Белинда.
Период I.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Белинда. Период I. Глава VI. (старая орфография)

VI.

Увы! это слишком верно. Еще Сара не успела договорить, как уже дверь отворяется и пропускает красное лицо, с седоватой бахромой волос на лбу, клетчатое черное с белым платье.

- Можно войти?-- кричит оглушительно громкий голос, и особа, которая обладает этим органом, входит, не дожидаясь ответа на свой вопрос.

- Все живы и благополучны.

- Мы все живы,-- мрачно отвечает Сара,-- еще небрежнее подавая ей руку, чем перед тем Райверсу:-- что же касается благополучия....

- Почему вы сидите в потемках? Почему все сторы у вас спущены?-- перебивает та поспешно, не будучи в состоянии скрывать долее любопытство, которое душило ее все время, как она поднималась по высокой, каменной лестнице.

Наступает момент удручающого безмолвия, так как присутствующие с горестью убеждаются, что через-чур перехитрили.

- Я взглянула на окна, проходя мимо,-- продолжает допытываться мисс Уатсон,-- и увидела, что все сторы спущены. Я подумала, что лучше немедленно справиться о причине; но не могла добиться удовлетворительного ответа от вашего пажа; Томми, кажется, его зовут. Я поговорила с ним на лестнице, идучи сюда, но кажется, что он не очень-то смышлен, ваш Томми, не так-ли?

- Мы нарочно взяли его из приюта для идиотов, чтобы платить дешевле,-- серьёзно отвечает Сара - и Райверс, как он ни был подавлен духом, разражается громким хохотом.

- Бабушка здорова?

- Вы, может быть, думаете, что она умерла, и что поэтому у нас сторы спущены?-- иронически замечает Сара.-- Благодарствуйте, она совсем здорова, но еще не вставала. Теперь ведь еще довольно ранний час.

При этом косвенном намеке, Райверс вздрагивает. Не направлен ли этот укор в его сторону? Но особа, которую он прямо имеет в виду, решительно его не замечает.

- Из Англии нет худых вестей?

- Нет.

- Я боялась,-- и глаза её вопросительно обегают всех присутствующих,-- видя, что сторы спущены, не получили ли вы известия о смерти кого нибудь из родственников. Нет? Прекрасно, так почему же все сторы спущены?

Минутное молчание. Как, повидимому, легко было бы ответить на этот вопрос, а между тем, нельзя. Наконец Сара сухо произносит:

- Во всяком случае нет причины теперь не поднять их. М-р Райверс поднимите сторы.

М-р Рейверс повинуется. Дома на противуположной стороне улицы снова делаются видимы, и в комнате становится светло.

- Я очень рада случаю познакомиться с вами, м-р Райверс!-- говорит мисс Уатсон, идя за ним к окну и радушно протягивая свою большую руку.-- Как только что я услышала ваше имя, так сейчас же хотела спросить, и в каких вы Райверсов? Я знаю стольких Райверсов. Я уверена, что знакома со всей вашей родней?

Молодой человек повернулся к ней, все еще держа в руках снурок от сторы, лицо у него стало почти так же красно, как и у нея, хотя краска эта гораздо красивее.

- Вот мудреный вопрос,-- проговорил он с смущенным смехом - причем английская неохота говорить о самом себе усиливалась еще от сознания, что Белинда жадно прислушивается;-- как могу я описывать самого себя?

River по английски река. Rivers (Райверс - фамилия героя) - реки.} текут в море, но море от этого не переполняется!-- замечает Сара небрежно, и Райверс видимо раздосадован.

Никто из нас, как бы благоразумен, добр и скромен он ни был, не любит, чтобы подшучивали над его фамилией.

- Я знаю лорда Райверса,-- продолжает мисс Уатсон, неумолимо сверля его взглядом.-- По крайней мере я могу сказать, что знаю его по виду; мы стояли в одном отеле в Каире в продолжение двух суток, и хотя никогда не встречались, так как он не обедал за table d'hôte, но между людьми, стоящими в одном отеле, устанавливается род франмасонства! Как поживает лорд Райверс? он здоров? приедет он сюда?

- Не имею ни малейшого понятия,-- отвечает Райверс резко. Он мне вовсе не родня.

- Ах! значит (с просветленным взглядом), вы значит то других Райверсов, из фамилии сера Эдуарда Райверса. Скажите мне поскорей, который вы из братьев? я их всегда смешиваю! Вы Гумфри или Рандольф? или один из самых младших?

- Я и не Гумфри и не Рандольф и не один из младших братьев,-- отвечает сердито Райверс, причем его юношеское, обычно доброе и всегда красивое лицо становится угрожающим в виду такого несносного приставанья.-- Я вовсе не родня сэру Эдуарду Райверсу и никогда не слыхивал про него.

- Ну, в таком случае, я не знаю из каких вы Райверсов,-- отвечает его мучительница.

Но так как глаза её продолжают быть устремленными на него, и она очевидно не намерена отстать, пока не добьется какого-нибудь ответа, то он произносит застенчиво, но сердито, глядя в окно:

- Я не знаю из каких мы Райверсов. Их много, и мы живем Йоркшире, где у моего отца дела.

Так как он повернулся спиной к комнате, а у него нет в затылке глаз, как у Сары, то пожалуй она ничем не рискует, приложив руку к губам, в виде трубы, и безшумно произнося в сторону сестры:-- Ис-кус-ствен-ное удобрение! Как бы то ни было, а она позволила себе это.

- Она в самом деле ушла!-- говорит Сара полчаса позднее, отходя от окна, после осторожной рекогносцировки и с облегчением переводя дух.-- Обыкновенно она врывается вторично в комнату, под предлогом, будто забыла зонтик, чтобы подслушать то, что про нее говорят. Но теперь на наше счастие проходили Грины, и она уцепилась за них, так что им никак нельзя было ускользнуть от нея.

- Удивляюсь, как она не отучилась от этой привычки,-- замечает Белинда серьезно:-- ведь ей не приходится слышать много хорошого о себе.

- Надежда всегда торжествует над опытностью!-- отвечает Сара.-- Ну что-ж,-- продолжает она, весело взглядывая на Райверса:-- приятно по крайней мере знать, что она, наконец, открыла из каких вы Райверсов...

- То-есть, вернее сказать, она открыла одно: к каким Райверсам я не принадлежу,-- сухо отвечает он,-- а это не одно и то же.

- И не Гумфри, и не Рандольф - какое в самом деле несчастие!-- замечает Белинда с счастливой, застенчивой и несколько поддразнивающей улыбкой.

- Однако желала бы я, в самом деле, узнать, как вас величают по имени?-- вмешивается Сара.-- Ну, иди, иди сюда, она ушла,-- зовет она в тоже время своего шпица.-- Слютти всегда забивается под стол, кдгда приходить мисс Уатсон; она ее страшно ненавидит! Я сама старалась приучить ее кусать мисс Уатсон за ноги, но ненависть её еще не доходит до этого... Ну-с, так как же вас крестили при рождении?

- А как вы думаете?-- весело отвечает он; сердце его сильно бьется от ласкового взгляда, которым только-что подарила его богиня.-- Как меня зовут, по вашему мнению?

- Вы можете быть ,-- говорит Сара, держа Слютти на коленях и меряя Райверса взглядом с головы до ног: - не вижу также причины, почему бы вам не быть Реджинальдом; нет также основания вам особенно жаловаться на судьбу, если вас зовут Гай.

- Не так, не так, совсем не так,-- отвечает он, выдерживая её взгляд с невозмутимым хладнокровием и даже отвечая ей таким же жестким, холодным взглядом.-- Вы за сто верст от истины. А вы, как вы думаете?-- и тон его cpaзy меняется и делается почтительным, а смелые глаза смягчаются и становятся застенчивым.

- Постараюсь угадать сразу,-- весело отвечает она.-- Вас зовут Давид!

- Давид!-- повторяет Сара презрительно.-- Как похоже! почему бы уже прямо не Голиаф?

Во Райверс, в восторге от радости, что его "предмет" так догадлив, кричит:

- Как вы догадались? Почему вы узнали? я вам не говорил своего имени.

- Не правда ли, как я догадлива? Но нет, это не догадка, я прочитала ваше имя - помните вы сидели впереди нас на скамейке в прошлое воскресенье - на заглавном листе вашего молитвенника.

Она покраснела как китайская роза, делая это признание, доказывавшее, что она разсеянно молилась в церкви и была занята посторонними предметами.

- Давид!-- повторяет Сара, с сильным сомнением в голосе.-- Гм!

- Это наше фамильное имя,-- объясняет он,-- т.-е. со стороны моей матери.

Наступает минутное молчание. В первый и последний раз в своей жизни Сара жалеет, что мисс Уатсон ушла, так как она наверное спросила бы как фамилия его матери. Но так как у самой у ней не хватает на это духа, то этот факт остается покрытым такам же мраком неизвестности, как и характер торговых предприятий его отца.

- Ну, однако, мне пора, я думаю, уходить,-- говорит молодой человек, тяжело вздыхая и неохотно спуская с колен Слютти. (Слютти любит его; он открыл на её нежной спинке как-раз то местечко, которое следует почесать, и она, изменяв Саре, вскочила на его колени, хотя была вообще очень дурного мнения о мужских коленях, находя их жесткими и неуютными).-- Я боюсь, что и то уже надоел вам.

Он умолкает, глядя с мольбой на Белинду, которая сидит с опущенной головой. Но ни одна из девушек не опровергает его слов: одна потому, что вполне с ними согласна, другая потому, что думает совсем противное. Он неохотно идет к двери, но вдруг останавливается.

- А... а Везенштейн?-- с отчаянием восклицает он.

- Ну вот еще!-- отвечает Сара, капризно.-- Разве вы не слышали, как мы призывали при мисс Уатсон всех богов в свидетели, что так утомлены поездкой в

- Я слышал только, что вы говорили это,-- дерзко говорит он, напирая на местоимение "вы".

- Ну, так предупреждаю вас,-- грозит она ему пальцем,-- что заткну уши, если вы еще раз упомянете про Beзенштейн.

- Есть и другия места, кроме Везенштейна,-- настаивает он. Что-то такое в фигуре Белинды - не в её словах, конечно, потому что она молчит,-- но быть может в том неестественном рвении, с каким она шьет - придает ему мужество настаивать.

- Разумеется,-- капризным тоном замечает Сара:-- Тарандт, например?

- Нет, не Тарандт; есть другия места, кроме Тарандта. Лох-Мюле, например; вы видали когда-нибудь Лох-Мюле?

- Нет,-- раздраженным тоном, говорит Сара,-- и смею надеяться, что никогда не увижу. К чему нам ехать куда бы то ни было?-- продолжает она, пряча свое недовольное лицо в подушки дивана;-- оставьте меня в покое, дайте мне отдохнуть; мне нисколько не хочется ехать куда бы то ни было.

- А вы всегда делаете только то, что вам хочется?-- саркастически спрашивает Райверс, весьма немилостивым оком взирая на её оживленную, хорошенькую фигурку. Ему она вовсе не кажется хорошенькой.

- Всегда, если только могу,-- отвечает она, поднимая голову, удивленная и слегка раздосадованная его тоном.-- А вы нет?

Он сухо смеется.

- Конечно, когда могу, но в большой семье это не всегда бывает возможно.

- В большой семье,-- повторяет она,-- у вас большая семья?

- Это зависит от того, что вы называете большой. Нас всех шестеро.

- Пят по моему лишних,-- быстро возражает она.-- А вы, позвольте, третий или четвертый брат?

- Я - старший.

- Ты, кажется, заимствовала манеру мисс Уатсон?-- строго замечает Белинда, впервые вмешиваясь в разговор.

- Да, кажется,-- отвечает та спокойно.-- Если угодно, мы заключим такой договор: я не буду больше задавать вам вопросов, а вы дадите мне обещание, не заговаривать больше ни о каких прогулках, хотите?

Говоря это, она снова и уже на этот раз окончательно прячет голову в подушки, а так как Белинда не прибавляет больше ни слова, то он вынужден, наконец, уйти.

С минуту после того, как он исчез, Белинда продолжала шить с азартом, щеки её рдели, а в сердце шла жестокая борьба между любовью и гордостью. В первый раз в жизни гордость её оказывается побежденной. Она бросает свой чулок и бежит в двери.

- М-р Райверс,-- зовет, она дрожащим голосом,-- м-р Райверс.

- Что прикажете?-- отвечает он с волнением.

- Ничего ровно,-- говорит она, снова охваченная страшной застенчивостью и опуская глаза под его выразительным взглядом.-- Я хотела только сказать вам, что... что я тут не причем, что я с своей сюроны очень бы желала поехать в Лох-Мюле.

- Если так, то ради Создателя, почему ты не говорила этого раньше?-- спрашивает Сара, "длинные" уши которой снова сослужили ей важную службу.-- Я очень жалею,-- прибавляет она задумчиво, в то время как он уходил радостный, спеша устроить задуманную прогулку,-- что его зовут Давид. Я боюсь, что это худой знак; все бедные люди очень любят заимствовать имена из священного писания.

* * *

Солнце стоит уже высоко в небе и обливает землю теплыми, мягкими лучами; западный ветер, прохлажденный ночным дождем, обдувает массы плодовых деревьев; селения точно потонули в белых цветах; громадные грушевые деревья как будто гнутся под их тяжестью. Белинда разрешила Райверсу, садящему в коляске напротив нея, держать над ней зонтик. Мудрено ли после этого, что Райверс позабыл, что уже скоро три часа пополудни и в этот час большинство людей уже плотно позавтракало, а он и его компания все еще находятся на тощак? Но оне этого не забывают. За последние полторы мили он был засыпан сердитыми вопросами на счет того: знает ли кучер дорогу; и далеко ли еще ехать; да и есть ли там, куда они едут, гостинница, и уверен ли он, что такое место как Ломен (они должны завтракать в Ломене) вообще существует?

- Я полагаю,-- говорит, наконец, профессор, надевая очки, чтобы взглянуть на него убийственно-пристальным взглядом:-- я полагаю, вы создаете, что вся ответственность за эту экскурсию лежит на вас?

- Да, сознаю,-- отвечает РаЙверс, невнимательно и мечтательно.

Белинда только что удостоила принять от него ветку, всю покрытую белыми цветами, и осторожно махает ею, чтобы прогнать надоедливых летних мух.

У профессора есть пять причин быть не в духе, а для большинства людей довольно бывает и одной. Во-первых, он вовсе не желал ехать; во-вторых, он предвидит простуду, схваченную им еще в Морицбурге; в-третьих, он терпеть не может сидеть спиной к лошадям - и его поклонники и поклонницы обыкновенно и недопускают его до этого,-- но в настоящем случае никто не подумал предложить ему сесть на передней скамейке; в-четвертых, пищеварение у него такое трудное, что не дозволяет никакой неправильности в еде; в-пятых и в последних, Сара три раза явно притворилась, что не слышит того, что он ей говорит, и дерзко попросила его подвинуться и не толкать ее, потому что Сара была еще злее его, если это только возможно.

Тихия, нежные слова, которые ветер доносит до Сары, но которые предназначены не ей; пылкий взор серых, больших глаз, которые она случайно встречает, и которые немедленно при взгляде за все теряют весь свой жар; пыль, потому что, несмотря на ночной дождь, есть пыль; ощущение физического голода, не скрашиваемое польщенным самолюбием и не согретое страстью,-- все это привело ее, к тому времени, когда коляска остановилась, наконец, у дверей простой, но не лишенной претензий гостинницы, в такое гневное состояние духа, перед которым бледнело раздражение её жениха.

- Какие они оба сердитые!-- говорит Райверс, сообразив, наконец, этот достаточно очевидный факт, и глядя с блаженным удивлением им вслед, между тем как профессор спешил в гостинницу заказать завтрак, а Сара поспешно шла за ним.

- И какие жадные!-- прибавляет Белинда.

Охарактеризовав таким спокойным манером пороки своих спутников, они прохаживались в небольшом садике и совершенно о них забыли. Но их недолго оставляют в покое, и недовольной голос профессора, достигшого, очевидно, крайних пределов раздражения, доносится к ним из раскрытых дверей гостинницы.

- Мне казалось, м-р Райверс, что вы говорили нам, что здесь можно найти хорошую гостинницу?

- А разве нет?-- вопрошает разсеянно молодой человек.

Он только что сорвал ветку шиповника для своей богини и обрывал на ней все шипы.

- Полагаю,-- продолжает голос,-- что вряд ли можно назвать хорошею гостинницу, в которой нельзя достать никаких овощей, ни даже картофеля!

- Конечно нельзя,-- безмятежно возражает Райверс, весело указывающий своей спутнице на красивую бабочку, опустившуюся на цветок.-- Неправда ли какая хорошенькая? Это первая бабочка, которую я видел нынешней весной.

- Кроме телятины?-- повторяет Райверс, делая усилия над собой, чтобы казаться заинтересованным этим вопросом;-- неужели? но разве это такая беда?-- продолжает он, снова впадая в прежнее блаженное состояние.-- Немецкая телятина очень хороша. Надеюсь,-- улыбаясь озирается он кругом,-- никто ничего не имеет против телятины?

Хмурое молчание служит ответом на этот вопрос, прерываемое только шопотом Белинды, уверяющей, что она любит телятину, и замечанием профессора, что все белые мяса более или менее неудобоваримы. Но любят они ее или нет, а делать нечего; дальнейшия разведки подтверждают, что им следует помириться на телятине или совсем обойтись без завтрака.

За то теперь, когда было решено обратиться к телятине, последняя что-то очень долго заставляет себя ждать. Мешковатая служанка исподволь накрывает стол грубою скатертью и приносить ножи и вилки в так называемый ею "бавильон",-- нечто в роде безхитростной беседки, в конце сада, куда профессор перебирается немедленно и, усаживаясь перед пустым столом, кладет перед собою часы; он находить, повидимому, грустное утешение в том, что считает протекающия минуты и возвещает о них Райверсу, который его не слышит.

- Уйдемте подальше от них,-- говорит он нежным, умоляющим голосом Белинде,-- в том состояния духа, в каком они находятся, возле них опасно оставаться.

- Вы голодны?-- воскликнул он,-- вдруг теряя все свое хладнокровие.

Голод профессора и Сары не возбуждал в нем ровно никакого участия.

- Умираю от голода!-- отвечает она, но с такой очаровательной улыбкой, которая доказывает, что она вполне хорошо себя чувствует и его - опасения разсеиваются.

Наконец, телятина подана.

- Не может быть!-- кричит молодой человек, и смело берет в рот кусок.-- Фи!-- это правда! какая гадость!

Такое выражение было вовсе не слишком сильно для обозначения блюда, стоявшого перед этими голодными людьми. Во-первых, теленок очевидно умер естественной смертью, и хотя, с целью замаскировать эту маленькую неприятность, его подвергли всевозможным операциям: варили, жарили, парили, душили, но все же не успели скрыть естественной его смерти.

Наступает мрачное, зловещее молчание. Все глядят на Райверса.

- Мне казалось,-- говорит профессор злобным шопотом,-- что вы вам говорили...

нам живыми вернуться в Дрезден!

Новое убийственное молчание, прерываемое на этот раз Белиндой, с трудом выговаривающей слово: "яйца в смятку".

- Разумеется,-- кричит Райверс, хватаясь за этот счастливый намек, и устремляя благодарно-влюбленный взгляд на ту, которая его сделала.-- Как глупо, что мы сразу не догадались велеть подать себе яиц! ничто в мире не может быть лучше и питательнее свежого яйца!

В одну минуту он скрывается в доме, и через секунду возвращается оттуда сияющий.

- Разумеется, у них есть яйца; сколько угодно яиц, и через три минуты они будут сварены.

нелепо-счастливый вид!

В то время как она говорят это, служанка появляется с блюдом, на котором раскатывается десяток яиц. Развязная походка её и явное отсутствие всякой симпатии к голодающим ясно доказывают, что сама она уже успела плотно пообедать.

При виде яиц профессор слабо улыбается, и даже нахмуренный лоб Сары несколько разглаживается. Но, увы! они поторопились радоваться. Одного взгляда на яйца достаточно; чтобы видеть, что это не свеже-снесенные, молочно-белые теплые яйца, только-что вынутые из-под курицы, нет! это старые ветераны, как то ясно доказывает их грязный, бурый цвет. Одному только можно подивиться: каким образом в одном доме могло появиться сразу столько залежалых яиц.

- Осторожнее разбивайте их,-- говорит Райверс, нервно смеясь и некстати пытаясь пошутить в то время, как профессор уже разбил одно из яиц:-- как бы его не взорвало.