Белинда.
Период I.
Глава XIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Белинда. Период I. Глава XIII. (старая орфография)

XIII.

И этим утешением ей приходятся удовольствоваться на другое утро, когда мучительные сновидения сменяются для нея не менее мучительной действительностью. Она спала - к величайшему своему удивлению - первую половину ночи, но в мае месяце ночи коротки, и хотя уже совсем светло на дворе, но час еще очень ранний, когда она проснулась. Сон бежит её глаз с той безнадежной решительностью, которая говорить несчастной жертве, что безполезно пытаться снова заснуть и уйти от докучного сознания. Она лежит в постеле, пока это ей не надоедает; затем встает, и так как еще слишком рано позвонить, чтобы пришла служанка и принесла горячей воды,-- она открывает окно и, накинув пеньюар, усаживается около окна и смотрит, как день восходить, светлый и ясный, над старой и грешной землей.

С самого сотворения мира спорят о том: успокоивает ли красота природы, или еще сильнее раздражает людское горе. Белинда согласна с последним мнением. Ей кажется, что ей было бы легче, еслибы шел дождь или снег и день не дразнил бы ее своей чудной прелестью.

Она никогда не питала особенно радужных надежд относительно своего будущого. Она не принадлежит к тем счастливым созданиям, для которых жизнь представляется в золотом тумане. Глубокая уверенность в том, что она не может нравиться, уверенность, запавшая в нее с самого детства и поколебавшаяся было последнее время, с новой силой внедряется в её сердце.

- Никакой телеграммы он не получал,-- говорит она сама себе с невыразимой горечью,-- никаких дурных вестей не приходило, но он прав, что уехал. Я не из тех женщин, которые внушают любовь. Постараюсь никогда больше этого не забывать.

Часы идут за часами и, наконец, бьет восемь. Утомясь от долгого сиденья, она встает и начинает ходить взад и вперед по комнате, вдруг раздается стук в дверь, короткий, энергический, вполне выражающий характер стучащого и сопровождаемый настойчивым зовом:

- Белинда! Белинда! ты не спишь?

- Да, я проснулась,-- отвечает она неохотно голосом, которому тщетно старается придать сонливость.

- Так почему ты не отпираешь двери?-- кричит голос нетерпеливо, и слышится громкий стук ручкой двери.

Но Белинда не хочет отпереть, ей не желательно ни чье общество, и всего менее, пожалуй, общество Сары, так как это единственное лицо, перед которым она не съумела скрыть своего унижения.

- Что тебе нужно?-- угрюмо спрашивает она.

- Если ты не отопрешь сейчас двери,-- отвечает Сара, на минуту переставая стучать ручкой,-- то предупреждаю тебе, что сама распечатаю и прочитаю твою записку.

Её записку! В одно мгновение Белинда оказывается у двери и, отперев ее, с бледным лицом глядит на сестру.

- Кто из нас прав?-- кричит Сара, влетая в комнату в пеньюаре и с распущенными волосами, но с торжствующин лицом, и протягивая сестре письмо, которое и молча берет в руки.-- Я была уверена, что он должен был написать, и сегодня утром первым делом послала Томми на его квартиру, и там он добыл вот это письмо, про которое там совсем забыли, и которое велено было доставить нам еще вчера. Будь спокойна, на этот раз это не счет из магазина.

Белинда раскрывает конверт и напряженно глядит на бумагу.

- Как глупо!-- говорит она, проведя рукою по глазам;-- я не могу читать.

- Неужели это его почерк?-- кричит Сара, поспешая к ней на помощь и с удивлением глядя на письмо.-- Как он гадко пишет!

- Да, это его почерк,-- говорит Белинда, опять проводя рукою по глазам,-- но он очень неровен. Вероятно, он изменился от волнения. Пожалуйста прочти письмо.

- Письмо без начала,-- объявляет Сара, с охотой исполняя требуемое. "Я не могу придти сегодня, как было условлено. О! простите меня! (тут страшная клякса, должно быть слезы пополам с чернилами). Меня вызывают телеграммой домой. (Я говорила тебе; тут опять какое-то слово ужасно замазано, ничего не разберешь). Ужасная кат... (катастрофа! должно-быть! он все буквы свои пишет с необыкновенными росчерками, но тем не менее их трудно разобрать)... страшная катастрофа! Сам не помню что говорю. Будьте здоровы! (Опять кляксы!) Д. Р." Вот и все.

- Все!-- кричит Белинда, протягивая вперед дрожащую руку за запиской,-- погляди нет ли чего на другой странице?

- Ни единого слова!

Наступает молчание. Глаза Белинды прикованы к тем немногим словам - ах! как их мало!-- а на них ей приходится строить все свое будущее. Есть ли между ними хотя одно, которое бы оправдывало её надежды.

и росчерки вокруг своих а и с и s.

- Ты думаешь, что катастрофа действительно произошла? что действительно что-то случилось? что действительно ему телеграфировали из дому?-- опрашивает Белинда с лихорадочной жадностью свою хладнокровную, хитрую, младшую сестру.

- Разумеется, да; разумеется, его вызвали по телеграфу!-- отвечает Сара.-- А, знаешь,-- прибавляет она с сатирическим взглядом,-- следует сознаться, что ты очень высокого мнения о своем поклоннике, он должен быть польщен твоим доверием. Нет! успокойся (указывая пальцем на закапанную чернилами бумагу), всякий, даже привычный лгун постыдился бы такой уловки.

- Катастрофа!-- повторяет Белинда, разсуждая, как бы сама с собой, и все еще глядя на записку;-- какого рода катастрофа? Я думаю... я боюсь, что случилось что-нибудь с его отцем.

- Как бы то ни было, а личность бедного юноши очищена от всяких подозрений в недостойном поведении,-- говорить Сара весело, направляясь в своем длинном пеньюаре к окну и весело выглядывая из него.-- Ты теперь можешь успокоиться, что не оттолкнула его и не обратила в бегство своей неприличной любезностью, как ты почти вообразила себе это вчера вечером. А что касается его отца, то если случилось в самом деле что-нибудь с ним, то наше горе может быть смягчено мыслью, что ведь мы никогда его не видали. Однако, полагаю, что нельзя же мне оставаться весь день в пеньюаре,-- заключает она, направляясь к двери.

Белинде тоже следует одеться, и совсем тем она долго еще по уходе сестры сидит неподвижно, глядя на скудную записку, изображающую её первое любовное письмо. Она насмешливо усмехается. Неужели оно будет и последним? При этой мысли она принимается за разсчеты. От Дрездена до Лондона, если нигде не останавливаться по дороге,-- а он, конечно, не будет нигде останавливаться - тридцать-шесть часов езды. Пять или шесть часов понадобится на переезд в Йоркшир. Письмо из Англии в Дрезден доходит в четыре дня. Еслибы даже он написал ей немедленно по прибытии,-- что совсем невероятно - так и то она получит письмо не раньше как через неделю. Ей неизбежно предстоит прожить пять или шесть безусловно пустых дней, в которых, однако, будет столько же часов, сколько и в тех днях, которые она провела в Морицбурге или в Везенштейне. Она прислоняется горячим лбом в холодной спинке деревюного стула. О! еслибы она могла проспать эти дни!

Но приход горничной с обычными принадлежностями туалета напоминает ей, что это невозможно. Она не может проспать их. Она должна все эти дни одеваться, разговаривать, есть, гулять, шутить, хуже того - она должна будет выслушивать непрерывные толки об его отъезде, о причине, которая заставила его уехать, о том, можно ли разсчитывать на его возвращение или нет.

Но от этого последняго мучения она избавляется уже по прошествии двух дней. Никто из их маленького кружка не интересуется особенно живо его личностью, и о нем скоро перестают думал и говорить.

Она очень рада, когда перестают болтать о нем, и вместе с тем сердится за то, что они могли так скоро позабыть его. А тем временем дни идут себе, да идут. Отъезд Чорчилей назначен теперь на пятое июня, и по мере того, как приближается этот день, безумный страх овладевает Белиндой: что если письмо придет уже после их отъезда. Масса рассказов, слышанных ею о том, как целые жизни бывали испорчены от подобного рода недоразумений, осаждают её голову.

Дом полон признаков приближающагося отъезда: суета, возня, хлопоты с укладкой вещей. Он полон также и немецких офицеров, которые, сознавая, что им скоро придется разстаться с их прелестной, остроумной Сарой, решили пользоваться, пока можно, её обществом. Некоторые из них не прочь были распространить свои любезности и на старшую сестру, видя, что ее не монополизирует больше её угрюмый соотечественник, но она приняла их комплименты так нелюбезно, что, устыдясь своей мимолетной измены, они вернулись к младшей, взирающей на их особы и действия с равномерным, веселым равнодушием.

Белинда совсем не желала отталкивать их, но как может быть внимателен к комплиментам человек, который мысленно занят исчислением - 36 и 5, 41; вычесть 1 день из 4-х, 1 - из 3-х и т. д.

Но укладка вещей не исключает развлечений более приятного рода. Она не помешала даже прощальной экскурсии в Тарандт,-- экскурсии, задуманной Сарой и её свитой из уланов с присоединением нескольких сговорчивых молодых девушек.

Белинда думала, что будет в состоянии участвовать в прогулке. С Тарандтом не связано никаких мучительных воспоминаний, но в последнюю минуту безделица лишила ее мужества - вид платья, в котором она ездила в Везенштейн и которое горничная с безсознательной жестокостью разложила на постели. Белинда бросилась на постель рядом с платьем и принялась рыдать. Оно показалось ей призраком её утраченного счастья. Мало-по-малу все уехали, и она осталась в доме одна. Даже собак, и тех увезла гулять миссис Чорчиль. Слютти, равнодушная в свежему воздуху и природе, свернулась клубком на дне коляски, между тем как Понч, стоя на задних лапах, передними оперся в сиденье, подобно некоему геральдическому льву.

Белинда улыбается, вспоминая про его позу, когда, проводив бабушку, возвратилась в гостиную, получившую уже вид разорения, оттого, что лишилась украшений, которыми снабдили ее Чорчили; индийских ковров и турецких подушек и проч. Её безобразие, бросающееся, в глаза Белинде, как будто усиливает её дурное расположение духа. Солнечный свет тоже досаждает ей, и она безсильно опускается на стул. Для посторонняго наблюдателя может показаться, что она ничем не занята. Но это не так. Она продолжает в уме свои разсчеты. Она только что окончила их или, вернее сказать, снова начала их, когда наступает неожиданный перерыв, который хотя и не дает ей их позабыть - увы! ничто не может этого сделать,-- но на время отвлекает ее от них.

Летний день вяло тянется; даже мухи лениво ползают до оконному стеклу, когда дверь в гостиную отворяется и пропускает профессора Форта.

- Извините,-- начинает он с обычной формальной церемонностью,-- на я полагаю, что ваш паж ошибся, объявив мне, что Сары нет дома.

При звуках его голоса, от которого мысленно ее отделяли целые моря и земли, Белинда вздрагивает и встает с места, затем призвав на помощь вежливую улыбку, кротко отвечает:

- Я боюсь, что он не ошибся; ее, кажется, действительно нет дома. Вы разве ожидали ее застать?

Он теперь вошел совсем в комнату в своей поношенной и неизящной академической черной паре, которая была в полной дисгармонии с светлой комнатой и ослепительным солнечным днем.

- Разумеется, я разсчитывал застать ее,-- резко возражает он,-- так как пришел сюда по её собственному приглашению. Она под разными пустыми предлогами отказывалась всю прошлую неделю от предлагаемых мною прогулок, пока, наконец, сама не назначила мне для свидания этот день и час. Я аккуратно явился,-- сердито взглядывает он на дрезденские часы.

- Я боюсь, что она совсем забыла об этом обстоятельстве,-- объявляет Белинда, с откровенным хохотом, от которого была не в силам удержаться, так как по странному противоречию в человеческой природе, человек бывает способен смеяться от души, громко и истерически, даже в тот самый момент, как сердце его разрывается;-- она, уехала на прогулку.

- Она вечно разъезжает,-- замечает он сердито.

Белинда вздыхает; её смешливость пропадает так же бистро, как и нашла. Она не в силах даже вступиться за Сару, поведение которой не одобряет и отлично видит преднамеренное коварство этой последней её выходки.

- Она молода,-- уныло говорит она.

Он подошел к окну и стал там, залитый солнечным светом. Никогда еще не казался он менее привлекательным, чем в настоящую минуту; досада делает еще морщинистее его сморщенное, педантическое лицо. Но никогда еще Белинда не чувствовала к нему такого сострадания, как в настоящую минуту. "Он не любезен, и небу известно, что он непривлекателен", говорит она самой себе;-- тем хуже для него. Но он несчастлив, и этого достаточно, чтобы я ему сочувствовала.

- У вас есть может быть какое-нибудь особенное дело?-- спрашивает она, подходя к нему и останавливаясь в той же солнечной полосе, которая ярко озаряет её молодую красоту,-- не могу ли я помочь вам?

Очевидно, что ему никогда и в голову не приходило, чтобы она могла быть на что-нибудь полезна или пригодна для него.

- Вы очень добры,-- отвечает он все еще сердито, взглядывая на кипу бумаг в своих руках,-- я действительно желал набросать несколько заметок об идее красок у афинян и разсчитывал, что Сара будет моим секретарем. Она отлично знает,-- с усиленным раздражением прибавляет он,-- что болезнь глаз не позволяет мне писать сверх известного числа часов в день и удерживает меня здесь среди учебного семестра вдали от Оксфорда и моей кафедры.

- Она очень ветрена!-- успокоительно подтверждает Белинда,-- но что касается письма, то у меня гораздо лучше почерк, нежели у Сары. Она всегда ленилась учиться, когда мы были детьми. Она постоянно устраивала разные штуки над учителем во все время урока. Не могу ли я быть вашим секретарем?

И говоря это, она поднимает на него свои большие, серьезные глаза, исполненные сострадания, вполне искренняго, не смотря на легкий оттенок пренебрежения.

- Вы очень добры!-- повторяет он церемонно.-- Я не считаю себя в праве отнимать у вас дорогое время.

- Мое время ничем не занято,-- отвечает она, подавляя вздох.-- Напротив того, я буду благодарна всякому, кто поможет мне убить его.

И говоря это, она идет в письменному столу и быстро, методически раскладывает на нем письменные принадлежности, садится и через несколько секунд уже записывает под его диктовку первую фразу.

Она взялась за это дело чисто по доброте и сначала выполняет его вполне механически. Но постепенно, по мере того, как смысл слов, которые она записывает, делается ей понятным, она начинает интересоваться самим предметом. Она задает ему два или три вопроса. Между прочим, попадается греческое слово.

- Можно написать его английскими буквами?-- спрашивает она, взглядывая на него.-- Нет? ну так я оставлю пробел, и вы сами впишете его.

- Вы не знаете греческой азбуки?-- спрашивает он с легким сожалением в голосе.

Она качает головой.

- Должна попросить вас не слишком строго экзаменовать меня в том, что я знаю,-- улыбается она.

- Я предлагал научить Сару,-- замечает он досадливо.

- И она, конечно, отказалась.

Белинда приостановилась писать и, не снимая локтя со стола, лениво водила бородкой пера по красным губам.

- Никогда еще не видывал,-- продолжает он, сердито расхаживая по комнате,-- чтобы характер у молодой особы так радикально изменился в такой сравнительно короткий промежуток времени.

- Неужели?-- кричит Белинда, удивленная.-- Она всегда была такою с тех пор, как я ее помню.

- Когда я впервые познакомился с ней,-- продолжает он, не обращая внимания на перерыв,-- я, конечно, тотчас же увидел её невежество,-- оно

Белинда роняет перо. Она не может скрыть конвульсивной улыбки, появляющейся на её губах при таком разоблачения ужасного лицемерия её сестры.

безсмысленных развлечений (последния слова он говорит с преувеличенным пафосом), она вернется к более здравому отношению к жизни, которое я в ней заметил в первое знакомство с нею, и не могу не считать её естественным настроением.

Белинда, будучи не в силах говорить, только покачивает тихонько головой, как вдруг в эту самую минуту на лестнице раздается шум шагов и громко распевающий голос, пробуждающий к жизни заснувший было мертвым сном дом. В ту же минуту дверь растворяется, и особа, от которой ждут более здравого отношения к жизни, появляется перед ними в шляпе, несколько съехавшей набок от тяжелого букета цветов, приколотого с боку, и вносит с собой в комнату их аромат.

- Неправда ли ты рада тому, что я вернулась так неожиданно рано?-- весело кричит она.-- Но на дворе так жарко, а воины мои так унылы и разстроены от мысли, что скоро потеряют меня,-- у фон-Брейденбаха даже зубы разболелись, и вот... М-р Форт!-- внезапно спохватилась она, заметив его присутствие.-- Ах! (с резкой переменой в голосе, который становится вдруг очень холодным) вы, конечно, пришли на счет этой вашей статьи, а я, конечно, совсем и забыла про нее. Ну чтож, я полагаю, что дело не в спеху! к счастью греки могут подождать; они от нас никуда не убегут!

- Большое несчастие, при признанных взаимных отношениях,-- начинает профессор голосом, дрожащим от негодования,-- что наши взгляды на жизнь и её смысл так радикально расходятся...

Белинда выходит из комнаты.