Габриель Конрой.
XLVIII. Чего не знал А-Фи

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XLVIII. Чего не знал А-Фи (старая орфография)

XLVIII.
Чего не знал А-Фи.

После беседы с Пойнсетом, Гэбриель удалился в свою хижину, где курил трубку, размышляя о суетности прекрасного пола.

Иногда он направлялся к великанше-ели, все еще одиноко и величаво возвышавшейся над прочими деревьями; тут он садился на обнаженный корень и философствовал о своем положении, о непрочности счастья и всего земного.

Случалось и так, что он, по старой привычке и разсеянности, вдруг оказывался возле своего прекрасного дома, к которому сознательно не приближался со дня разлуки с женою; заметивши это, он шел быстро назад из чувства деликатности и вдобавок суеверного страха.

Однажды, убегая от этого дома, он наткнулся на валявшуюся в траве рабочую корзинку, в которой узнал женину. Он вспомнил, что Юлия в жаркую погоду бывала здесь нередко.

Он прошел было мимо, но, минуту спустя, вернулся в смущении. Ему казалось неделикатным дотронуться до вещи своей бывшей жены, но и бросить ее в добычу прохожим не согласовалось с его чувствами. Он поднял корзинку с твердым намерением передать ее миссис Конрой через Максвелла.

В ту минуту, когда он взял корзинку, из нея выпала часть безделушек, лежавших в ней - к испугу Гэбриеля, считавшого нескромность громадным преступлением. Он нагнулся, чтобы собрать упавшее снова в корзинку - и взор его упал на детскую рубашечку.

Он сильно покраснел и положил ее в карман своей блузы; корзинку же не отослал владелице, даже избегал и намека о ней в своих ежедневных рапортах Олли.

В последующие дни он стал таким задумчивым, что Олли прочла ему нотацию за то, что он забывает все свои обязанности.

За тобою приходили адвокаты для того, чтобы ты мог разспросить китайца А-Фи, который исчез было, а теперь возвратился. Максвелл говорил, что он важный свидетель. А ты где быть изволил? Няньчился с грудным ребенком миссис Вельч! Ну, как же тебе, старому ослу, не совестно делать такия глупости? Ты имеешь семью, о которой обязан заботиться! Находишься под подозрением, что убил человека, а возишься с чужими детьми. Стыдно, стыдно, старый Гэб, старая баба!

Гэбриель вспыхнул и постарался возбудить женское чувство в Олли.

-- Ты бы посмотрела на этого ребенка, Олли... Это самое крохотное существо в мире!... Ведь ему не больше двух недель.

Олли притворно злилась, но в душе обещала себе полюбоваться этим крошечным чудом.

-- Не болтай пустяков, а беги скорей к Максвеллу и поговори с китайцем.

Гэбриель пришел к Максвеллу именно в то время, когда тот вместе с Артуром только что кончил безполезный допрос А-Фи. Он надеялся, что А-Фи докажет отсутствие Гэбриеля во время убийства, но тогда он должен подтвердить свой несвязный рассказ каким нибудь особенным обстоятельством, или же указать на какого-нибудь христианина, который бы видел, когда он бежал за Гэбриелем; но такого не было, а выставлять самого китайца свидетелем не стоило труда, так как он начинал позабывать подробности, да и вообще не желал говорить.

-- К сожалению, мы очень мало узнали, - сказал Артур, протягивая Гэбриелю руку. - Поговорите сами с А-Фи хотя это и не даст желанных результатов.

Гэбриель кинул на китайца пристальный взгляд. А-Фи ответил таким же взглядом, но на лице его было одно только выражение удивления, присущого маленьким детям. Быть-может, именно это выражение притягивало к нему Гэбриеля. Однако вопросы последняго вызывали самые неопределенные ответы с стороны китайца.

Артур встал с видом досады. Максвелл объявил с худо скрытой улыбкой, что беседа окончена.

Они взялись под-руку и стали спускаться с лестницы.

Гэбриель хотел выйти, но, взглянув на А-Фи, увидел, что тот страшно мигал глазами, кивал головою и делал такия эволюции пальцами, как будто старался вывихнуть их себе.

Гэбриель вытаращил глаза.

-- Совсем мали! - произнес А-Фи, многозначительно... Твой имеет совсем мали! Она говорил - совсем мали.

-- Кто она? - спросил Гэбриель с испугом.

-- Твой милый женка... мисси Конлой!... она твой люблю мисси Конлой говолил - совсем мали! Твой был шелиф?

-- Кто?

-- Шелиф много шеловек душит дурной!

-- Шериф - должно-быть? - заметил Гэбриель серьезно.

-- Гм, шелиф! Мошет быть, твой был с ним один день... Он душит дурной люди... душит, как шорт!... А твой нет душит...

-- Ага, понял!

-- Она говолил, - продолжал А-Фи, - твой много говолил, она говорил, мой много говолил, все много говолил... нет надо много говолил! Понял? Она говолил - белегись.. понял? Она говолит - совсем мали есть...понял?

-- Но где ж она? Где могу я увидеть ее? - спросил Гэбриель.

вопрошающий взгляд ледяным равнодушием, спрятал пальцы в длинные рукава блузы и, очевидно, ждал объяснений от самого Гэбриеля.

-- Видишь ли, - сказал Гэбриель кротко и убедительно: - ты можешь оказать мне громадную услугу, если скажешь, где Юлия, то есть миссис Конрой. Так как ты молишься дереву и камню, то не можешь иметь понятия о христианских чувствах; но я заявляю тебе, как брату, что ты не сделаешь ничего дурного, если скажешь мне, где находится теперь миссис Конрои. Признаюсь тебе, она мой идол; скажи, где она?

-- Мой нет амеликанский человек!.. Мои лубашки - полтала доллал за дюжину!