Белинда.
Период II.
Глава I.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Белинда. Период II. Глава I. (старая орфография)

ПЕРИОД ВТОРОЙ. 

I.

Ноябрь на дворе; второй раз уже наступал этот месяц с тех пор, как Чорчили вернулись из Дрездена. Вторично лето сменило весну, и вторично осень последовала за летом. Прошло целых полтора года. Время неутомимо несется на своих мощных крыльях, и столетия безсильны связать их, - а приносит оно с собою различные дары: кому - удовлетворенное честолюбие; кому - суровую бедность; кому - целый ряд удовольствий; кому - дом умалишенных, а кому и могилу. В большинстве же, время одаряет одними мелкими радостями и горестями, слишком ничтожными для того, чтобы оставить по себе какой-нибудь след.

Что принесло оно Чорчилям? Миссис Чорчиль получила прекрасную, новую челюсть с зубами. Саре время поднесло шестерых новых поклонников и новую собачку; Белинде - такое уменье различать шаги почтальона, и вдали, и вблизи, что она могла бы поспорить в этом отношении с кем угодно из обитателей своей или всякой другой улицы. До возвращения в Англию, она радовалась при мысли о частом разносе почты в Лондоне. Но не прошло и полгода, как ей стала ненавистна эта самая почта.

Целых полтора года ждала Белинда, и ни разу слух её не был обрадован теми шагами, к которым она прислушивалась с таким томительным нетерпением. Райверс ни разу не написал. Ни разу не явился он лично объяснить свое молчание. Он просто на просто исчез из её жизни. Вот и все!

Он, конечно, был волен приходить и не приходить; она повторяла себе это неустанно, убеждая себя, что не в праве сердиться на него за то. Но он омрачил ей свет солнца и отнял всю радость у жизни. По его милости ей стала постылою и жизнь, и природа. Лето с его пышной красой, осень с её тихой прелестью - для нея сделались безусловно скучны и неинтересны.

- Еслибы даже он вернулся ко мне, - говорила она сама себе, - еслибы я даже дожила до девяносто-летняго возраста и видела его каждый день и каждую минуту, пока не умерла, то и это не вознаградило бы пустоту этих дней: они на веки останутся мертвыми, потерянными днями в моей жизни!

По временам и даже очень часто она возмущалась против мысли, которая гложет её сердце и портит её жизнь. Она вычеркнет его из своей жизни; она вычеркнет ту часть своей жизни, в которой он играл роль.

- Я была счастлива и довольна своей судьбой, пока его не знала, - говорила она себе просто с негодованием; - он существовал сам по себе, а я сама по себе; он улыбался, как и теперь - желала бы я знать, улыбается ли он теперь? - и это меня вовсе не касалось. Он не застил мне солнца; он не мешал мне есть, говорить, дышать. Пусть все станет по старому! Неужели же это невозможно? Я хочу, чтобы все было по старому!

На минуту она чувствует себя сильной и доброй; принимается весело напевать; снова ощущает, что она молода. Но затем тоска опять охватывает ее. Он ушел, ушел, совсем ушел! И весь мир, жизнь, вселенная пусты, скучны, отвратительны!

Ноябрь месяц наступил; день склоняется в закату; чай уже отпит, и гости все разошлись. Пора одеваться в обеду. Но ни миссис Чорчиль, ни Саре, не хочется двинуться с места; миссис Чорчиль потому, что прогулка утомила ее, а сумерки и тепло, разливаемое камином, нагоняют на нее сладкую дремоту, Саре - потому что она погружена в хитроумное, хотя и мало полезное занятие, а именно: раскрашивает большого белого терриера, - свою новую собаку - пестрыми полосами, долженствующими изображать одеяние клоуна. Е счастью, Джен - так зовут новую собаку - не из породы чувствительных псов и с хладнокровным добродушием выдерживает операцию, которая повергла бы сердце нервной Слютти в без исходное отчаяние.

- Белинда запоздала, - говорит миссис Чорчиль, переходя из лежачого в сидячее положение и делая таким образом первый шаг к неизбежному неприятному восхождению вверх по лестнице.

- Я надеюсь, что она не вернется прежде, чем я успею раскрасить Джена, - отвечает Сара с жаром, с минуту колеблясь в выборе краски, между тем как Джен зевает во весь рот с терпеливым, скучающим видом.

- Быть может, общество оказалось не таким скучным, как она ожидала, - продолжает миссис Чорчиль, неохотно предпринимая второй шаг в передвижению и вставая с кресел.

- Может быть, - разсеянно отвечает Сара, закинув голову назад, чтобы лучше судить об эффекте гуммигутта, которым она только что вымазала правую щеку Джена.

- Какое чучело ты сделала из этой бедной собаки! - лениво смеется бабушка.

- Ей это нравится, - серьезно отвечает Сара. - Она находит, что ей это идет. Не разуверяйте ее в этом. Если она выйдет эффектной, то я раскрашу тех двух арлекином и коломбиной.

- Я бы желала, чтобы Белинда поскорее вернулась, - замечает миссис Чорчиль тоном легкого любопытства, не имеющого ничего общого с той неразумной тревогой, которая овладевает любящим сердцем, когда предмет этой любви или заботливости запоздает минут на пять, и взволнованному ожиданием человеку уже мерещатся всякие ужасы, которые могли с ним приключиться.

- Надеюсь, что она не придет раньше, чем я докончу туалет Джен! - повторяет Сара серьезно и с удвоенным жаром принимается за работу.

- Надеюсь, что она весело провела время.

- что Джен позабавит ее!... Ах! какая досада, вот и она сама!

В самом деле в то время, как она произносит эти слова, дверь отворяется и её сестра входит. Если вы закроете глаза, или еслибы вы были слепы, то ни за что бы не догадались, что в комнату вошла молодая особа, до такой степени поступь у ней размеренная и вялая.

- Не подходи во мне! не гляди на Джена! - кричит Сара отчаянным голосом, набрасывая сукно, о которое она вытирает свои кисти, на многострадальную спину собаки. - Стой там, где стоишь, и не двигайся! Так! теперь можешь идти!

- Что же мне теперь делать? - спрашивает Белинда и голос её так же вял, как и её походка.

- Ну? - кричит миссис Чорчиль тоном радостного ожидания, довольная, что может отложить свой туалет, снова сесть в кресло и ждать, чтобы ее занимали.

- Ну? - повторяет безучастно Белинда.

Она подошла к огню и стоит теперь у камина.

- Тебя не стоит посылать в гости, - говорит миссис Чорчиль разочарованная и раздосадованная, - ты никогда не сообщишь ничего нового и интересного, а потому право могла бы сидеть дома.

Года два тому назад Белинда шутливо согласилась бы, что она не наблюдательна, и что постарается на будущее время исправиться. Теперь же она отвечает с угрюмым лицом:

- Что же такое я могу сообщить вам? что можно сообщить о такого рода собрании? Была толпа женщин, и было жарко и душно, вот и все.

- Мужчин не было, конечно? - спрашивает Сара из отдаленного угла, куда она забралась с злополучным Дженом, чтобы докончить его туалет без помехи. - Как я рада, что не поехала!

Белинда улыбается. Когда она улыбается, то невыразимая безжизненность её лица выступает еще рельефнее.

- Было двое или трое мужчин.

- Обычный сброд, должно быть, который встречаешь в литературных салонах второй руки, - презрительно возражает Сара; - неопрятные поэтики и растрепанные позитивисты?

Белинда продолжает улыбаться без веселости, но не без иронии.

- Там был один мужчина, которого ты когда-то не считала недостойным своего особенного внимания.

- Кто такой? - спрашивает Сара, навострив уши с внезапным интересом. - Вот никак бы не думала, что ты встретишь там кого-нибудь из моих знакомых.

- Угадай кого!

- Je vous le donne en trois; je vous le donne en dix; je vons le donne en mille! - говорит миссис Чорчиль, досада которой проходит как только развязался язык у её внучки. - Уж не встретила ли ты синьора Валетту, учителя пения, который в половине урока становился обыкновенно на колени.

- Нет.!

"ich liebe dich!" на заглавном листе грамматики!!

- Нет, не он!

Сара остановилась и наморщила брови, вызывая в памяти фалангу своих поклонников.

- Все были наиболее причастными к литературе людьми, каких я только знавала, - с сомнением замечает она, - кроме... - и вдруг лицо её оживает и вспыхивает - кроме... неужели ты встретила... профессора Форта.

- Да, я встретила профессора Форта.

- Воображаю, как тебе было неловко, - вскрикивает миссис Чорчиль, заинтересованная в свою очередь; - и он, конечно, не настолько светский человек, чтобы выручить из такого затруднительного положения.

В волнении Сара нечаянно выпустила Джена, который немедленно направляется в огню с недоконченным туалетом, причем одна половина его мордочки белая, между тем, как другая раскрашена очень пестро - обстоятельство, которое, однако, безсильно нарушить его стоическое спокойствие, не смотря даже на гневное и негодующее удивление остальных двух собак.

- Говорил он с тобой? - говорила ты с ним? - кричит Сара, в сильном возбуждении подбегая в камину.

- Я разговаривала с ним добрых полчаса.

- Словом, он держал себя как ни в чем не бывало, - замечает миссис Чорчиль. - Ну, что-ж, я, признаюсь, не ожидала от него столько такта.

- Говорил он обо мне? спрашивал про меня? - осведомляется Сара с любопытством.

- Он осведомился о бабушке; а потом спросил и про тебя.

- Надеюсь, что он спросил обо мне не сразу только; потому, что не мог справиться с своим голосом? - кричит она, смеясь. - Неужели его голос не дрожал при этом. Надеюсь, что он дрожал.

- Нисколько.

- Ты разговаривала с ним с полчаса? о чем же вы говорили?

- Мы говорили о стихотворениях Броунинга.

- О стихотворениях Броунинга? - повторяет Сара пренебрежительно. - Воображаю, как тебе было скучно! я думала что ты будешь с ним говорить обо мне.

- Скучно? - повторяет Белинда с горьким оживлением. - Напротив того, я была этому очень рада. Мне нисколько не хотелось говорить про тебя, бабушку или про себя. Мы только и делаем, что разговариваем про тебя и меня и про бабушку. Очень было приятно перейти от людей к отвлеченным предметам.

- Сознаюсь, что Броунинг превышает мое разумение, - презрительно вставляет свое слово миссис Чорчиль. - Я тоже очень люблю стихи, но только такие, которые понятны.

- Но неужели вы все время говорили только о Броунинге? - спрашивает Сара, недоверчиво поднимая брови. - Не может же быть, чтобы только о Броунинге?

- А вы все сидели вокруг него и восхищались! - восклицает Сара, снова заливаясь смехом. - То же самое было и в том доме, где я с ним встретилась в первый раз. Хочешь верь, хочешь нет, но я тоже сидела и восхищалась!

- Они очень ахали и восторгались! - отвечает Белинда, и её губы кривятся при этом воспоминании.

- А что он читал? Читал он что-нибудь интересное? Но разумеется этого не могло быть.

- Он читал "Похороны Грамматика".

- "Похороны Грамматика!" - повторяет миссис Чорчиль, пожимая плечами. - Какое удивительное название для поэмы!

- Похороны Грамматика! - откликается Сара точно эхо, но с иным выражением в голосе, чем её бабушка. - Да эту самую поэму он читал, когда я в первый раз с ним встретилась. Я ничего не поняла, но притворилась, что нахожу ее прекрасной. Белинда, берегись! а не то нашей семье придется вторично пожалеть о том, что этого Грамматика вообще схоронили!

- Какая курьезная встреча! - замечает миссис Чорчиль с веселым смехом. - Я думаю, как это напомнило тебе Дрезден.

Белинда вздрагивает. Очень нужно ей напоминать Дрезден. А между тем, она сама удивилась той живости, с какой вид и присутствие живого второстепенного лица в её маленькой драме обновили прошлое в её памяти. Неужели же она начинает забывать? о! еслибы это было так!

- Что его мать все еще жива? - спрашивает Сара, поспешно стараясь отвести разговор от того направления, какое ему расположена, повидимому, придать бабушка. - Надеюсь, что ты не отстала от него в вежливости и догадалась, после того как он спросил про бабушку, спросить про его мать?

"моя матушка".

- Ну так, конечно, она жива, - решает Сара, - в противном случае он сказал бы: "моя бедная матушка!" Бабушка, когда вы умрете, я всегда буду говорить про вас: "моя бедная бабушка".

- Неужели! - резко возражает миссис Чорчиль. - Ну так позволь мне тебе сказать, что я намерена еще нескоро доставить тебе случай говорить это.

- Не говорил он, что собирается к нам? - спрашивает Сара с интересом.

- Ни слова.

- Нет.

- А как ты думаешь, придет он?

- Разумеется, нет; он завтра уезжает обратно в Оксфорд. Я бы желала сама уехать завтра в Оксфорд. Я бы желала, чтобы мы жили в Оксфорде.

- Чтобы быть поближе к нему, - смеется Сара.

- Не совсем так; но судя потому, что он говорить, что все говорят, там должно быть такое сильное умственное оживление.

- Праведное небо! - кричит Сара скандализированная, - что с тобой сделалось? ты начинаешь говорить в его тоне. Вот такия вещи он мне всегда говорил и ожидал, что я буду ему сочувствовать.

- Я, может быть, не так выразилась, - отвечает Белинда, слегка конфузясь, - но я бы все кажется дала, чтобы переменить наше скучное, однообразное существование на что-нибудь другое.

- Мне нравится наше однообразное существование, - отвечает Сара довольным тоном, - кстати, ты напомнила мне... Джен, где ты? Джен, как ты смеешь? как можешь ты быть таким неделикатным и показываться на глаза Пончу и Слютти полуодетым. Иди сюда сию минуту.

- Быть может, однообразие и хорошо для того, кому оно нравится, - замечает Белинда, недовольно, - но приятно было бы время от времени менять свои впечатления. Мне кажется, еще никогда в жизни не было так скучно, как сегодня.