Габриель Конрой.
XLV. После землетрясения

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XLV. После землетрясения (старая орфография)

XLV.
После землетрясения.

За четверть часа до того, как посланый Думфи пришел в контору Пойнсета, последний получил из Сан-Антонио телеграмму, немногия слова которой больше подействовали на его живое воображение, чем пространное и красноречивое описание.

Телеграмма гласила следующее:

"Миссионерская церковь разрушена. Патер Фелипе спасен. Ганчо Св. Троицы разрушен и Долорес исчезла. Мой дом уцелел. Приезжай скорее. Мария Сепульвида".

На следующий день, в четыре часа вечера, он прибыл в Сан-Херонимо. Тут ему подтвердили телеграмму, хотя и не без преувеличений.

-- Призываю вселенную в свидетели, что Сан-Антонио больше не существует - уверял его содержатель ресторана. - Вы найдете на месте домов одне развалины. Ну, да на свете все так делается: сегодня есть, а завтра нет!... Выпейте для подкрепления стаканчик французской водки или же американской виски. Это я могу вам предложить, но от Сан-Антонио ничего не осталось

Встревоженный Артур нанял верхового коня и поскакал дальше. Проехав не менее часа, он увидел с облегчением одну из миссионерских башен. "Куда же делась другая башня? спрашивал он себя? Донна Сепульвида писала, что церковь разрушена... а церковь то, кажется, стоит". Подъезжая к самому миссионерству, он удостоверился, что церковь уцелела, но другая башня, восточный флигель и трапеза превратились в груду камней. К его удивлению, церковь была освещена, несмотря на поздний час; он слез с лошади и вошел в нее.

Тут все было по-старому: картины все висели на своих местах; восковые изображения святых стояли в своих нишах, а службу совершал тот же патер Фелипе.

Певчие запели de profundis, - и Артур заметил, что алтарь задрапирован черным сукном; служилась панихида.

Мрачное предчувствие овладело Артуром; он опустился на первую попавшуюся скамью и закрыл лицо руками. Тихо заиграл орган и вмешался в печальный хор певчих; облака благовонного ладана наполнили церковь - и когда монотонный голос священника коснулся слуха Артура, он начал погружаться в дремоту.

Полчаса спустя он очнулся, когда патер Фелипе назвал его по имени и нежно дотронулся до его плеча.

Молящихся уж не было: свечи были погашены, исключая двух напрестольных; в первое мгновение Артур не мог сообразить, где находится.

-- Я знал, что ты приедешь, сын мой, - сказал патер Фелипе: - но где же она? Отчего ее нет с тобою?

-- О ком вы говорите? - спросил Артур, стараясь привести в порядок свои спутанные мысли.

-- О ком?... Да будет над вами благословение Господне, дон Артуро! Я спрашиваю о донне Марии... Или вы не получали её телеграммы?

-- Да я только-что приехал; увидел, что здесь освещено, и вошел сюда... Вы служили панихиду, патер Фелипе? Вы, вероятно, лишились кого-нибудь из своих близких?

-- Пресвятая Дева! - воскликнул патер Фелипе, всплеснув руками. - Неужели вы не знаете, по ком я служил панихиду? Не знаете, что донья Долорес теперь находится пред Божьим престолом?

-- Я слышал... то-есть, узнал из депеши, что донья Долорес исчезла куда-то, - пробормотал Артур, чувствуя, что сильно бледнеет и голос изменяет ему.

-- Исчезла! - повторил патер Фелипе. - Да, она пропала и ее найдут провалившейся на 50 саженей в землю в усадьбе Св. Троицы. Она исчезла, дон Артуро, исчезла безвозвратно, навеки!

Что-то особенное в выражении лица Артура побудило на, тера Фелипе нарисовать ему картину катастрофы. Вачеро, находившиеся в поле, видели, как развалился ранчо Св. Троицы и был поглощен разверзшеюся землею. Дон Хуан, донья Долорес, Мануела, дворецкий Александр и дюжина слуг погибли... Множество людей разрывают развалины, но до сих пор их старания безуспешны; быть-может, тела найдутся через несколько недель, а впрочем - неизвестно!

Артура - вы совершенно пропитаны этим еретическим туманом. Холодные руки, горячая голова... гм!

Он повел его через ризницу и засыпанный обломками сад в пристройку, служившую недавно училищем, а теперь превратившуюся в кабинет и молельню отца Фелипе. Яркий огонь пылал в камине; по стенам висели картины религиозного содержания, в одном углу стоял небольшой орган, а прямо, против камина, находилось то окно, у которого две недели тому назад мистер Гамлин видел прелестную донью Долорес.

-- Она большую часть своего времени проводила здесь, наставляя детей добру, - она наша незабвенная, наша незаменимая! - сказал патер Фелипе, беря большую понюшку табаку и вытирая нос и глаза большим пунцовым фуляром. - Это училище - её лучший памятник! Благодаря её щедрости - а она была очень, очень щедра, дон Артуро - здесь был основан монастырь... Вам, вероятно, уж известно, в качестве её поверенного, что она уже давно завещала все свое имение святой церкви, а?

-- Нет, не знал до сих пор, - сказал Артур немного резко; в нем вдруг пробудилась протестантская ревность и какое-то еретическое негодование, которое было ему совершенно ново, но тем не менее заставило его кинуть на патера Фелипе - в первый еще раз - весьма подозрительный взгляд. - Нет, патер Фелипе, я ничего подобного не слыхал от доньи Долорес. Напротив, она поручила мне...

-- Виноват, простите меня, сын, мой! - перебил патер Фелипе, снова нюхая табак, - но только теперь не время об этом говорить, всего двадцать четыре часа спустя после блаженной кончины нашей дорогой благодетельницы, когда девственные останки её только что успели охладеть. (Он вдруг сильно закашлялся). Всему свое время! Да, чуть не забыл (он начал рыться в своих письмах и бумагах), тут есть кое-что для вас важное, быть-может, очень даже важное: телеграмма, полученная мною на ваше имя.

Он вручил Пойнсету желтый конверт, но глаза Артура пристально были устремлены на визитную карточку, лежавшую на письменном столе. На ней было написано: "Полковник Кольпепер Старботль из Сискиу".

-- Вы знакомы с этим господином? - спросил Артур, указывая нераспечатанною еще депешею на карточку.

Патер Фелипе опять закашлялся.

-- Может-быть, очень может быть, что знаком... Мне помнится, что это тоже адвокат; да, да, так и есть! Он приезжал по делу о церковном имуществе, если не ошибаюсь, забыл что-то!.. Но что же говорится в вашей депеше, дон Артуро? Надеюсь, что она не заставит вас тотчас же удалиться? Как? Неужели? Но ведь вы здесь не больше часа?!

Патер Фелипе остановился и встретился с серьезным испытующим взглядом Артура; он ответил спокойным, безстрастным взглядом, чем и принудил Артура потупиться, хотя ни в чем не устыдил и не убедил его. Он вызвал своими словами в памяти Артура тысячу рассказов самого скандального свойства, ходящих о римской церкви, и о громадном влиянии того хитрого ордена, к которому принадлежал сам патер Фелипе. Сознание, что ему следует таиться пред тем, с кем он всегда был так откровенен, привело Артура в замешательство.

Он наконец повернулся к лампе и распечатал депешу, которая мигом навела его на совершенно другия мысли.

"Гэбриель Конрой убил Виктора Рамиреца и арестован. Что делать? Жду немедленного ответа. Думфи" - прочел он.

-- В котором часу проезжает почта из Сан-Херонимо? - спросил он, стремительно вскочив со стула.

-- В полночь, сын мой... Неужели вы намерены, сын мои...

-- А теперь девять часов, - продолжал Артур, взглянув на часы. - Можете вы доставить мне свежую лошадь?.. Это дело действительно очень важное, падре, - добавил он с прежнею откровенностью.

-- Да? Очень важное? В чем же оно состоит, сын мой? - спросил патер Фелипе тоном участия.

-- Дело идет о жизни и смерти, - ответил Артур весьма серьезно.

Отец Фелипе позвонил и приказал что-то явившемуся слуге, между тем как Артур снова сел и написал Думфи ответ.

-- Могу ли я попросить вас послать это как можно скорее на телеграфную станцию? - сказал он, вручая патеру Фелипе написанное им.

Патер Фелипе тревожно взглянул на него.

-- Но разве вы не заедете к донье Марии - хоть на одну минуту, а? Ведь заедете? - спросил он несмело.

Вошел слуга с докладом, что лошадь готова.

-- Покойной ночи, патер Фелипе! - сказал Артур, пожимая ему руку с таким дружелюбием, которое доказало, что от прежнего его минутного подозрения не осталось и следа. - Спокойной ночи! Тысячу раз благодарю за лошадь! Дав мне возможность следовать призыву, вы больше сделали для спасения моей души, чем предполагаете... Покойной же ночи!

Старботля в пылавший камин.