замолкло и всякая деятельность, как казалось, прекратилась; солнце садилось; через несколько минут стало так темно что им можно было оставить пещеру.

Вернувшись к Гамлину, Гэбриель заметил косой луч света, проникавший из какой-то штольни. Взглядевшись повнимательнее, он нашел, к своему великому изумлению, что во время землетрясения образовалась новая разселина, и подробное исследование показало, что еще раньше существовало отвердение в горном хребте, над пещерой. Он вполне был знаком со всею горою, но эту разселину заметил только теперь в первый раз.

выцарапана надпись, которой Гэбриель не мог разобрать в темноте. В той слабой надежде, что в ней может заключаться что-нибудь полезное для раненого, он пошел к отверстию и даже отважился совсем выйти из пещер; но все попытки прочесть надпись были напрасны. Он открыл крышку острым камнем; под ней ничего не оказалось, кроме записной книжки и нескольких бумаг; он спрятал их в карман своей блузы и вошел обратно в пещеру. Он пробыл в отсутствии меньше пяти минут, но, подойдя к месту, на котором лежал Гамлин, увидел, что на нем никого не было.